Мы приглашаем Вас на необычный игровой форум. Вы можете прийти компанией или в одиночку, нарисовать квест для любого места и времени или отыграть небольшую пьеску, пока есть желание и есть драйв. Здесь приветствуется озвучивание Ваших желаний. Напишите свою сокровенную мечту и найдите единомышленников, которые захотят с Вами поиграть. Именно то, что Вы нафантазировали, прямо сейчас. Лохматые века, Возрождение или Новое время, реальная жизнь или антиутопия. Вы выбираете. Вы играете. Вы приходите, чтобы написать Вашу историю.
Отправлено: 28.05.11 05:52. Заголовок: Беатрис уже есть. Но..
Беатрис уже есть. Но появилась мысль найти Филиппа Пуатье, второго сына Филиппа IV. И его супругу Жанну, дочь графини Маго.
цитата:
Весной 1315 года Робер Артуа поддержал знать графства Артуа в выступлениях против графини Маго. Летом 1316 года, во время междуцарствия, вызванного тем, что король Людовик X умер, а его возможный наследник ещё не родился (королева, вдова Людовика, была беременна), Роберт открыто вмешался в распрю. Он отправился в Артуа, возглавил мятеж, и захватил города Аррас и Сент-Омер. По соглашению в Амьене от 6 ноября 1316 года он обязывался их оставить, но не сдержал слова и был заточён в тюрьму Шатле королевскими войсками, действовавшими по приказу регента, будущего короля Филиппа V (зятя графини Маго).
Такой вот многообещающий фон. Начало обсуждений - здесь.
Отправлено: 04.06.11 20:04. Заголовок: Проект "Записки ..
Проект "Записки на манжетах" планирует открытие сюжетной ветки по мятежу сеньоров графства Артуа в 1316 году. Нуждаемся в Филиппе Пуатье, мятежных баронах графства Артуа (Суастр, Комон и прочие благородные рыцари), а также отравительнице и колдунье Изабелле де Ферьенн.
Отправлено: 05.06.11 19:02. Заголовок: Вот почти определили..
Вот почти определились с будущими персонажами. *смеется* Живем по принципу - каждый день - новость. Но авторские приветствуются, если Вы увидите для них место в сюжете. ;)
Франция, 1316 год. Восставшие сеньоры Артуа требуют справедливого суда над семейством д'Ирсон. Робер Артуа ищет доказательства причастности своего злейшего врага - графини Матильды Бургундской к отравлению Людовика X. Известен финал этой истории. Мы пишем о том, что осталось «за кадром».
Разыскиваются: - представители восставших (Суастр, Комон, Фиенн и др.) - Тьерри д'Ирсон, прево Эйре, канцлер графини Маго Бургундской, его брат Дени. - Филипп Пуатье, будущий Филипп Длинный. - отравительница и колдунья Изабелла де Ферьенн.
Отправлено: 17.06.11 13:27. Заголовок: Попытка расположить ..
Попытка расположить интриги и смерти неаполитанской каморры хронологически. Теоретически, парочка солдат с обеих сторон нам не помешала бы... на будущее. ; ) Разборки грядут.
Отправлено: 05.07.11 23:23. Заголовок: В мафиозную сюжетн..
В мафиозную сюжетную ветку на Манжетах разыскивается сторонник семейства Риччи, для попытки вооруженного налета на склад с наркотиками. Капореджиме или обычный солдат, на Ваш вкус. Исход налета по согласованию сторон.
Отправлено: 15.07.11 06:06. Заголовок: Соцопрос. Есть ли же..
Соцопрос. Есть ли желающие поиграться в войнушку? Психоложество, боевки, при желании смерть и немного любви? Неожиданно нарисовалась команда жаждущих поиграть в гражданскую. Ждем соучастников безобразия в Хотелке.
Отправлено: 17.07.11 07:53. Заголовок: Каждый может найти с..
Каждый может найти себе занятие по вкусу, синьора, нес па? Если серьезно, то задумки наши пока смутны и роятся вокруг формирования Добровольческой армии. Но мыслю так - у тех, кто пожелает поучаствовать, простор фантазии огромен - от февральской революции (черт, там тоже вкусно, где еще найдешь интеллигенцию с горящими глазами и кипением идей, как не в феврале 1917 года? )) - до "белой акации, цветов эмиграции". У меня есть мысль флэшбеками поиграть Петербург предреволюционный, разлагающийся, футуристический... Но пока это мечта, на все птички не хватает.
Отправлено: 27.07.11 17:19. Заголовок: Подумала, решила соз..
Подумала, решила создавать динамические сводки с фронтов, по мере сил. Про что играется, писала выше. Про что планируется - тоже. ))
Остаются две вещи. Глюк мой личный и парочки энтузиастов поиграть ВФР (роялисты и республиканцы, ау!!). Кто заинтересуется - обсуждение - Вандея.
И хотения игроков и потенциальных игроков, списком. Кто захочет найти себе игрового партнера по профилю - стучите в Хотелку. 1. Дориан Грей. Вбоквелы и прочие мистические штучки в стиле Уайльда. Или Эдгара По. 2. Роман в российских реалиях (вероятнее всего, век XIX). 3. Внезапно - такое приятное хотение. А вдруг кто пожелает? Амброз Бирс, Говард Лавкрафт, Роберт Блох. Хоррор и все тридцать три удовольствия, без аморов.
Очередная сводка. Лаконичная. Поскольку админ безобразно погряз в "Хрониках Риддика", а игрокам хочется играть, возвращаюсь к тем, кто желал мистики в викторианском стиле. Появился еще один игрок, желающий Джека-Потрошителя, на худой конец, завалященького привидения с мотором. Поэтому снова призываю тех, кто хотел. Хотелка к услугам вашим.
И - внимание. Новое желание игрока - Баязетское сидение. Есть желающие поиграть русско-турецкий конфликт в рамках одного драматического эпизода? Велкам. В хотелку, опять же. Вас ждут, с нетерпением.
Викторианская мистика - актуальна. Заинтересовавшихся креативных игроков, согласных развлекать себя самостоятельно, теплой компанией любителей стрррашно-ррромантичного без дружеского пинка администрации - прошу на форум. Место для озвучивания тайных желаний.
Появился романтический герой с южным темпераментом и смутными желаниями. Там же, в Хотелке. Синьоры, велкам.
Обновлена Хронология мафиозных разборок. Похищенной Лауре Ломбарди удается бежать, журналистка Фрэнсис Маршалл попадает в переплет, ведомая инстинктом мангуста, комиссар Паоло Ломбарди выясняет обстоятельства исчезновения бывшей жены, а капореджиме Маттео Гольди - собственного дяди, по совместительству консильери добропорядочного семейства Сполетто. Все еще актуален сторонник семейства Риччи, для попытки вооруженного налета на склад с наркотиками.
Капореджиме Маттео Гольди уже взял след в деле таинственного исчезновения консильери семейства Сполетто. Журналистка Фрэнсис Маршалл проливает свет на истинные причины исчезновения Джино Сполетто, а криминальная полиция сидит на хвосте боссов самых могущественных кланов каморры.
На сюжетную ветку по неаполитанской мафии срочно нужен представитель семейства Риччи. Обещается быть: попытка захвата живой свидетельницы незаконных действий лучших людей семейства Риччи, боевка на складах с фальшивым героином с любым исходом вплоть до летального. Обращаться в тему Вопросы и ответы.
Маттео Гольди обнаруживает Энцо и исключительно с помощью "доброго слова и кольта" убеждает того рассказать о месте, где он нашел вещи - теперь уже почти очевидно - усопшего консильери. Однако случайная свидетельница душевного разговора убийцы и бродяги сообщает о нем полиции. Все проясняется, но еще более запутывается.
Постскриптум. Риччи все еще актуален. В ролевых противниках лучшие парни моей страны.
Отправлено: 11.09.11 08:54. Заголовок: Из завершенного. П..
Из завершенного.
Петроград, август 1921 года. Дело «Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева» — одно из первых в Советской России дел после революции 1917 года, где массовому расстрелу подверглись представители научной и творческой интеллигенции. Расстреляно по приговору или убито при задержании 96 человек, отправлено в концентрационный лагерь 83, освобождено из заключения 448. Судьба многих неизвестна. Чекисты приравнивали это дело к Кронштадтскому восстанию. Лирическая зарисовка без хэппи-энда Тебе, из тени в тень скользящей.
Нина пришла поздно. Еще успела, торопливым шепотом, испуганно глядя на то, как он мечется по комнате, собирая документы, чиркает спичками, сжигая письма – рассказать об аресте Ухтомского и Голенищевой. Была немедленно вытолкана за дверь, с четкими указаниями - ничего не говорить маман, куда идти и что делать – вечные вопросы, на которые нет ответа, как в парадную дверь требовательно застучали прикладами. Ольшевский с треском, вырывая с мясом тонкую, крошащуюся фанеру, распахнул кухонное окно, и выскользнул на крышу, окунаясь в едва проклюнувшиеся бледно-сиреневые сумерки. Пули свистели у висков - тонко, зло, назойливо – «вжик-вжик». Глухо ахали, ввинчиваясь в сухие оштукатуренные стены, вздымая фонтанчики бетонной крошки. Роман пробежал по наклонной кровле, цепляясь ботинками, напряженно, зло оглядываясь и посылая ответные одиночные выстрелы в мелькающие лица преследователей. Считал. Раз… два… Три… Они отставали. Лишь один – кривоногий, белесый, в тельняшке и грубом бушлате, несмотря на тошнотворно-душный, тягучий августовский вечер, упорно карабкался по ребристым выступам фронтона, как обезьяна, пробежал по кровле, с гулким грохотом впечатывая в листовое железо каблуки матросских сапог, спустился следом в глухой двор-колодец, куда не проникал ни единый солнечный луч. В спертом воздухе кисло запахло помойкой и котами. Дворик был слепой, без выхода. Ольшевский выругался и уставился в скользнувшую по стене полосатую тень морячка. Револьвер качнулся в руке, выплюнув сухой щелчок. «Шесть, было же шесть…» - бестолково заметалась в голове мысль. - Ах ты, падаль интеллигентская, - матрос надвигался вразвалочку, ощерившись, вращая свирепо белками глаз, - бежать надумал?.. В руках у него не было ничего, кроме тускло сверкнувшего узким лезвием ножа. В глазах – слепящее бешенство зверя, желание убить. Роман развернулся лицом, выбрасывая вперед сжатые кулаки с бесполезным уже револьвером. Морячок замахнулся – коротко, расчетливо, целясь в живот. Ольшевский, припомнив давние уроки бокса, мутные, туманные штыковые атаки пятилетней давности – уклонился, бросая тело назад и в сторону, но нож достал его, скользнув лезвием по правому боку. Внутри стало горячо, влажно, липко. Пошатнулся, разглядывая расплывшееся в удовлетворенной ухмылке красное лицо белоглазого, и с силой, вкладывая в нее всю отчаянную злость обреченного, ударил того револьвером в лицо, чувствуя, как под рукой что-то хрустнуло. Моряк глухо охнул, отлетел на два шага назад, грохнувшись виском о серый кирпичный поребрик, и притих. Хромая, Ольшевский попятился. Рукав, прижатый к раненому боку, стремительно пропитывался теплым. Он сделал еще несколько шагов, безумным взглядом мельтеша по серым стенам, споткнулся о булыжник. Падая на колени, попытался подползти к спасительной двери черного хода. В голове прощально зазвенело. Ранние сумерки сгустились перед ним - стремительно, роняя темноту божественным откровением. Несколько секунд он сидел, прижимая к животу колени, моргая уставшими глазами, и рассматривая скачущие перед ним чернильные пятна. Потом стало темно.
***
Одуряюще-жаркое и влажное лето не спешило покидать Петроград, несмотря на то, что в самом разгаре август. День и ночь уже вновь обрели четкие границы, словно в очередной раз разделив сферы влияния в ежегодном, от веку происходящем в этом городе между ними споре. Но долготы светлого времени суток все еще вполне хватало для того, чтобы безжалостно раскалять железные крыши зданий, не забывая нагревать также и кирпичные стены, которые эти крыши накрывали. Настолько, что несчастным жителям – в особенности на верхних этажах, не было никакой возможности отдохнуть от этого пекла ни днем, ни ночью, когда не спасали даже круглосуточно распахнутые настежь во всей квартире окна. У Елены же, практически лишь ночующей в своей маленькой тесной квартирке под самой крышей одного из типичных домов-«колодцев» неподалеку от Невского – что весьма удобно в плане отсутствия необходимости тратиться на общественный транспорт, добираясь до «Колизея» и обратно пешком – возможности держать окна открытыми в течение дня не было. Поэтому приходилось с головой, и без того гудящей от ежедневных десятичасовых «сольных концертов» в душном и прокуренном зале синематографа, возвращаться в столь же душную квартиру, чтобы ночь напролет мучиться от зноя и там, испытывая стойкое желание снять с себя не только всю одежду, но даже кожу.
Елена уже лежала в постели, положив на лоб мокрое полотенце, чтобы хоть как-то облегчить себе отхождение ко сну, когда до ее слуха донесся какой-то посторонний, похожий на звуки борьбы, шум и сдавленные крики. Вначале женщина подумала, что это очередная вечерняя кошачья баталия, и не придала значения, но когда «коты» начали проклинать друг друга вполне себе по-человечески, поднялась и на цыпочках подошла к окну, выглянув вниз из-за занавески – но тотчас испуганно отпрянула, шепотом, с несвойственным себе необычайным религиозным чувством помянув Ченстоховскую Богоматерь, после чего бесшумно стекла по стенке прямо на пол и замерла, поджав колени к подбородку. Впрочем, верно говорят, что женское любопытство – страшная и порой разрушительная сила. Спустя примерно четверть часа после того, как звуки страшной драки между двумя неизвестными мужчинами – а именно это Елене довелось только что увидеть у себя под окнами – стихли, Домбровская вновь осторожно выглянула в окно – и лучше бы не выглядывала вовсе! Один из них, в распахнувшемся бушлате и торчащей из-под него тельняшке, валялся на земле то ли без сознания, то ли мертв, со сплошь залитым кровью лицом, да и второй, в черном костюме, неловко скрючившись, сидел чуть поодаль, подпирая спиной стену возле двери черного хода. И тоже отнюдь не фонтанировал жизненной энергией. Логичнее и правильнее всего было бы не вмешиваться, поступая ровно так, как и остальные добрые горожане, живущие в квартирах по-соседству. Мало ли, что натворил каждый из них? Теперь в городе вечерами, конечно, уже не так опасно, как еще два года назад, тем не менее, темных личностей с не менее темными делами вполне хватает. Но тот другой, что в черном, слишком мало походил на разбойника, имея, как казалось с высоты пятого этажа немного близорукой Елене Феликсовне, вид вполне интеллигентный. Поэтому, чуть осмелев, она высунулась из окна и громким свистящим шепотом окликнула его: - Эй, вы там живы?! – вопрос дурацкий: как будто бы можно ответить на него, если нет. Но ничего умнее в голову не пришло. А он и не ответил, но при этом, кажется, едва заметно шевельнулся. Поэтому, не размышляя более ни минуты, Домбровская, сама не зная, зачем это делает, но довольно решительно, накинула прямо на ночную сорочку какую-то шаль, замотавшись в нее посильнее, и метнулась к двери. Чтобы, стремительно сбежав по черной лестнице, через минуту уже стоять, наклонившись к раненому мужчине и тормошить его за плечо, отчего он лишь глухо стонал, но в себя не приходил. - Да очнитесь же! Нельзя вам тут, нужно уходить! Ну, что же мне с вами делать?
Капореджиме благородного семейства МонтеккиРиччи найден. Внезапно материализовалась мысль ввести прописью на небольшую роль (типа "табуретка", да) - бывшую любовницу Роберто Вителли, жаждущую мсти - большой и светлой, или мелкой и гадкой, на усмотрение игрока.
Отправлено: 18.09.11 16:10. Заголовок: Танцовщица все еще а..
Танцовщица все еще актуальна. Синьорина упомянута в игре лишь однажды, но при желании может активно поучаствовать в сюжете. Читать здесь. Рита, экс-любовница управляющего казино, имеющая прекрасную возможность (и повод) подставить босса и его нынешнюю пассию, и помочь конкурирующему клану (или полиции) раскрыть тайну гибели Джинно Сполетто. Вполне вероятно плотно вовлечь синьорину в существующие интриги. Желающие, стучите в ЛС. Или собственно жду на Манжетах.
Отправлено: 20.09.11 19:28. Заголовок: Предложение от поте..
Предложение от потенциального игрока:
цитата:
Сеттинг - Рио-де-Жанейро 1810 года, времена золотой и алмазной лихорадок. Возможный сюжет: двое аферистов португальского происхождения, ограбив и убив в дороге британца, случайно получают в руки письмо, рассказывающее о существовании заброшенного и забытого всеми золотого месторождения в Баийе. Вместе с письмом к ним попадает и дневник, из которого становится известно, что на прииск есть еще претендент, принадлежащий португальскому двору в изгнании. Экспроприировав необходимую для покупки земель сумму и подделав рекомендательные письма, герои под личиной заштатных аристократов отправляются в Рио устранять конкурента. О последнем они знают всего ничего - основные приметы, под которые подпадает не менее пяти людей. Плюс по пятам злоумышленников идет друг убитого британца.
Отправлено: 27.09.11 05:02. Заголовок: На новый квест «Зол..
На новый квест «Золотая лихорадка» разыскивается авантюрист португальского происхождения. В активе сообщник, ролевые противники, возможность найти карту и добыть золото, по ходу разобравшись со всеми конкурентами. Игровое время – 1810 год. Место – Рио-де-Жанейро. Игра для авантюристов по жизни : ) Не будем против включения в игру прекрасных сеньор в умеренных количествах. Желательно с активной жизненной позицией. Возможен ввод в квест в качестве родственницы или любовницы одного из негодяев. С вопросами и пожеланиями обращаться непосредственно в Тему обсуждений "Золотой лихорадки". Или стучите в личку.
Анонс стартующего квеста «Paris, je t'aime» (комедия положений).
*кликабельно
Париж, середина 20-х годов прошлого века. Безработный актер, остро нуждающийся в деньгах, находит объявление в газете о поисках богатой дамой компаньонки. Перманентно пребывая на дне глубокой финансовой пропасти, он решается на рискованное мероприятие - подделывает рекомендации и поступает на службу к миллионерше в женском обличье.
- Я тебя спрашиваю, что это? - накрашенный темно-бордовым ноготь мадам Постик постучал по газетной бумаге. - Объявление, мадам, - невозмутимо ответил Морис, - как вы просили, мадам. - "Немолодая респектабельная дама ищет компаньонку, милую и аккуратную женщину с хорошими манерами, скромную, любящую рукоделие и ценящую спокойные тихие вечера"? И вы это всегда писали? Мадам Постик уставилась на своего управляющего с таким видом, словно тот только что на ее глазах превратился из человека в кота. - Да, мадам. Все так пишут, мадам. - Что за дикие фантазии, - к потолку устремились сразу три кольца, а глаза Алисы превратились в узкие щелки, не предвещавшие ничего хорошего. - А я удивляюсь, что ко мне тут приходит. Пять девиц за три месяца, и все бестолковы до безобразия. Мне в голову не могло придти, что тебе нельзя поручить столь простого дела. - Я управляющий, мадам, - решился напомнить Морис, - а не секретарь. - И что? - искренне удивилась мадам. - Ты и не цирюльник, Морис, но бриться у тебя как-то получается. Ничего странного, что по этому объявлению я не получила ничего приличного. А только Мари, которая до смерти боялась лошадей. Сюзон, не выносившую запаха табака. И эту... - Лили щелкнула пальцами... - не помню... которая падала в обморок от одного слова кабаре. И еще... фи, даже вспоминать не буду. Это никуда не годится. Нужно другое... - Она уже здесь, мадам. Горничная мне сказала. - Кто? - Новая девушка, мадам. Она ждет в холле. Пришла по объявлению. Вы говорили, что утром у вас есть время. - Девушка вот по этому объявлению? - лицо мадам Постик искривилось, словно она увидела крысу. - Ну вот что Морис...
- Добрый день, мадемуазель, - свободный брючный костюм ярко изумрудного цвета зашуршал, когда его обладательница двинулась к центру комнаты. Чтобы разглядеть лицо девицы, Алисе пришлось задрать голову, чтобы оценить разворот плеч - смотреть прямо, зато руки были видны, если опустить голову вниз. "Ого", - в очередной раз подумала мадам Постик, вспоминая одно из требований, указанное бестолковым управляющим в объявлении, и настроение ее стремительно улучшилось.
- И какое вы предпочитаете... рукоделие?
M-lle Beretton:
цитата:
«Рукоделие?!» Руки «мадемуазель Береттон» – не маленькие и не самые изящные лапки в сиреневых кружевных перчатках скользнули за спину. «Назад!» - скомандовал себе Доминик, клацнув зубом и являя весеннее кружево взорам изумленной горничной и ехидной старушки. Пальцы кокетливо потрепали ромашковую тулью и замерли в воздухе. Что же соврать, чтобы вышло убедительно? Напудренная щека «мадемуазель Береттон» нервически задергалась. Что они делают? Шьют, вяжут, плетут кружево на коклюшках, вышивают крестиком? Досада, а если вздорная старуха решит проверить? И заставит его вечерами вышивать фиалки на салфетках? Нет, не годится. - Рукоприкладство, - честно ответил месье Береттон, кокетливо взмахнув ресницами в сторону молча нарисовавшейся в гостиной тушки управляющего. Меццо звучало нежно, порою музыкально, - это единственное рукоделие, позволяющее оставаться порядочной девушкой в нынешнее нелегкое время.
Мадам Постик принимает на работу новую компаньонку... Продолжение следует :)
Комиссар Ломбарди находит Лауру в больнице и привозит домой. К себе домой, со всеми вытекающими из чашечки кофе последствиями. In aegritudinem et sanitatem.
Алессандро Феличе поручает капореджиме клана Риччи разыскать свидетельницу (и, возможно соучастницу) разборки кланов в порту Ди Масса. Габриель доставляет на виллу Феличе журналистку Фрэнсис Маршалл. Правда, второе сотрясение за день не прибавляет ей общительности. Fore-warned, fore-armed.
А Маттео Гольди идет по следу пропавшего консильери. В "Трех семерках" он узнает имя девушки, которая, возможно, последняя видела Джино Сполетто живым. Гольди получает нужную ему информацию, Роберто Вителли - новую головную боль. Pari e dispari.
Доктор Мартен убеждает мадам Постик вести более размеренный образ жизни и не вестись на эксцентричные предложения компаньонки. В качестве компенсации Пьер предлагает Лили руку и сердце.
Pierre Martin пишет:
цитата:
Нет, он конечно же был хорошим врачом и подходил серьезно к вопросам лечения тех больных, которые особо нуждались в его реальных услугах, но те болезные, у которых врачевать стоило лишь кошельки от излишнего чревоугодия, подвергались столь странному и необычному излечению (или – извлечению средств).
Лили была из последней категории, хотя порой Пьер Мартэн искренне жалел о своей бессовестной задумке. И тут же два голубых озера девичьих глаз представали перед его мысленным взором, и он с удвоенным старанием выписывал капли, притирания и порошки.
- Алиса, вы не так больны, чтобы не понимать моих слов или воспринимать их как неуместную шутку. Поверьте мне, никогда! Никогда на свете я не осмелился бы заговорить с вами об этом, если бы не был уверен в своих чувствах, - именно в эту минуту, как и требовалось, голос доктора чуть задрожал, а в темных глазах, чуть увлажнившихся, замерцала слабая надежда
Alice Postic пишет:
цитата:
- О, - только и смогла выговорить Лили и повторила еще несколько раз, - о, о, о. Она пятясь дошла до своего кресла и, споткнувшись, упала в него.
- Пьер, кто бы мог подумать. Уж точно не я. Я, конечно, ловила иногда ваши странные взгляды, но списывала их, признаться, на несварение желудка или головную боль. А тут... Мне надо очень хорошо подумать... Вы же понимаете, я в некоторой растерянности. Это приятно... Еще как приятно, и было бы глупо это отрицать. Мадам Постик могла предположить, что в ее жизни еще вдруг случится кругосветное путешествие, прыжок с парашютом или даже вышивание крестиком, но замужество... И ведь что-то было в этой идее...
- А в этом что-то есть... - дар речи наконец вернулся к Лили. - Это было бы восхитительное безобразие. Вы только представьте себе обнародование этой вести у меня в гостиной, - мадам откинулась на спинку кресла, и глаза ее заблестели предвкушением. Она увидела своих "подруг", приходящих в состояние шока. У Мадлен дергается искусственный глаз, у Сюзон выпадает вставная челюсть, Мари нервно постукивает костылем по ковру. Да, впечатление от того, что молоденькая цветочница Лили выходит замуж за сержанта Постика, второго сына владельца ювелирного дома, ни в какое сравнение с этим не шло. И потом, он такой нежный и такой трогательный, этот "дорогой Пьер".
- Мы были бы чудесной парой. Только вот меня смущает одно... Быть снова женой не так страшно, как думать, что можно во второй раз овдоветь. Это будет ужасно, Пьер, я не уверена, что готова к повторению, дорогой мой друг, - мадам Постик тяжело вздохнула и задумалась. - И потом, я уже как-то свыклась, что после смерти меня ждет воссоединение с полковником, а так... я боюсь, я окажусь в несколько двусмысленном положении. Нет, мне надо очень хорошо подумать.
Отправлено: 18.10.11 05:59. Заголовок: Стартовал новый квес..
Стартовал новый квест «Золотая лихорадка» - приключения bandeirantes в Рио-де-Жанейро в 1810 году. В нее играют настоящие мужчины, однако ; )) Ни одной дамы. Вот не знаю, хорошо это или плохо )
Persona пишет:
цитата:
Бертран Рассел, капитан торгового брига "Портсмут", ходившего в этих водах седьмой раз, всегда думал о Рио, как о рае, стоило только серой полоске берега приблизиться, раскраситься в яркие краски, блеснуть терракотой, желтым, белым и голубым домов и кварталов, затерявшихся среди живописных, затянутых вечной мглистой дымкой, гор. На палубу высыпали люди. "Портсмуту" в этом рейсе сопутствовала неимоверная удача. Ни разу не попав в шторм, подгоняемые попутными ветрами, они весь путь шли по блестящему, как брюхо дорадо под солнцем, ровному океану, ночами наблюдая звезды и слушая, как шумит ветер в снастях. В этот раз, определенно, к капитану Бертрану благоволило небо. И команда от этого чувствовала необычайный подъем, в отличие от многочисленных пассажиров, которые даже по такой погоде умудрялись занемочь. - Земля, капитан, в этот раз осыплет нас золотом, клянусь! - хрипло прикрикнул с мостика рулевой, разве что только не приплясывая от ожидания. За спиной столь же хрипло, сколь и цветасто, вполголоса лаялись матросы. Рассел смолчал, пыхнув ароматной трубкой, и принялся строить планы о посещении не столько торговых складов, сколько игорных домов, трактиров и лавок. По мере приближения, город раскрывался им выгнутыми, как луки, белоснежными пляжами, вырастающими прямо из воды живописными, обточенными ветром горами; уже видна была набережная, заполненная яркими точками - прогуливающимися парочками, богатыми кортежами, портшезами, сопровождаемыми слугами в крикливых нарядах, видны были терракотовые крыши фавелл слева, словно птичьи гнезда, лепившихся к горам. Открылся колониальный центр - белое с голубым, утопающее в зеленой пене тропической растительности. "Портсмут" повернул к старой пристани, находящейся в заливе за горой-сахарной головой, идя на отдалении от стаек утлых рыбацких лодок, атакуемых крикливыми жирными чайками, бакланами, крачками и олушами. Лежащий впереди подковообразный залив заставлял сладко томиться капитанскую душу, в ожидании тех развлечений, которые может себе позволить успешный англичанин, склонный к риску и приключениям. Был отлив, глубина достигала лишь десяти метров, и палуба оживилась, наполнившись криками.
Внезапно. Прекрасные дамы! Есть ли желающие скрасить суровые трудовые будни шестерых джентльменов (и не очень)? В квестовую ветку по бразильскому Эльдорадо требуются нежные и удивительные сеньоры и сеньориты. Желающих прошу пройти в тему обсуждений Золотой лихорадки.
- Нет, благодарю вас... Спасибо, не стоит! - не успевала отмахиваться от галдящих мальчишек Адриана, пока миссис Бёрдок, её спутница и блюстительница целомудрия, куда-то отошла в поисках транспорта и носильщика. Видите ли, любезный братец строго-настрого наказал ей ни в коем случае не пользоваться услугами мальчишек, снующим прямо у трапа, и не полениться самостоятельно разыскать подходящего человека чуточку дальше. Тот факт, что из двух путешественниц лишь одна понимала местную речь, и это отнюдь не была миссис Бёрдок, отчего-то братом учтён не был. В понимании и была главная проблема: осознав, что заморская сеньорита вполне улавливает смысл сказанного, мальчишки набросились с новой силой, и Адриана уже не успевала отнекиваться, начиная всерьёз опасаться за своё спокойствие и сохранность багажа. Первого наглеца она готова была хлопнуть сложенным веером по ладони или макушке - в зависимости от того, до чего дотянется, - но при этом отнюдь не была рада затянувшемуся отсутствию компаньонки. Впервые за время их путешествия португалка жалела, что чопорной миссис нет рядом. С первого дня англичанка доводила Адриану до белого каления: то ей было не так, это не этак. И качка, от которой мутит и кружится голова; и еда не так хороша, как в доме, где она служила последний раз; и чай подают с опозданием на несколько минут, при этом в чашке порой плавают одна-две чаинки; и от влажного ветра даже под шляпкой треплется причёска; и перчатки невыносимо быстро пачкаются от постоянных прикосновений к перилам, идущим вдоль борта. Адриана молилась про себя, чтобы случайная чайка оставила на плече и шляпе миссис Бёрдок привет от Нового Света, однако, увы, этого так и не случилось. Англичанка совершенно испортила всё впечатление от путешествия, которое без неё было бы куда как более благоприятным. Адриана успела завести полдюжины очаровательных знакомств, чем скрасила себе будни и сэкономила на ужинах, узнать некоторые сведения о том, куда следует податься на новом месте, а также получить несколько обещаний помочь, если её поиски брата не увенчаются успехом в самое ближайшее время. Грош цена была таким обещаниям, это португалка понимала вполне ясно, однако не теряла оптимизма, которого катастрофически недоставало её компаньонке. Но англичанка хотя бы помогала привести себя в порядок в не самых комфортных условиях, и за возможность сойти на твёрдую землю при вполне привлекательном виде Адриана была ей даже чуточку благодарна. "Ах, где же вы, миссис Бёрдок?" - оглядываясь по сторонам, волновалась сеньорита ди Алмейда, и потому, должно быть, не сразу заметила, как один из мальчишек, круживших подле неё, точно свора ростовщиков вокруг должника, схватил стоящий на сундуке небольшой саквояж, в котором - увы и ах! - хранилось почти всё самое ценное, и тут же метнулся прочь сквозь толпу ребятни, явно намереваясь проскользнуть между каретой и идущими к ней сеньорами, одного из которых, кажется, португалка мельком видела на "Портсмуте". - Держи вора! - только и смогла воскликнуть Адриана, бледнея, но не смея отойти от оставшихся вещей. "Миссис Бёрдок, это вы во всём виноваты!"
Доктор Мартен встречается с мадемуазель Береттон. Не берусь предсказывать итог этой встречи )
M-lle Beretton пишет:
цитата:
Доминик решительными шагами мерил девичью спаленку, предоставленную в полное его распоряжение добросердечной мадам Постик. Спаленка напоминала пенал – была узкой и длинной, окрашенной преимущественно в голубое и нежно-сиреневое, с такой же узкой кроватью, застеленной стеганным атласным одеялом аметистового оттенка, с медными шишечками в головах. Расстояние от двери до окна, напоминающего средневековую бойницу, составляло десять решительных мужских шагов – или пятнадцать женских. Он проверял. Месье Береттон дважды пробежал его от сих, и до неба, потом решительно взмахнул рукой, как смычком, и басом сообщил своему отражению в зеркале: - Мне нужно выпить. Искомое лекарство нашлось в углу, за кадкой с фикусом. Доминик с удовольствием откупорил початую бутыль бурбона, плеснул янтарную жидкость на дно стакана, и спрятал бутылку обратно. Кажется, стало легче и веселее. Доктор был не молод, не обладал прекрасным зрением и слухом, но его чуть ли не ежедневное появление в апартаментах мадам Постик заставляло компаньонку слегка… нервничать.
Pierre Martin пишет:
цитата:
В этот день он спешил к своей невесте при параде, с букетом фиалок, благоухая, как целый парфюмерный магазин. Дверь открыла как всегда услужливая Жюли, которая при его появлении почему-то сделала такое лицо, словно силилась не засмеяться. «Кажется, перестарался», - с досадой подумал Пьер, поправил галстук перед зеркалом, и бодрым шагом направился в гостиную, но не успел дойти. В коридоре он чуть не врезался в обелиск с площади Согласия. Ну, то есть – мадемуазель Береттон. - А-а, Доминик, добрый день. Прекрасно выглядите, - если вы вообще можете выглядеть прекрасно. Ему опять вспомнилось пожелание Лили найти девочке мужа. «Сосватать ее, что ли, Огюсту Бульону. Кажется богат, отвечает запросам Алисы, а главное - стар».
Отправлено: 28.10.11 17:39. Заголовок: Закончен эпизод Утол..
Закончен эпизод Утоли моя печали. Невероятно красивый и атмосферный.
Время и место действия: санаторий для туберкулёзных больных в Бад Липпшпринге, Вестфалия, Германия; весна-лето 1936 года.
Действующие лица: Вернер Раэ, 35 лет. Оберштурмфюрер СС, сотрудник гестапо. С декабря 1935 года находится в санатории с диагнозом "кавернозный туберкулёз лёгких". Эдита Иммерман (Юдифь Клойзнер при рождении), 25 лет. Приёмная дочь доктора Людвига Иммермана, медсестра в принадлежащем ему санатории. Еврейка.
Вернер Раэ пишет:
цитата:
«Вернусь через две-три минуты, обождите, – а вдруг я за это время умру? Вдруг случится приступ, железная лапа удушья схватит за горло, и я даже не смогу никого позвать? Ждать для меня непозволительно, мне нужно спешить жить, спешить, как на последний уходящий поезд, крепко зажав билет в руке. Кто эгоистичней: живущий, просящий перерыва и передышки, или умирающий, молящий о том, чтобы не прекращать движение? А кто-то – кто же? не могу вспомнить – в шутку предложил застрелиться. Слова живущего. Как глупо, все равно конец неминуем, и с каждым днем это чувствуется все сильнее, и чем слабее тело, тем больше хочется бежать, совершать поступки, что-то безрассудное, воспользоваться роскошью оправдания смертельным диагнозом. Да и оружие давно сдано, поставлена галочка в реестре напротив табельного номера – интересно, пронумерованы здесь ли пациенты? Умер – галочка, следующий…».
Эдита Иммерман пишет:
цитата:
Пока губка скользила по спине, плечам и груди постояльца, чертя невидимые глазу влажные узоры, спасая от липкого ощущения нездоровья, Юдифь продолжала тихо приговаривать что-то, отвлекая Раэ ни к чему не обязывающим разговором о какой-то ерунде, кою забудут оба спустя уже несколько минут. Юдифь давно отучилась видеть в пациентах мужчин, и потому при виде полуобнажённого тела не испытывала неприязни; отвлечься от мысли о том, что она избавляет от грязи того, кто, верно, назвал бы грязью саму медсестру, было несколько сложнее, но и с этим она справилась довольно скоро. Потому и была спокойна и умиротворена, нашёптывая очередную неважность, чтобы просто удержать внимание Вернера в реальности, или слушая его. Со слов Раэ всё и началось. Со слов и движения руки.
- В одиночестве пить собралась? Это как называется? – раздается за спиной ехидный голосок, сопровождаемый не менее ехидным смехом.
Я оторопело поворачиваюсь и… сначала не замечаю ничего, точнее – никого. Это и неудивительно, потому что Она удобно устроилась на перевернутой пепельнице посередине стола. Крошка ростом с ладошку, облаченная в длинное узкое платье огненно-рыжих и желтых оттенков, элегантно закинула ногу на ногу, демонстрируя всю идеальность своей фигуры. Из-под треугольной шляпы выбиваются роскошные медные пряди, и глаза – заметьте – презеленые.
- Ты кто? – заикаясь, бормочу я. - Я – Фло, - просто отвечает крошка, - типа Фея. - Фея? – я многозначительно посмотрела на аккуратно прислоненную к коньячному бокалу метлу. - Я же говорю, типа… - фыркает существо. – Не придирайся. - Я не придираюсь, - наглею я, - просто надо же знать, чего от тебя ожидать. - Не бойся. Я делаю гадости только тем, кто меня разочаровал, - приятельски машет ручкой Фло. – И вообще, наливай, за знакомство. - Куда тебе наливать? - В бокал, куда же еще? – Фло искренне удивляется. – У тебя как раз два.
Я наливаю, и крошка каким-то невозможным чудом умудряется выпить залпом всю порцию из рюмки, почти с нее ростом. Я стараюсь представить, что бы было со мной после аналогичной и понимаю, что не родился еще тот доктор Хаус, который смог бы меня потом откачать.
Хотя Эва и была внучкой единственной сестры мадам Постик, но мадам давно уже не поддерживала никаких связей с семьей своей сестры - высылка денег в пансион не в счет, к тому же этим занимался управляющий - поэтому известие о прибытии некой мадемуазель Лекур не вызвало на ее лице понимания.
- Какая Эва Лекур? - недоуменно спросила мадам, уютно устроившаяся в кресле с "Градом скорби" Элюара и наслаждающаяся коктейлем из философии и непристойности. Данный напиток позволял Лили чувствовать себя достаточно молодой и одновременно являть некоторую умудренность, не иметь которой в ее возрасте было бы неприлично. - Мне не нужна больше компаньонка. Нам, - Алиса щедро впустила в свой круг всех обитателей квартиры, - вообще никто больше не нужен.
Настроение у Лили было вполне миролюбивое. Накануне в ее гостиной собиралось почтенное общество ровесниц. Она терпеть не могла большую часть благообразных дамочек, но совсем пренебрегать приличиями было никак нельзя, поэтому периодически "золотой фонд", когда-то сводивший с ума декадентствующих поэтов и художников, исправно демонстрировал вставные челюсти в комнате с белым роялем. На следующий после сборища день мадам Постик, в свою очередь, демонстрировала особенно скверные стороны своего характера. Но сегодня все было по-другому. Затеянная Доминик игра в фанты, благодаря которой состоялся бодрый канкан, прыжки, шуточные звонки по телефону и прочие благоглупости, превратил унылые посиделки в кабаре. Прислуга была в восторге, гости радовались, как дети, уподобиться которым им было уже давно пора. Сегодня ее завалили благодарственными записками, и Лили была настроена добродушничать.
- Ладно, ладно, позови сюда эту девушку. В конце концов, она уже здесь. Мы не обеднеем, если угостим ее кофе и булочками. И где я могла слышать эту фамилию?
Ève Lecours пишет:
цитата:
- Прошу вас, мадемуазель Лекур! – появившись вновь, слуга тотчас же отворил дверь, ведущую в прочие комнаты, и сделал приглашающий жест рукой. Эва поднялась из кресла, на краешке сиденья которого позволила себе устроиться в ожидании, и взяла в руки свой чемодан. - Это можете оставить пока здесь. - Хорошо, - кивнула девушка и поставила чемодан на пол, еще и задвинув его под кресло, заслужив при этом очередной недоуменный взгляд от слуги и сразу же мучительно краснея от этого. – Не хочу, чтобы об него кто-нибудь споткнулся, - пояснила она, хотя никто не спрашивал объяснений, да и людского столпотворения в комнате явно не наблюдалось. Черт, как глупо! Вышло, будто бы она оправдывается, а это совсем не так. Точнее – не совсем так. На самом деле, Эви, действительно, казалось неуместным оставлять чемодан посреди комнаты, но по другой причине – скромный и немного обшарпанный, он выглядел в этой роскошно меблированной гостиной крайне нелепо, как нечто инородное. И Эви, у которой от природы был неплохо развит художественный вкус, не хотелось портить его присутствием совершенство этого интерьера. Впрочем, как девушка вскоре убедилась, что гостиная, в которой она провела предыдущие несколько минут, оказывается, была далеко не самой красивой и большой комнатой в этой квартире. Следующая комната, куда Эви пригласили войти, была еще более красива и девушка, с любопытством осматриваясь по сторонам, даже не сразу поняла, что она здесь вообще-то не одна. Да и немудрено, если учитывать соотношение габаритов огромного вольтеровского кресла и той, которая его занимала. Это была весьма пожилая, хотя, как говорят, «со следами былой красоты», маленькая и хрупкая дама, которая недоуменно взирала на Эви со своего трона, сложив руки с накрашенными ярким вишневым лаком ноготками – девушка прежде такого не видела – на раскрытой, развернутой вверх корешком, книге, лежащей у нее на коленях, и молчала. Сообразив, наконец, что это, видимо, и есть ее родственница, а значит, надо ей что-то говорить, Эва напряженно улыбнулась и сказала: - Добрый день… - но тут же и замялась. «Добрый день» – кто? Бабушка? Тетушка? В конце концов, перебрав все возможные варианты, выговорила самое нейтральное, - …мадам Постик. Вот я и приехала к вам в Париж!
Отправлено: 11.11.11 09:04. Заголовок: В мафиозную ветку (Н..
В мафиозную ветку (Неаполь, 70-е годы прошлого века, процветание каморры) разыскивается стажер криминальной полиции. Мальчик упомянут однажды, в качестве НПС - здесь. Предполагается интересное партнерство, дилемма морального плана и проблема выбора между бобром и оплаченным злом. К возжелавшим экшена и психоложества просьба стучаться в Хотелку или мне в ЛС. Задать вопросы можно здесь.
*кликабельно Неаполь – территория войны. Два клана – Риччи и Сполетто Богатством и влиянием равны Рассорились. И это – Совсем не повесть о любви подростков, Идите мимо, юная Джульетта.
В игру по-прежнему нужен стажер криминальной полиции. Спрашивать - здесь.
- Верно. Считайте меня механиком по особо важным поручениям: подкрутить тут, отвинтить там… в этом и заключаются мои профессиональные обязанности, - Франко улыбнулся, бросил шляпу на секретарскую стойку, поправил пиджак. Улыбнулся снова. Пружинистой кошачьей походкой двинулся к женщине, подлокотник дивана – не слишком мягкий, совсем неудобный – Франко сел, рука Старелли тяжело опустилась на девичье плечо, пальцы сжались. Он мог быть галантным. Мог; пожалуй, должен был. Не хотел. Так уж распорядилась природа: галантность – несколько менее весомый инструмент, чем, предположим, секатор. Инструмент убеждения. Обыкновенные садовые ножницы. Грубые с представительной ржавчиной – идеальный стимулятор, идеальная сыворотка правды, иногда даже… афродизиак. Франко Старелли жил на этом свете не первый год; многое повидал, многое выучил, запомнил – не хочешь тратить время попусту, прибереги галантность для элитных куртизанок, прибереги хорошие манеры для шефских жен и детей. Временами, изредка – все же! – настойчивость и прямота – надежнее любых комплиментов. Прикосновение Франко отдавало железом. Эти руки умели убивать. Черт подери! – умели. Секатор он забыл в другом пиджаке.
Отправлено: 16.11.11 19:22. Заголовок: Сводки с фронтов, пр..
Сводки с фронтов, предложение от игрока.
Приглашаем желающих поиграть в детективную игрушку в духе "Друзей Оушена". Подробности предложения - в Хотелке. Сюда же адресовать вопросы к инициатору темы.
- Да вы... да вы... - она задохнулась, захлебнулась, поперхнулась обидой и чувством уязвлённой гордости. Если мгновением ранее Адриана ещё надеялась, что всё может обернуться недоразумением, небольшим непониманием, и англичанин принесёт извинения, попытается обернуть ситуацию в шутку, после чего они мило распрощаются, став после этого чуточку ближе к взаимопониманию, столь сложному для малознакомых людей; то после слов Блаунта она окончательно убедилась, что Блаунт держал её за какую-то уличную девку, разве что прилично одетую и умеющую вести себя за столом. - Как вы только могли подумать... Злости и сердитости в глазах больше не было, осталось плескаться лишь горькое разочарование и подступившие к глазам слёзы обиды и оскорблённого достоинства. И понимания того, что в своей прямоте и откровенности мужчина был во всём прав. Как ни болезненно было это осознавать, но обманываться - ещё больнее, как оказалось. К сему неприятному ощущению добавились смущение, неловкость и откровенный стыд, что в сумме сложилось в совершенно ужасный результат. И хуже всего было то, что Адриане действительно понравилось, она и впрямь желала бы продолжения, но... Не так. - Вы правы, мистер Блаунт. Вероятно, моя вина, что вы неверно расценили моё поведение, - кусая губы и старательно не позволяя солёной влаге пролиться из глаз, ровно и спокойно проговорила Адриана, отступая ещё на шаг и по-прежнему высоко вздёргивая подбородок. - Ваше общество было мне приятно. Вероятно, больше, чем я рассчитывала, раз я позволила своим симпатиям выразиться в непозволительной и двусмысленной форме. Будьте любезны, велите слуге найти мне экипаж. Я уеду немедленно, как только Текинья соберёт мои вещи. И верну вам половину серебряного реала за день постоя. Надеюсь, это нельзя воспринять как-то иначе, кроме как вполне конкретно. О том, что на ночь глядя ехать куда бы то ни было - безумие, Адриана не думала. Как и о том, что если даже некое новое обиталище будет найдено и его аренда окажется вполовину дешевле здешней, то всё равно не так уж много дней она сможет заниматься поисками брата, прежде чем истратит все сбережения. Всё это меркло по сравнению с желанием скорее покинуть это место - прочь от стыда, оскорбления и унижения.
В игру все еще нужен ирландский ученый-естествоиспытатель, по совместительству претендент на сокровища Эльдорадо. Обращаться в тему Вопросы и ответы.
Лили вызывает поверенного. Судьба миллионов мадам Постик решается сейчас - или никогда!
Eugène Cassel пишет:
цитата:
Тормоза гневливо взвизгнули, возмущенный начальный вскрик растянулся в продолжительное верещание: месье Кассель припарковался недалеко от дома мадам Постик. Просидев еще несколько секунд вцепившись в руль и щуря глаза, француз наконец раздосадовано шлепнул ладонью по баранке и поерзал на сиденье. - Да чтоб тебя! Рессору тебе в…в…– Эжен задохнулся негодованием, вспоминая недавний инцидент на авеню Монтень, когда какой-то тип на Рено решил его подрезать. Инцидент перетек в увлекательное обсуждение водительского опыта, марок авто и содержательности родного языка. – Дубина дижонская! – с удовольствием выругавшись, Кассель в сердцах хлопнул дверцей и с портфелем под мышкой потрусил к апартаментам мадам, денежным причудам которой он всячески благоволил. - Ба, Морис, но разве так можно, с утра! – принюхавшись, поверенный шутливо пристыдил «дворецкого», хотя и сам деликатно старался сильно не дышать, памятуя о вчерашнем суаре, где полночи ждали Кокто и пробовали напитки, морально готовясь открывать «русские сезоны». – Как она сегодня? Когда изволили пригласить, Кассель поправил весьма помятый коричневый костюм в тонкую белую полоску и поспешил в комнаты, немного запинаясь и не отводя глаз от маячившей впереди Жюли. - Мада-а-ам! – поверенный искренне симпатизировал мадам Постик и ее счетам. – Позвольте Вашу ручку… пожать. Он улыбнулся, крепко стиснув зубы в борьбе с компрометирующими запахами, и уселся в кресло. - Кофе? Мне бы... – «чего покрепче», – кофе, да! И зачем же печалиться? Сейчас мы с Вами осчастливим кого-нибудь, в смысле, впишем имечко, – бодро тараторя, Кассель вытянул из портфеля какие-то бумаги. – У мадам объявились новые родственники, как часто случается? Или, может, Вы желаете оставить что-то на память какому-нибудь недавнему, но уже зарекомендовавшему себя другу? – Эжен мечтательно посмотрел в потолок. Потолки были высокими, а вот шансы – нет.
Составлена Хронология "Золотой лихорадки" Круг стремящихся отыскать сокровища Эльдорадо растет и ширится. Ирландский ученый актуален. Возможно введение авторских персонажей, слуг, аборигенов и прочих колоритных со-участников банкета. Желающим окунуться в интриги и приключения в Бразилии начала XIX века просьба не ограничиваться мысленными пассами и выражать свои мечты вербально - здесь.
Эпизод третий. Доктор Мартен встречается с мадемуазель Береттон, узнает о плачевном финансовом положении невесты и устраивает брак компаньонки с управляющим мадам Постик. Грядут эпистолярный роман и новые приключения? À la guerre comme à la guerre - На войне как на войне.
Предупреждение: данная ветка - стеб чистой воды, на серьез мы не претендуем. Но претендуем на грамотность игрока, стилистическую адекватность (в том числе, с учетом специфики жанра) и представление о месте-времени - хотя последнее - наживное. Уточнять и спрашивать можно здесь.
В Paço Real во время празднества проходит встреча ученого-натуралиста Фаррелла Стивенсона с консулом Англии в Бразилии, мистером Гамбьером. И тема разговора, который должен состояться в укромном уголке - отнюдь не орнитология и гербарии. Свидетелем разговора случайно становится юный сорвиголова Родриго ди Карвальо.
Родриго ди Карвальо пишет:
цитата:
- Доказать? - на этот раз брови Родриго удивленно поднялись вверх. Подобное предложение изрядно задело и даже оскорбило португальца. - Вы что же, проверку будущим участникам собираетесь устраивать? - язвительно спросил он, окидывая взглядом худую нескладную фигуру натуралиста, скользнул взглядом по бледным невыразительным чертам и, усмехнувшись, перевел взгляд на выглядывающие из-под виднеющегося краешка белоснежной сорочки такие же бледные худые пальцы, которые тот поспешил высвободить из смуглой и крепкой кисти Родриго. Вернее, он спешил освободить свой локоть, но вряд ли тот был темнее его ладоней. Скорее, это пришлому заморскому гостю надо доказывать свои способности... В долгу Родриго оставаться не собирался, решив ограничиться пока словесной игрой. - Раз это тайна, сеньор, - доверительно наклонившись к сеньору Стивенсону, неожиданно громко вместо предполагаемого полушепота, произнес португалец, - значит, экспедиция снаряжается за золотом... - брякнул он первое, что пришло ему в голову.
Фаррелл Стивенсон пишет:
цитата:
Ирландец дернулся. И стал стремительно бледнеть. Если бы не природная бледность кожных покровов, то, пожалуй, можно было бы сказать о нем "стал бледнее мела", но нет - только лишь веснушки обозначились четче да пробежались, словно паучьи лапы, пальцы по светлой ткани жилета. - Не вижу причин, по которым мне не стоило бы проверять тех, от кого отчасти будет зависеть моя жизнь. И в третий раз он сменил подход, теперь уже на отстраненно вежливый, рассчитанно высокомерный и даже немного... располагающий. Фаррелл неожиданно подумал, что совпадений и случайностей не бывает. И Гамбъер мог проговориться, мог быть неосторожен, - кто знает, до чьих ушей дошла эта информация? Если за ним следят... Если только за ним уже следят - это могло означать что угодно, и высылка из страны казалась Фарреллу только лишь самым приятным последствием того дела, в которое он ввязался. - Но вы ошибаетесь. Увы, если ваше сердце желает таких приключений, то нам не по пути. Мы собираем гербарий, натуру, цветы. Банальной жажде наживы не место среди ученых. Прошу прощения, меня ждут.
Золотая лихорадка по-прежнему нуждается в талантливом искателе чужих сокровищ, ботанике Фаррелле Стивенсоне.
Доктор Мартен знакомится с наследницей миллионов мадам Постик и задумывается о рокировке невест.
Ève Lecours пишет:
цитата:
- Ах, это вы, мэтр Мартен? - Эви оторвалась от чтения, подняла голову и окинула взглядом новоиспеченного жениха мадам Постик, - Добрый день. Девушка поправила легкую шаль, накинутую на плечи, и проворно спрятала за стопкой книг какой-то легкомысленный любовный роман, которым она прикрывала лежавшую на ее коленях Библию. Дело в том, что еще третьего дня, мадам Постик застала свою родственницу за чтением религиозной литературы и, сделав на лице страдальческое выражение, посоветовала Эви думать о вещах более приземленных. И тут же всучила девушке целую стопку книг, от одних названий которых, у неискушенной мадемуазель Лекур, краснели кончики ушей. Но доктор, кажется, не разделял большинства взглядов своей невесты. Поэтому Эви решила, что Библия в этом случае куда более уместна. - Если вы ищете мадам Постик, то она, кажется, была у себя в кабинете, - мадемуазель Лекур все еще надеялась, что мэтр Мартен просто ошибся дверью и направлялся явно не на встречу с ней.
Pierre Martin пишет:
цитата:
- Мадемуазель Лекур! – доктор прищурился и поклонился, разглядывая сидящую в кресле девушку, - это именно я. И разыскивал я именно вас. Надо сказать, что при ближайшем рассмотрении племянница мадам Постик произвела на мэтра Мартена весьма… выгодное впечатление. Если можно так выразиться. Да и как же иначе - стройная девушка, с шелковистыми волосами, обрамляющими нежные персиковые скулы, глазами олененка и так изысканно подчеркивающей округлость коленей Библией обладала еще одним приятным во всех смыслах свойством – она была потенциально богата. Пьер вынужден был признать, что, в отличие от престарелой невесты и ее «луксорской» компаньонки, мадемуазель Эва прекрасно гармонировала со Святым Писанием, тишиной библиотеки, пыльными фолиантами, тихими семейными вечерами (и никаких скачек!), ранними завтраками с круассанами, камамбером, сливочным маслом и абрикосовым повидлом… Вспомнив негодующий возглас Лили – «Мой дорогой Пьер, завтракать в девять утра – это кощунство и насилие над организмом!», доктор благодарно помянул монастырское воспитание, где юные особы вставали с первым лучом солнца… Слегка порозовев, мэтр Мартен также вынужден был признать, что каштановая головка Эви Лекур не менее прекрасно гармонировала бы с брюссельским кружевом наволочек в спальне мэтра Мартена.
Жуан вздрогнул, когда заметил, что бывшая удавка, небрежно наброшенная, болталась на его кисти. Пальцы сжали край ленты. Из уха дона Мигела торчал тонкий длинный волос. Жуан сморгнул и, затравленно посмотрев на друга, протянул руку к стилету. Оружие показалось отнюдь не холодным, а, наоборот, теплым и липким; руки были теплыми; весна была теплой.
Так красиво убивают не только у нас, но почему бы не сделать это на «Манжетах»?
- Между прочим, мадам Лили, я Вас прекрасно понимаю! Сам такой, – добавил он интимно. – Карпе дием, как говорят в «Мулен Руж». «Лови момент», – на всякий случай Эжен перевел, тут же вспомнив о ненавистной латыни в Сорбонне. – Впрочем, там не только момент словить можно, но не суть! Суть в том, конечно, что надо жить, а не существовать – Вы в этом очень правы! Кстати, у меня есть хорошие приятели среди художников и литераторов, – поверенный заметил небрежным тоном. Уточнять, что во многом это знакомые знакомых, которые знакомы со знакомыми, он не посчитал нужным. - Вот намедни Пабло показывал очередной портрет жены, набросок. Красиво, но скучно. Говорю ему: «Не бойся экспериментировать, больше надрыва, больше страсти, больше сюрреализма, мой друг!». Обещал послушаться, – под сочиняемый рассказ Эжен разливал божественный напиток чуть-чуть не до краев. - И с барышнями, Вы это верно. Современные мадмуазели мало думают о семье, но, уж позвольте начистоту, по-прежнему нуждаются в мужской заботе! Да и в холостяках ходить нынче не модно, – Эжен засмеялся, модулируя голосом. Эту, как ему казалось, весьма соблазнительную манеру он перенял у актеров, которые, перебрав, начинали цитировать классиков и учить декламации.
Alice Postic пишет:
цитата:
Положа руку на сердце, мадам Постик не считала, что девушкам так уж нужна мужская забота. Ее больше беспокоила мужская жадность, из-за которых проявить эту заботу окажется тьма охотников, и самым искренним будет казаться, конечно, самый недостойный. С "быть" и "казаться" в этом мире вообще царил полный хаос, и мадам Постик серьезно вознамерилась его приструнить, то есть удостовериться, что кандидаты выбраны подходящие. Сделать это можно было только на этом свете.
- Тут все просто... Половину миллиона получит мадемуазель Береттон, обещанные моей прислуге и Морису небольшие суммы оставим без изменений. Остальное... пока все остальное получит моя племянница. Но только если они обе будут замужем. К моменту моей смерти. В противном случае... пятьдесят тысяч Доминик и сто - Эви. Остальное... надо подумать. Кстати, вам тоже надо что-нибудь оставить, Эжен. И тоже с условием... если не будете давать дурацких советов Пикассо. Последние его эксперименты так ужасны, что я всерьез опасаюсь за его семейную жизнь. Если бы полковник Постик позволил себе нечто подобное, мне страшно подумать, как сильно я бы испортила ему жизнь.
Курил. Дождь хлестал. Сигарета мокла, постоянно гасла. Все равно курил. Менты суетились. Работали. Показательно – рядом начальство. Бельский слушал. - Не знаю, что сказать, Влад… - Тогда не говори. Нет, говори. Честно говори. От чего умерла? В темноте кровь не кровь – чернота. Гудрон, нефть, мазут какой-нибудь. Грязное пятно на теле совсем еще юной девочки. Сквозь лоскуты модных джинсов раздробленные кости были почти незаметными. - Странгуляционная асфиксия. - Асфиксия? Кивок. - Так ее задушили? - Ну да. - Мучилась? Давай-давай, не мнись. Честный вопрос – честный ответ. Дважды не повторяю. - Не очень. Не… долго. Бельский молчал. - Она пьяная? Была пьяная? - Точно не скажу. Влад… я это… сам понимаешь… - Нет, Андрей, не понимаю. И понимать не хочу. Эксперт поежился. Бельский молчал. «Андрей, - мог сказать он, - этот кусок мяса – моя племянница. Знаешь, что я обещал ее матери? А ничего я ей не обещал. Вообще ничего. А должен был, а мог… Видишь ли, Андрей…». Андрей не увидит, Бельский не скажет. - Который? - Что? - Час который? - Половина пятого. Влад… - Сигнализация… наверное, все надрывается. - Какая сигнализация? - Неважно. Обыщите каждый куст. Прослежу. Лично. Поняли? - Поняли. - Завтра в моем кабинете. В восемь. Жду. - Влад! Суббота! - Хоть второе пришествие. В восемь. Не опаздывать. Самое поганое в жизни, понял Влад, - это когда торопиться некуда. Самое паскудное в жизни – когда не к кому. Он будет работать медленно. Растягивать удовольствие. Вернее, конечно, вытягивать. Вместе с жилами. Девушка, девятнадцатилетняя, мертвая… Карман пальто оттягивала зажигалка. Тяжелая, металлическая. Убийца раздробил жертве кости. Любопытно, какие кости можно раздробить зажигалкой? Бельский проверит. Впрочем, сперва этот скот лишится пальцев. Нет, все-таки ногтей. Потом – пальцев, потом… Ожидание худшего бывает приятным. Только бы выдержать. - В восемь. Лучше – в семь сорок. - Такая трагедия... Трагедия? Да, трагедия. И прелюдия. Ты у меня будешь корчиться, сволочь, ты будешь корчиться.
Отправлено: 05.12.11 16:14. Заголовок: Современный российск..
Современный российский нуар. Бор Озерный. На сцене появляется персональный форумный маньяк.
Анатолий Собаков пишет:
цитата:
- Будешь корчиться, всажу иглу, куда получится! Мой голос твердел с каждым звуком. Тон становился холодным, как металл опрысканный спиртом. Человек в белом халате с сильным произношением вселяет ужас в наркоманов, также он кажется особенно мужественным для женщин, что видят в мужьях безвольных, раболепных пресмыкающихся. - Анатолий Сергеевич! – не то с упреком, не то с благодарностью вскрикнула Галенька, практикантка, круглолицая, отличница; сестра материнского сложения характера по Иштвану Харди. Передо мной корчился тощий, щуплый нарик с граблями, поедаемыми дистрофией. Не руки – желтоватая кожа обтягивала длинные кости. И он ими пытался отмахиваться. Дрыгал ногами, забиваясь в угол, образованный раковиной и засаленным, заплесневелым холодильником со следами давней копоти. Спортивки и зеленая футболка оттеняли испуганные глаза нарика. Зрачки разрослись и, словно солнечное затмение, заслоняли желтоватые радужки. Со лба свисали рыжие кудри, на затылке образовался колтун. Обычный ночной вызов. В мире полно ублюдков, желающих искалечить себя. Они не видят смерти, чтобы видеть жизнь, как не видят жизнь, поэтому стремятся к смерти. Убивают себя. Ради чего, спрашивается? Ради удовольствия, мимолетного наслаждения. Лишать себя жизни, ради райской жизни. Да была бы жизнь райской, а не абстракция, видение, фантазия. Нет, частный дом, доставшийся от бабушки, запущен, вычищен: мебель распродана, только раковина и холодильник остались, у стола подпилены ножки, чтобы удобно было на полу сидеть и готовить зелье. Не ценят люди жизнь. А мы их спасаем. Это наша работа. Нарик изображал из себя мельницу: махал руками, шипел как ветер, скрипел как дерево. И я – Дон Кихот Собаков, тридцати семи лет отроду – со шприцем и иглой, будто бы с копьем – воюю с ветряными мельницами.
Рандеву мэтра Касселя и мадемуазель Береттон. Встреча старых приятелей с далеко идущими последствиями, или?
M-lle Beretton пишет:
цитата:
В голове играл аккордеон. Почему-то на мотив «Баядерки». Бордо, затем коньяк, шартрез, в конце был абсент – определил месье Береттон, ориентируясь на басовые ноты, явно провалившие увертюру. Доминик выполз из-под стеганого одеяла, и, постанывая от колокольного звона в ушах, принялся бриться, пудриться и одеваться. День не задался. Парик садился криво, съезжая на правое ухо, накладной бюст стремился вниз, в полном согласии с законом всемирного тяготения, а с чулками он провозился полчаса. Обычно хватало пятнадцати минут, но сегодня точно день не задался. Позевывая, «мадемуазель Береттон» выползла в гостиную. - Кофе хотите, Доминик? - Жюли смахивала пыль с бюро, энергично встряхивая кудряшками. - Коньяку хочу, - сумрачно заметил паяц. Белокурые кудри Жюли раскачивались, как маятник. В голове нежно тикал метроном. Тик-ток. - А что Лили? - Мадам в кабинете. У нее мэтр Кассель. - Поверенный? – Доминик оживился и переменил цвет лица с живописно-зеленого на умеренно-розовый, - и давно сидит? - Больше часа, - доверительно хихикнула Жюли, - бедняжка. Ему бы тоже… коньяку, а мадам мучает месье Касселя кофе. - Кассель… - что-то смутное мелькнуло в голове месье Береттона, - Кассель… где-то я слышала это имя. Впрочем, неважно. Кофе и коньяку, Жюли. Пойду поздороваюсь с Лили и ее делопроизводителем. Промаршировав мимо зеркала в вестибюле, месье Береттон убедился, что мир не так уж плох, парик сидит удовлетворительно, а любопытство служит поистине живительным эликсиром. Дверь в кабинет распахнулась – Доминик любил эффектные появления. - Доброе утро, - половину второго пополудни сложно назвать утром, но кто будет спорить с эпитетом? - Лили, душа моя, я собираюсь навестить моего брат… Извините, месье, я не зна… Фортуна чертовски переменчива. В кресле напротив трона Лили восседал поверенный. В воздухе витали ароматы коньяка и денег. Мэтр Кассель. Эжен Кассель. Точно. - Я пойду, - нежным фальцетом сообщила «мадемуазель Береттон» профилю похмельного нотариуса, и попятилась – спиной в дверной проем, - не буду вам мешать.
Eugene Cassel пишет:
цитата:
- О, мадам так добра, так щедра, так-так-так…– захлебываясь восторгом и коньяком, Эжен вновь вспомнил, что явился в дом мадам Постик по делам, и поспешил внести в текст завещания лакомые поправки (и какой дьявол засовывает нужные документы на самое дно?!). На душе стало так благостно, как бывает только четырнадцатого июля; месье Кассель чуть не затянул по привычке «Марсельезу» под бравурный аккомпанемент звона бокалов и осколков фраз из скабрезных анекдотов. Положа руку на сердце и чувствуя легкое полетное головокружение, поверенный хотел рассказать о знакомстве с братьями Райт, но их прервали. Поверенный с прощальным сожалением глянул на божественный напиток, оставшийся в бутылке прикрывать донышко, и изогнул шею, чтобы посмотреть на вошедшего – вошедшую! и какую! Месье Кассель не верил в любовь с первого взгляда, но сердце его екнуло. Впрочем, сердце надо было давно уже проверить. Француз подскочил к прекрасной мадмуазель, не сразу вписываясь в интерьер понаставленных столиков и кресел. - Мада-а-ам, и как Вы могли так долго скрывать от меня сие чудесное дитя? – Эжен легко укорил скрытную клиентку и вновь обернулся к прелестнице. – Как Вас, Эви, Доминик? Стойте, куда же Вы! Смею заверить – я сражен! Вашим шармом. Ах эти кудри, что так переливаются при дневном свете, им бы играть под солнцем театральных рамп! Позвольте поцеловать Вашу…– Кассель несколько замешкался, пытаясь поймать ладошку почти знакомой незнакомки, – Вашу…– «лапку»; он подавил желание присвистнуть и списал внушительные «лопаты» девицы на хмель. Красавица слегка двоилась. – Ручку! Поцеловать!
Отправлено: 14.12.11 10:57. Заголовок: Продолжение «Золотой..
Продолжение «Золотой лихорадки». Англичанин Сесил Блаунт наносит визит вежливости соотечественнице, миссис Клэй. Под прикрытием светской беседы ожидается борьба умов и темпераментов – будет ли легкий шантаж по-английски успешным, или нет - мы узнаем из эпизода
- Сесил Блаунт, - на сей раз прошептала Эмили. Мужчина обернулся. Воспоминания сгустились, из них уже соткалось что-то почти определенное.
- Добрый день, - миссис Клэй остановилась. - Новое английское имя здесь всегда приятный сюрприз. Прямой взгляд Сесила, полуулыбка вежливости и его шаг вперед, навстречу ей... Все это показалось знакомым. Давним, забытым, казавшимся неважным. Отчего-то в памяти всплыл шум, гул, запах цветов, колющее кружево платья и узкий проем двери, сияющий солнечным светом. Она держится за локоть Ричарда... Обстановка комнаты поплыла перед глазами, и как будто издалека Эмили услышала свой голос.
- Вы ведь только что прибыли в Рио?
Сесил Блаунт пишет:
цитата:
Миссис Клэй шагнула ближе, растягивая губы в официальной улыбке, и он отвел взгляд, кланяясь с машинальной грацией человека светского, пряча в уголках светлых глаз вспыхнувший огонек узнавания. За прошедшие годы она изменилась – как меняется девочка, становясь женщиной – исчезла угловатость, походка приобрела плавность, еще не лишившись девичьей легкости, линия подбородка – округлость, а глаза излучали спокойную уверенность женщины, знающей себе цену. И, что особенно важно – знающей цену окружающим. Что ж, если Роджер Клэй не приврал в сердцах, излагая историю пропажи части семейных ценностей и архивов – как известно, в вине не только истина, но и изрядная доля фантазии – эта женщина действительно знает цену всему, а, следовательно, как никто иной умеет ценить собственное спокойствие. - Сесил Блаунт, эсквайр, мэм, - он ограничился чопорным английским поклоном, подчеркивая истинно британскую скупость и церемонность приветственного жеста, - прибыл только вчера. Правила вежливости требовали обозначить цель раннего визита, оправданием которому даже по меркам колониальной распущенности не могло служить только лишь желание увидеть соотечественницу, но Блаунт медлил. Наблюдал. Театральная пауза, как пустота, требует заполнения. Пауза становилась почти нарочитой.
Гольди уходит, а Вителли душевно беседует с Ритой – после оказанного на нее морального и физического давления танцовщица считается официально уволенной. Но Вителли обещает навестить ее вечером, планируя использовать Риту как информатора в предстоящей войне с кланом Сполетто. Что планирует Рита? Некоторые подробности частного скандала.
Тем временем, оставленные на пляже в Портичи осколки бутылки из-под джина переносятся в дактилоскопическую лабораторию – помощник Гольди Франко Старели начинает охоту на виновника смерти Джино Сполетто. Подозрения против Роберто Вителли укрепляются после беседы с Ритой, которая ищет в автосалоне Маттео, находит – Франко и обещание защиты в обмен на сотрудничество. Двойная вербовка... Тройная игра.
- О! А! О! Я сделал Вам больно? – позабыв о саднящей скуле, Эжен в шоке уставился на деформирующуюся на глазах фигуру компаньонки. Первым импульсом было бежать. Похмелье как рукой сняло. – Что с Вами? Может, вызвать врача? У мадам есть собственный, как его, мэтр Мартен! Кассель попятился назад и похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Решив, что не время предаваться квиетизму отчаяния, он мысленно отвесил себе вторую бодрящую оплеуху и стал рассуждать логически. Банальная эрудиция и эмпирический опыт подсказывали, что подобные пертурбации с женским телом происходить не могут: женщина может эмоционально разлагаться на глазах, но не физически же! Значит…Да что, черт подери, это значит?! Поверенный почувствовал себя обманутым, а за мадам Постик досадно стало вдвойне. - Так, куколка, – проговорил он уже другим тоном, без тени участия, и сдвинулся в сторону, отрезая возможность побега, – или ты сейчас объясняешься, или вместе с доктором я зову полицию.
День второй. Военные приготовления. Сесил Блаунт знакомится с Эмили Клэй, надеясь с ее помощью разыскать владельца карты. Перспектива шантажа оборачивается возможностью обоюдовыгодного сотрудничества.
Окна выходили в парк. Маленькие окна и громадный парк. Старший брат города, желто-зеленый, серый, в кольце многоэтажек он был самостоятелен, самодостаточен, первобытно жив. Маленькие окошечки в громадный парк. Ему нравилось быть причастным. Мастер. Она называла его так. С улыбкой, безрадостно – Мастер. - Да? - Мастер! - Да… Познакомились. Удивительно некрасивые желтые цветы, зеленый мох и серые многоэтажки по ту сторону. - Желтые цветы, - улыбнулся он. – Вам нравятся желтые цветы? - Нет. - Тогда почему? - Мне нравятся вопросы. Вы задали вопрос – это прекрасно. Хотите чаю? - Только кофе. - Только кофе, - она вздохнула. – Действительно, только кофе. От первого свидания я требую слишком много. Хорошо, кофе! - Свидание? У нас? - Вы же не против? Он был не против. - Кофе, - кивнула она. – Расскажите о себе. И он рассказал. О маленьких окошках, громадном парке, первобытной живости и о том, какими иногда полезными бывают некрасивые желтые цветы. Катарсис. Сложное слово. Удивительное начало.
Мягкие, легкие, праздничные снежинки опускались на аккуратное кирпичное крыльцо, на коричневую черепичную крышу, на закрытые ставни и на вывеску над входом: "Аптека госпожи Вэйн. Натуральные лекарственные средства, сборы из трав, лечебные чаи". Сама хозяйка стояла перед входом и глядела, прищурясь, на свое владение и расстилающуюся вокруг чистенькую, тихую улочку. Но виделись ей могучие дубы с замшелой от древности корой, уходящие в небо сосны в несколько обхватов, черные шатры гигантских елей. И среди этого дремучего, непролазного, переплетенного корягами и утыканного пнями царства - избушка, обнесенная страшным забором: на каждом колу - человечий череп со светящимися глазами. Сама избушка почти не видна из-за забора - только деревянная крыша, на которой вместо конька восседает живой ворон - старый, железноклювый, с растрепанными перьями. Но знает госпожа Вэйн, что не на сваях и не на фундаменте стоит изба - на мощных куриных ногах...
Какой могучий чародей заклял их скромный городок, что на изломе каждого года все жители Гульденберга обретают иное обличье и иную суть?.. - Чую, - бормочет та, которая еще недавно была аптекаршей, - чую, человечьим духом пахнет... Человечий запах обступает старуху, льется из всех окон, вызывает голодное раздражение. - Всех бы вас на лопату да в печь... - шепчет баба Яга...
Роберт пишет:
цитата:
Художник чихнул несколько раз подряд и трагически сморщил нос. Вылупился из клетчатого пледа, как из скорлупы, протопал в мастерскую, зажег свет. Начатая картина в подрамнике – один глаз и контур лица. Глаз отливал берлинской лазурью и смотрел укоризненно. Придется выползать из гнезда, бросать картину и идти в аптеку. Он выглянул в окно, занавешенное, словно кисеей, морозными узорами, синеватая паутинка трещин придавала пряничному домику госпожи Вэйн сюрреалистический оттенок. Роберт закутался поплотнее в шарф, натянул поверх шерстяного свитера в веселые оленьи упряжки куртку, обул просохшие ботинки, и, тихо шепча про себя проклятия, вышел из дома, перебежками достигая крыльца аптечного домика. Хозяйка стояла у входа, и, наклонившись, что-то бормотала себе в кулак. - Госпожа Вэйн? Вы уже закрыты? – художник принюхался. Запах трав, сладковатый и приторный – лакричных пастилок. И еще чего-то… серы? – добрый вечер, сударыня. Вот, приболел. Шмыгнул носом, кашлянул, показательно вытащил из упаковки последний бумажный квадратик.
Мастерские грабли и безумный полет фантазии. Продолжение следует.
К первой красавице Гульденберга и предмету тайного воздыхания художника Роберта является домовой.
Нафанаил Милевич пишет:
цитата:
Нафанаил Викентиевич Милевич, немного преподаватель музыки и еще немного - выпивоха, обнаружил себя лезущим в каком-то темном, узком устье, отчетливо пахнущем сажей, копотью и дымом. Чуть-чуть подтягивало берестой, печальные нотки в запах вплетала омела, возмущенно источал вонь можжевельник, которым, судя по поверью, можно было гнать бесов из избы, чем смертные подчас излишне злоупотребляли. Но жгли можжевеловую ветвь не позже, чем в позапрошлом году, а с того времени любая волшба отменяется. - Чьхью! "Какая волшба?! Какой можжевельник?! Что я тут делаю?!" - возопил внутренне Натанаил, испугался, как и положено любому с ученой степенью, а потом расставил руки и ноги, поглубже угрязая в саже и - что совершенно естественно, - тут же съехал в самый низ широкой печи загородного дома, больно ударив копчик. Явился показательно - в клубах пыли, чиха и тихой, отчаянной ругани. Взвесь оседала клубами. Слоилась, закручивалась в спирали, посыпала лаковый пол, ель новогоднюю в шарики, носки рождественские на гвоздиках с выбитым на них остролистом. В накрытой клетке на столе забилась беспокойно птица. "Где же я? Неужели опять залез в дымоход? Разве, я не покончил с работой трубочиста еще .... лет назад?" На подсчете лет мысль останавливалась. Дед покрутил лысой головой, осматриваясь, и невольно подумал, что вот нынешние дома, высотки (а проживал он, кажется, в такой), не в пример хуже прежних. И нечисть там с большей легкостью поселяется, и домовым меньше удобств - разве что по батареям стучать да ночью за хозяйские тапочки из-под кровати ухватиться. Память как-то искручивалась, изворачивалась, угодливо стирая из себя повседневщину, вела себя, как змий со своей шкурой, а может и была змием, поди, кусала себя за хвост то и дело. Нафанаил Викентиевич отчаянно затрусил головой, моля кого-то свыше, чтобы это не старость ему так голову повредила.
Джессика Рэббит пишет:
цитата:
Чуткий сон Джессики Рэббит прервали непонятные звуки, доносившиеся с первого этажа. Вздохнув, она потерлась щекой о мягкую розовую подушку и сладко пробормотала: «Роджер, сходи посмотри, что там», но не услышав привычного «да, дорогая», вспомнила, что любимый муж в тот вечер задерживался на работе. Недовольно причмокнув губами, Джессика откинула алую шелковую простынь, отодвинула парчовый балдахин и ножкой нашарила под широкой супружеской кроватью в форме сердца домашние туфельки на шпильке. Обувшись и задумчиво глядясь в зеркальный потолок, миссис Рэббит поправила чуть спутавшиеся во сне волосы. Немного кружилась голова, чего нельзя было списать на выпитое шампанское. Что-то пробормотав, Джессика накинула на себя кокетливый красный пеньюар, крепко стянула поясок и, мягко ступая по персидскому ковру, в котором утопали каблуки, вышла из спальни. На предпоследней ступеньке крутой лестницы она поняла, что в гостиной кто-то есть, и пожалела об оставленном в сумочке перцовом баллончике, но из любопытства крадучись двинулась на шум. Замерев в дверном проеме, она с неудовольствием оглядела комнату. В этот дом они переехали недавно, и еще не все миссис Рэббит успела переделать по своему вкусу, особенно этот ужасный камин в виде... - Так, и что у нас тут такое? Кто вы, мистер? – томно выдохнула Джессика, скрестив руки на груди и очень выразительно посмотрев на незнакомца.
Робин Бобин Барабек встречает объект для поедания.
Робин Бобин Барабек пишет:
цитата:
- Ку-у-ушать хочется, – плаксиво жаловался самому себе Робин, бредя по улицам города, шмыгая носом и пытаясь дотянуться до него языком. Он отошел от дома уже на тридцать пять шагов, и весь выданный мамой запас провизии был почти съеден: французский багет, пара котлет, куриная ножка, суп-окрошка, ежевичный мармелад, корм для котят, пакет кефира, килограмм зефира, горстка конфет, упаковка галет, рулет заливной и бочонок с водой. Снег под ногами Барабека утрамбовывался все плотнее, а желание перекусить становилось все сильнее. Зажевав записку со списком того, что необходимо было купить в аптеке, и задумчиво грызя, как леденцы, монетки, Робин Бобин шагал и высматривал, что бы еще такого вкусного можно перехватить на дороге. Чего-нибудь такого большого и сочного! От голода сводило животик. В гирляндах мерещились спагетти с застрявшими в них фрикадельками, мелькавшие в окнах шары на елках напоминали о моченых яблочках, а венки походили на колбасные кольца. - Кушать! – натужно просопел мальчик. Лопнуло несколько швов, пуговицы на кафтане разлетелись по сторонам. – Кушать хочу! Взгляд шарил по домам в поисках съедобного. Зачерпнув пригоршню снега и открыв рот, Барабек с сомнением уставился восковую фигурку ягненка из рождественской экспозиции. Мама готовила вкусный пирог из баранины…
Мастер пишет:
цитата:
Рядом кто-то шмыгнул носом. Перед Барабеком стояла девочка. Невысокая для своих двенадцати лет, хрупкая, закутанная в овчинный тулупчик. Шею девочки обматывал вязаный красный шарфик, на голове была такая же шапочка, припорошенная снегом. В левой руке девочка держала накрытую полотенцем корзинку, из которой исходил чудный запах свежеиспеченных пирогов. Правую – грела в глубоком кармане. - Привет! – застенчиво поздоровалась она. – Не подскажешь, как пройти на улицу Фонарщиков?
Алешандри Педру де Кинтела. Имя прилипло к личности, как древесная смола, окутало ее такой же прозрачной, янтарной и красноватой кисеей, подправляя Хавьеру движения, привычки и даже взгляд. Он стоял у окна снятой на Санта Терезе виллы, наблюдая, как летят по небу тонкие, распластанные облака, - тощий силуэт на фоне синего, туго затянутый в кафтан, в руке - тонкая трубка с ароматным табаком. Дань истинному "я". Ведь Алешандри, если и курил, то Cabanas, презирая все остальное и презирая даже презрение. Блистательный был молодой человек, этот Шану, Шанди, Леку, единоутробный братец Педру де Кинтела, получившего свой баронат и титул от сумасшедшей королевы Марии Первой Португальской. Живая и деятельная маска. Три года тому назад у дела у успешного Кинтелы пошли хуже, а настоящий Алешандри оказался достаточно болтлив, чтобы поделиться подробностями своей жизни с Жуаном и Франко. Де Кинтела сказал, а Жуан, светлая голова, запомнил. И документы на это имя выправил. Франко оставалось только вжиться в роль. Теперь этому имени придется побродить по Рио де Жанейро, днем оправдывая свое присутствие желанием открытия мануфактур по добыче мрамора. А ночью... Ночью Франко кутил. Играл в клубах, игральных домах, рассказывал небылицы в домах терпимости, пил, угощал, дрался. И знакомился. С изнанкой Рио, с людьми, которые составляли другую, иную власть. По утрам же, сбросив с себя личину, невыспавшегося, взъерошенного и намазанного козьим жиром, соком лайма и золой по всем волосам, его можно было найти на крыше дома под палящим солнцем. Волосы у Алешандри Педру де Кинтела были светлее франковых.
Жуан Алмейда пишет:
цитата:
- Антонио Луис де Мариз Сарменту, барон Андалузийский, – задрав подбородок, важно представился Жуан своему отражению в зеркале. Деловито одернув на животе элегантный костюм, который должен был вызвать интерес у женщин и зависть у мужчин, Алмейда скривил губы, как полагается истинному аристократу. – Сопровождаю своего хорошего приятеля, барона де Кинтела, прибывшего в золотоносную Бразилию с целью мраморного предприятия. Ой, про золотоносную это не надо лучше говорить, – он спохватился и побарабанил пальцами себя по бедру. - Так, на чем остановился? Ах да, плыли морем, доплыли хорошо, – на секунду он прикрыл глаза, с легкой улыбкой вспоминая путешествие, веселье на однообразном фоне и небольшой закуток, где можно было помолиться. Улыбка погасла: «не за себя прошу…». Но Франциско ведал, что творил! Алмейда тревожно пробежался по пуговицам. - Помогаю другу… Нужна протекция… Мрамором не интересуетесь? – он встрепенулся и щелкнул каблуками. «С-с, – свистели волны, – с-с-силва!», и бились о борт, и дон Мигель бил кулаком о крышку гроба, он кричал, Жуан кричал, во сне.
Отправлено: 11.01.12 14:39. Заголовок: На замену, срочно, и..
На замену, срочно, из рубрики - с корабля на бал, требуется стажер криминальной полиции для продолжения текущего эпизода Яблоко от яблони в Неаполитанскую каморру.
Требования к игроку: грамотность, стилистическая адекватность. В сюжет введу в темпе аллегро. Возможен отыгрыш одного эпизода с последующим выводом из сюжета, для желающих сыграть быстро и кратко, возможно продолжение банкета с последующей боевкой. Если кратко - оптимальный вариант для гастролеров.
Вот уж точно - мясная лавка. Этому... борову только хорошего мясницкого ножа не хватает, и фартука, кровью заляпанного. И лозунга, где-нибудь за спиной, мол, "четыре ноги хорошо, две ноги - лучше". - И все же, я должен вас опросить, - осклабился Рони, пропустив мимо ушей и "задохлика", и "извращенца". Он бы, может, и изобразил бы вежливую улыбку, да только не хотелось, хотелось оскалиться, ощериться, показать зубы. Но... Нужно вести себя спокойно. Уверенно. Как при общении с... собакой, например. Только собаки - существа умные и благородные. Рони любил собак. А этот тип - боров. Отвратительный тип, словом. - Боюсь, эта женщина интересует меня далеко не в личных целях, - старательно подбирая слова и интонацию, проговорил медленно, будто урок объясняя. - Боюсь так же, что не смогу пойти вон, пока не узнаю о тех, кто приходил за пальцами. Возможно, какие-то запоминающиеся детали внешности? Особенности поведения?..
Persona пишет:
цитата:
Антонио Фалози осклабился. - Ну, коли сам не пойдешь – нам всегда подсобить за радость, парниша. Мы тут все люди воспитанные… в государственном, мать его, учреждение работаем, ей-ей! Недолго думая, санитар опустил могучую руку на плечо мальчишки. Это была представительница того вида рук, один взгляд на которую мгновенно рождал в вашем мозгу шедевр – величественный, грациозный, но большей частью связанный с неким конкретным греком и неким оральным действом над представителем благородного семейства felidae. Воистину, эта рука могла не только порвать пасть льву (вероятно, мизинцем), эта рука могла порвать жерло вулкану… Да, время от времени Антонио Фалози всерьез подумывал, уж не стал ли причиной гибели Помпей кто-то из его далеких предков – то ли на спор, а то ли просто перебрав. - Думаешь, приперся сюда, малец, кепку напялил, петушком взвихрился и все? – так перед тобой возьмут и раскудахтаются? Тогда ты дурак. Абсолютный и бесповоротный. Говорю ж, пустая твоя башка, здесь государственное заведение! Корку покажи что ли, умник! Даю десять секунд… можешь начинать хвататься за задницу. Пинок будет болезненный.
Отправлено: 15.01.12 09:43. Заголовок: Свежая вакансия в Зо..
Свежая вакансия в Золотой лихорадке Время - 1810 год. Место – Рио, Бразилия. Он - дворянин по рождению, воспитанию и манерам, попавший в долговую тюрьму, и вытащенный оттуда не без помощи родственников знатной дамы (возможно, ее мужа). Имеет связи в криминальном мире, являясь посредником в незаконных сделках между откровенно разбойничьими группировками и светскими завсегдатаями, которым иногда нужна «помощь» наемных убийц. Предполагаемый персонаж мелькал как непись - здесь.
Здесь - ссылка на факты, которые мы хотели бы вам предложить обыграть - подмену крупнейшего в истории алмаза Браганс.
В наличии ролевой противник, на подходе сообщница. Бонни и Клайд ненашего времени ; ) Требования к претенденту - грамотность, стилистическая адекватность, знание реалий в общих чертах (с этим охотно помогаем).
Эмили посмотрела на часы, решила, что еще чуть-чуть - и времени будет уже даже не в обрез, повернулась к столику, рядом с которым провела последние пару часов в тщетной надежде, что в голове неожиданно найдется красивое и удобное решение, исключающие всякие беседы с мистером Блаунтом, и открыла чернильницу. Перо зашуршало по сухой бумаге, оставляя аккуратные, закругленные буквы с изящными виньетками.
"Дорогой мой друг, я позволила себе обратиться к вам с одной просьбой, которую прошу выполнить со всей возможной быстротой. Сегодня утром мне нанес визит один старый друг моего покойного супруга..." Определение было очень двусмысленным, и явно должно было успокоить сеньора да Силвейру относительно появившегося на горизонте его любовницы мужчины. Далее в сдержанных выражениях Эмили обрисовала ситуацию, где "старый друг", которому ее муж, а значит и она, был многим обязан, просит ввести его в круг столичного общества. Далее основную часть письма составляло прославление Блаунтов в качестве лошадиных заводчиков и намек, что человека с такими предложениями стоило бы взять под свои рекомендации, чтобы он не вознамерился воспользоваться таковыми от кого-нибудь другого, неизбежно получившего бы в дальнейшем все профиты в лошадиных вопросах.
"Надеюсь, вы не откажете мне в этой просьбе. Остаюсь всегда ваша... и т.д. и т.п.".
Записка была передана с Джоном, который вернулся не долее чем через три четверти часа, и с ответом, сухим, но несомненно положительным. В столь же сухой манере Эмили написала мистеру Блаунту записку, в которой уведомляла о благополучном устройстве дела...
Отправлено: 18.01.12 18:43. Заголовок: Предыстория событий ..
Предыстория событий Золотой лихорадки, дневниковые записи невинноубиенного Мигела да Силвы.
цитата:
...Так уж получилось, что мой дядя умер 10 октября 1809 года, в день ничем особо не примечательный. Казалось, в старой Европе наступило затишье, и почти никто не вспоминал прошлый год, как Наполеон победоносно шагал по Австрии, Пруссии и Польше, как лихорадило и Испанию и Португалию, что, впрочем, неудивительно, поскольку год был высокосный, а значит, как говорила моя доброй памяти покойная бабка – хлопотный. Но я отвлекся. Вот уже два месяца я прохлаждался в старой Эштремадуре, больше времени уделяя освобожденному от пребывания «герцога» д’Абранчес Кашкаишу, а также Синтре и редким выездам в Лиссабон, а не бдению у одра смертельно больного родственника. Он приходился мне дядей по отцовской линии, был разбит болезнью, скряжист и, правду говоря, совершенно невыносим. Я же игнорировал свое раздражение стариком исключительно из жалости – он не мог ходить от слабости, у него не было прямых родичей - единственный сын погиб на войне, в безнадежной, бесславной и бессильной стычке с французами при Алькантаре. Таким образом, я умудрился остаться единственной его отрадой, и дядя обещал завещать все мне, что было совершенно не лишним при нынешнем моем положении. Во всяком случае, поначалу я был уверен в том, что никаких претендентов на его небольшие земли, неплохое имение и золотой запас, больше не существует. Признаться, я уже считал своим этот небольшой замок в псевдомавританском стиле и его теплый и уютный, постепенно впадающий в забытье сад. Посему день за днем, откладывая неизбежные даже по нынешним дням дела, я уделял прикованному к кровати, терпеливо дожидаясь развязки.
Отправлено: 20.01.12 14:54. Заголовок: Это просто стоит чит..
Это просто стоит читать.
Франко Старелли пишет:
цитата:
Жизнь бывает двух типов: бесценный товар и просроченный; второй – в отличие от первого – ни обмену, ни возврату не подлежит. Франко Старелли сощурился. Солнце било прямо по глазам. Больно, размашисто. Паскудно. Его лишили обеда. Впрочем, завтрака лишили тоже, ассоциации были кулинарными. Некоторые люди похожи на консервы, обычные мясные консервы – вязкие, маслянистые, почти безвкусные, в металлической банке. Или нет – нежные, сочные, аппетитные, в металлической банке. Металлическая банка – это константа. Чтобы оценить внутреннее содержание консервы, чтобы оценить внутреннее содержание человека – консервы и человека необходимо вскрыть. Все очень просто. В жизни Франко Старелли все, абсолютно все; всегда, абсолютно всегда было просто. До тошноты. Вранье какое… Работа Франко Старелли нравилась Франко Старелли, потому что непыльная и потому что руки Франко Старелли были чистыми не только перед едой. Вот ведь хохма, убийцы – оказывается, самые чистоплотные люди на Земле. Руль плавно крутанулся влево. Франко щурился.
"Сейчас...сейчас...будет больно. И больше ничего не будет." Но боль не пришла. Только грязные теплые брызги, на стенах, на полу, на длинных гладких ногах самой Лиз. Стекали вниз густыми черными каплями, оставляя пестрые следы на коже. "Но кофе...какого черта ты хочешь от кофе?" Голова закружилась - так всегда бывает, когда после вброса адреналина дается поблажка. Лиз немного замутило и она чуть прикрыла глаза, едва сдерживаясь, чтобы не свернуться в клубок и не осесть под подоконником, просто крича. Надрывно вопя первую букву, которую освоила в своей жизни. "Черт тебя дери, Лиз Морино. Ты готова, ГОТОВА сдохнуть здесь и сейчас, и сдохнуть не задыхаясь от визга." Убийца разразился речью, долгой, путаной, и для едва стоящей на ногах Лиз это все выглядело неимоверно глупо. Вот она, заляпанная дешевым кофе, в царственном окружении осколков хозяйской чашки, обнаженная и напряженная как струна, выслушивает оригинальную интерпретацию главной заповеди от своего убийцы. Сцена в лучших традициях кино. "Злодеи всегда так...многословны. И их жертвы всегда успевают за время речи убежать." -...Не дергайся, не убежишь. Некуда.
- Что случилось, душа моя? – фальцет «мадемуазель Береттон» вознесся в небеса и отразился от потолка со старомодной лепниной, - кто вас обидел, Эви?! Девушка, к которой Доминик Береттон оказался неравнодушен, имела поразительное свойство оставаться прекрасной всегда. Даже с заплаканными глазами и распухшим красным носиком. Носик был чудесен. Восхищаться его формой месье Береттон мог бы на протяжении получаса, предоставь ему фортуна такую возможность. Но восхищения приходилось приберегать для иных случаев, а пока… Компаньонка уронила ридикюль, из которого высыпались пудреница, спичечная картонка, портсигар, носовой платок и двустороннее зеркальце, упаковка пирамидона и металлическая фляжка с коньяком. - Ох, я ужасно неловка, - Доминик собирал рассыпавшиеся по полу сокровища и собирался с мыслями, но щиколотки стройных ног мадемуазель Лекур служили сильнейшим фактором отвлечения, - кто посмел вас обидеть? Скажите мне, и я… «Поговорю с ним как мужчина с мужчиной!», - прозвучало бы эффектно, но не уместно. - …и мы придумаем, как ему отомстить! – пафосно закончила «мадемуазель Береттон». Вступление однозначно успокаивало.
Ève Lecours пишет:
цитата:
- Нет-нет, это я вас сбила... Так неудобно получилось... - Эви опустилась на колени, помогая запихивать нехитрое богатство мадемуазель Береттон в ее сумочку.
На какой-то момент она даже пожалела, что прибежала сюда со своими откровениями. Ведь ей придется делиться компрометирующими жениха мадам Постик сведениями с ее компаньонкой! Ой, какой скандал может из всего этого получиться!! И как же она не подумала? В голове мадемуазель Лекур уже нарисовалась ужасающая картина "Мадам Постик изгоняет из своей квартиры внучатую племянницу". Вся помпезность и эмоциональный накал Делакруа были ничем в сравнении с таковыми на мысленном полотне, возникшем в воображении недавней воспитанницы монастыря. Но она уже многое сказала... к тому же ей и правда нужен совет. Что делать, когда она опять столкнется с мэтром Мартэном один на один?
- Вот как бы вы поступили... Один мужчина, жених вашей... ммм... подруги, вдруг объяснился вам в... некоторых чувствах и начал целовать вам руки и еще... говорить, что нет ничего лучше... ммм... зрелого и опытного мужчины. А вам даже в голову не приходило бы ничего подобного. И вы никогда не смотрели на него иначе как на... человека, с которым вы изредка сидите за обеденным столом. Я не представляю, как я успела ввести его в заблуждение столь сильное, что он пустился в такие глупости, - пальцы мадемуазель Лекур, в волнения рисовавшие невидимые узоры на наборном паркете девичьей спальни мадемуазель Береттон, наткнулись наконец на фляжку. - О, как это разумно носить с собой воду. Вы позволите один глоток?
Утром проснулся от холода. Ноги не слушались, затекли. Выполз на полусогнутых наружу, сунулся мордой в сугроб. Тоскливый вой ветра. Мокрые хлопья таяли на щеках, стекая за воротник талой водой. С белого неба на белую землю – сыпалась белая крупа. Нескончаемо, словно кто-то отворил в небесной тверди невидимую дверцу. Патрик вернулся за лопатой – точно помнил, видел ее в углу. Хоть дверь откопать, хрен с ней, с божьей коровкой. Надо растопить печку. Хворост тоже был, спички и соль. Отсыревшие. Впрочем, мадам успела заехать в маркет. Как-знала, как-знала. Чертов снег. Вчера он переволок на себе женщину, сбросил как куль на лежанку, повернул на бок – чтобы не захлебнулась. Идиотка. Отчего ему так везет? Напарник – труп. Вместо солнечной Сузы – сторожка в горах, присыпанная снегом. Интересно, надолго? Курить хочется. Снег отбросал метра на два перед дверью – лицо сводило от ветра, глаза заливала вода. Бросил, вернулся в домик. Поесть бы чего. Потом посмотрит, что в пакетах. Печку растапливал долго, возился, сухо кашлял, заслоняясь от едкого дыма. Хворост потрескивал, дымился, гореть отказывался. Принес снега, вскипятил воду в чайнике, заварил крепкого кофе – нашел в одном из пакетов Карин. Мадам Леклерк. Она не очнулась. Не отбросила коньки, случайно? Прислушался – дышит. Тело на лежанке пошевелилось и издало неопределенное мычание. - Проснулась? Не будешь дурить – развяжу. Если поняла - ногой шевельни.
Carine Leclerc пишет:
цитата:
Отче, отче…а, черт знает, как они это делают. Да и о чем просить? Чтобы боженька прислал вертолет с военным в курортный Хрен-знает-куда? Или чтобы Грегори с отрядом добровольцев и охотничьих ищеек рыскал по горам? Карин всегда боялась собак. В геенне огненной, наверное, так же сухо и жарко, как у нее во рту, нет воды и слюны, все разлагается и гниет, она гниет изнутри. Накрыло волной паники, сухим валом. Надо рассуждать логически. Мыслю, следовательно, существую. Зачем ему заложница? Мальчик обсмотрелся фильмов; психологических триллеров или порно – вопрос; в реальной жизни только еврейских солдат меняют на приятные бонусы, и то, повезет, если не в цинке. Подстраховаться решил, используя ее, Карин, рожу вместо виз и паспортов? Укатим куда-нибудь в Зимбабве, где жарко, как во рту. На его месте, она бы себя пристрелила – в смысле, плененного человека. Или гуманный вариант, выкинул бы на обочине – обоим проблем меньше. На машину позарился. Заехала, называется, за сигаретами. Кто знал, что курение теперь убивает таким способом? Карин с напряжением прислушивалась ко всему, что происходило там, позади, в другом мире. В ушах звенело, болью стягивало затылок, а в волосах остатки лака, вид никакой. Помыться бы, дома. Ходит. Спросил. Как себя вести? Соглашаться со всем? Выжить надо. В висках стучит: «Надо». Страшно, если он сделает так, что жить вдруг захочется. Резко. Только бы не бил. Что там нужно закрывать, лицо, грудь, живот. А если пристыдить? Может, удастся огреть чем тяжелым. Не будет дурить, надурилась уже. Карин послушно зашевелилась. Русалочка гребаная, в сети попалась. Помычала еще, чтоб пожалостливее. Овца, на заклание тебя ведут или на пастбище, неизвестно.
Отправлено: 01.02.12 07:44. Заголовок: Из завершенных одно..
Из завершенных одноактных пьес раздела "Осколки реальности": психологическая драма У моря ночью
Max Flaherty пишет:
цитата:
Упоминание дочери кольнуло под сердце, и он необратимо ощерился: - Заткнись. Горячили дикие, лихорадочные мысли, как отыметь ее прямо на песке, в ритме моря; волны смоют последствия и угрызения совести; неуместную воспитанность Флаэрти был готов принять за молчаливое, подстегивающее согласие. Все это время она его провоцировала; зачем? Макс дернул женщину на себя и свободной рукой провел по плечу, торопливо сбрасывая лямку сумки, пальцами больно вцепился в лопатку, притянул Марию ближе, заставляя приподняться, встав на носочки, всем телом давая почувствовать его возбуждение. - Чего тебе стоит, в самом деле, – он невнятно пробормотал, прижимаясь губами к скуле в грубом, влажном поцелуе и игриво проводя по косточке языком. Осознание того, что Мария, теплая на запах, солоноватая и слегка приторная на вкус, никуда от него не денется, не вырвется, пока он ее не отпустит, приятно волновало; вновь захотелось смеяться навзрыд, в лицо.
Maria Rivero пишет:
цитата:
- Что вы!.. – «себе позволяете». Еще не досказав, она знала неуместность этой фразы. «Я должна была предвидеть!» - он был силен, гораздо сильнее ее; страх, на мгновение сковавший тело, выплеснулся в неосознанное желание освободиться. Мария резко дернулась, делая шаг назад, инстинктивно, упершись в его руку; его пальцы вживались в спину, перетекали в нее нервным напряжением, вдавливались между позвонками. Она вытянулась в струну, выворачивая пойманную кисть, не чувствуя боли. Скользнула другой, свободной, между телами – ощущая кожей его горячечное, пьяное возбуждение, брезгливо вздрогнула и уперлась локтями в ребра. Флаэрти дышал – тяжело и часто, прямо в ухо, от запаха виски замутило мгновенно, словно от удара в живот, кожа под его губами сделалась липкой и бесчувственной, он бормотал, что-то такое же липкое и гадкое, уже не слушая и не слыша. - Отпустите, - тихо, с нарастающей яростью выдохнула женщина.
Ловушка для одинокого либертина. Мадам Постик и «мадемуазель Береттон» занимают места в партере под столом. Бенефис мадемуазель Лекур в современной интерпретации бессмертного «Тартюфа» господина Мольера. Спешите видеть.
Ève Lecours пишет:
цитата:
- Боюсь, ожидание будет несколько более долгим, месье Мартэн, - томно улыбнулась Эви. И тут же испугалась, не позволила ли она себе лишней фривольности. Вовсе не потому, что опасалась проницательности доктора. По крайней мере, подбадривавшая ее все эти дни мадам Постик утверждала, что иногда мужчинам напрочь отказывают всякие провидческие способности, и что моменты, когда месье Мартэн с ней, Эви, разговаривает, смело можно к таким причислить. Но что бы она стала делать, если бы настойчивый ухажер вздумал вдруг проявить свою симпатию прямо здесь, в прихожей, в изрядном отдалении от столовой с ее столом, скатертью и скрывающимися под ними дамами?
- Боюсь, я не могу вам составить компанию в гостиной, - на всякий случай мадемуазель Лекур отступила от доктора назад, к гостиной, превратившись в портрет, обрамленный рамой дверного проема. - Я в столовой... раскладываю салфетки. К обеду. Вы не поможете мне?
Не дожидаясь ответа, Эви застучала каблучками к столовой, где ей теперь предстояло найти салфетки, о местонахождении которых она не имела ни малейшего представления.
Отправлено: 03.02.12 10:43. Заголовок: И снова я и «Каморра..
И снова я и «Каморра» - неаполитанская мафия, война кланов и полиции. Внезапно придумался любопытный сюжетный задел, совсем свежий, нужна пара игроков, м + ж, для качественного игрового противостояния или прочих глупостей.
Требования к соискателеям – стилистическая адекватность, грамотное письмо. От потенциальных участников попрошу пробный пост на заданную тему в личку администратору. Вопросы и уточнения приветствуются.
День второй. Где за улыбками скрываются кинжалы. Франциско Хавьер и Жуан Алмейда, получив приглашение на званый вечер на вилле семьи де Альверка (с танцами, угощением и чтением поэзии), неожиданно для себя открывают не только изнанку колониального Рио, но и нащупывают новую веху на пути к своему Эльдорадо.
Отправлено: 17.02.12 06:22. Заголовок: В разделе Дела давно..
В разделе Дела давно минувших дней начат новый эпизод. Париж 1968 года, черно-белый шарм скромно-обаятельной буржуазии в противовес непричесанным лозунгам бунтующей молодежи, воображение в противовес рационализму, три потерянных в пространстве и времени человека, в пустой квартире, pas de trois - случайная встреча, получившая продолжение.
На протяжении долгих и страстных речей эскулапа не менее беспокойно ерзала «компаньонка», прислушиваясь к доносящимся из-за скатерти шорохам и пытаясь сопоставить услышанное и воображаемое. И то, и другое актеру категорически не нравилось. - Негодяй! Мерзавец! Грохот столовых приборов весьма удачно заглушил стук головы месье Береттона о дубовую столешницу. - Вам недостаточно, душа моя? – едко прошипел Доминик, почесывая темя, - хотите дождаться, пока ваш лицемерный жених полюбит вашу же племянницу на обеденном столе?
Alice Postic пишет:
цитата:
Мадам Постик было более чем достаточно, и уже давно, и она бы уже показала свое разгневанное лицо миру, если бы только не прихвативший спину от долгого сидения под столом радикулит. Правда, обещание мадемуазель Береттон о том, какому осквернению может подвергнуться ее собственный обеденный стол, заставило Лили забыть о боли и выбраться из убежища.
Явление ее было поистине ужасающим, и смятая одежда, посыпанная пылью, и паутина во взлохмаченных волосах этому немало поспособствовали: если под стол забралась чуточку вздорная мадам Постик, то из-под него вылетела настоящая помесь фурии с валькирией. Какой наглец! Какой негодяй! Какой возомнивший-о-себе-невесть-что-ушлый-старикан!
- Месье Мартэн, можно полюбопытствовать, чего именно вы собрались ждать? - мадам Постик чуть пошатывалась, но обрела равновесие, почти изящно прислонившись бедром к обеденному столу, и саркастически продолжила. - Может быть, закона о многоженстве? Заверяю вас, в ближайшее время его не будет. Или вы рассчитывали дожить до двухсот лет? - Лили зычно захохотала, так что подвески тяжелой люстры, украшавшей потолок столовой, зашелестели. - Пели мне о совместной спокойной старости, а на деле мечтали обрести в моем доме вторую молодость?! Мой бедный доктор, вы не просто мерзавец, а самый что ни на есть примитивный мерзавец. Жениться из-за денег! Вы слышали что-нибудь более... пошлое и избитое? Этого я вам не прощу.
- Они общаются между собой языком тела, - заявил Фаррелл, не заметив смущенного хихиканья двух девушек рядом. - Нет, вовсе не обязательны драки. Когда в стае уже установлена иерархия, достаточно условных знаков, чтобы расставить всех по местам... К примеру, вы могли заменить, как ведет себя ваша собака на прогулке, встречаясь с другой собакой. Они встают... как-бы буквой "Т", если смотреть сверху, причем главенствующая особь поворачивается к подчиненной боком и позволяет той обнюхать свои... Фаррелл любил живое общение за возможность демонстраций, и вот сейчас он, выпрямив спину, уже повернулся боком к своему ближайшему собеседнику, как-бы давая тому возможность нюхать в свое удовольствие. Лица большинства присутствующих выражали вежливо сдерживаемую панику, и только две юные девицы веселились от души, прикрывая хорошенькие мордашки веерами.
Искусство лжи. Наследник погибшего консильери клана Рино Сполетто возвращается в Неаполь. Случайная встреча в поезде обещает быть интересной. Или... не случайная? Этим вопросом задается Рино, а мы с нетерпением ждем, что же будет дальше.
Мария Гальярди пишет:
цитата:
- Журналист? – с любопытством произнесла Мария. – Как увлекательно! А Вам нравится Ваша работа? О, я даже не представляю, как это интересно, всегда мечтала иметь какой-нибудь талант. Петь, рисовать… или вот писать. К сожалению, я настолько бездарна, что ничего не умею. – Мария смущённо улыбнулась. Она действительно считала себя исключительной посредственностью. Разве только личиком вышла, но красота не вечна и имеет склонность увядать чуть медленнее роз. Когда они вошли в ресторан, Мария почувствовала множество аппетитных запахов, в желудке предательски заурчало, а ведь нужно было позавтракать перед уходом! Гальярди чуть нахмурилась. Девушка отличалась здоровым, практически мужским аппетитом, и ей совершенно не хотелось демонстрировать его Рино, придётся ограничиться лёгким перекусом. Мари чуть замешкалась у входа, хотела было развернуться и что-то сказать Сполетто, как чуть не вписалась носом в плечо своего нового знакомого. Девушка смущённо улыбнулась: - Простите, какая я неосторожная. – когда они, наконец, заняли свободный столик у окна, Мария вконец развеселилась. Поездка начала ей нравиться всё больше и больше. - От алкоголя пока воздержусь, всё-таки всё ещё слишком рано. – проговорила Гальярди. – Поеду домой. Я приехала на крестины, у брата родилась дочка. А Вы куда отправитесь первым делом? – Мари любила детей, как жалко, что обратно в Неаполь её вернуло не рождение вымышленной племянницы.
Рино Сполетто пишет:
цитата:
- Люблю отели! Еще больше люблю - шаровые отели за счет компании. Да и ко встрече с моими дальними родичами я всегда оказываюсь не готов. Знаете, эти все бабушки, тетки, кузены. Может быть, наведаюсь к ним потом... Если совесть позволит. А не придется сразу с ручкой и бумагой бежать на встречи, где тебе будут бесконечно лгать... Рино, не смотря на то, что ложь для него была явлением привычным и рутинным, и окутывала паутиной недоговорок пожалуй всю сознательную жизнь, в этот раз говорил как-то едко и грустно одновременно, словно не понимая, зачем это так необходимо человеческому существу. Зато улыбка при этом была открытая, легкая, из разряда таких, которые дарят безвозмездно и невозбранно, созерцательная и тихая, чуть-чуть лишь подпорченная змеиным изгибом губ. На Беатриче смотреть было действительно приятно. Она обладала какой-то особо очаровательной подвижностью, проявлявшейся в жестах и мимике, в том, как она смотрела в окно, пока он делал заказ, в том, как неосознанно тянулась к горячей белой фарфоровой чашке с кофе, в том, как хмурилась, видимо, думая о чем-то отвлеченном. - В определенном смысле, потому работа меня и заводит. Из-за лжи. Из-за людей, которые лгут совершенно по-разному, но всегда в конечном итоге сами себя предают. Докопаться до того, что действительно имело место, пусть даже редактор безжалостно выбросит это все в мусор - ощущение приятное. Как у охотника, который поймал наконец свою дичь. Аромат напитка бодрил, и Сполетто, сделав глоток, бросил ленивый взгляд ей за спину - на вход в вагон-ресторан. До сих пор никого. Это удивляло. Неужто, никто из "друзей" клана не сподобился пойти за ним? От Беатриче ощущения опасности не было. Да и не верилось, что вот эти тонкие ее пальцы можно было использовать для того, чтобы, например, жать на курок.
Вероятно, со стороны они смотрелись достаточно импозантно, идущие рядом. Мадемуазель Дюфур прикусила губу, чтобы скрыть улыбку. Кем их видят случайные прохожие? Друзьями, любовниками, семьей отправившейся на прогулку? Люди любят навешивать ярлыки, им это необходимо. А они всего лишь три разнородных элемента, притянутые друг к другу на короткое время каким-то капризом мироздания… Элементы притянулись и начали двигаться по своим орбитам, пересекая орбиты друг друга. Пока еще произвольно, почти случайно… но из случайностей и вырисовываются закономерности.
- Вы художник, месье? – осведомилась она у Рауля, подошедшего ближе. – Даже если нет, можете смело отвечать утвердительно, вам подходит быть художником… хотя внешность обманчива, простите за избитую фразу. Я тому яркий пример. Перед вами всего лишь одна из бесполезнейших представительниц разнообразной фауны Парижа. Я не сочиняю стихов, не подходила к холсту… политика мне безразлична, а от современной поэзии тянет в сон. И я не пишу романов, разве что, переживаю их, но уж к этому делу подхожу с полной отдачей.
Смягчив улыбкой иронию своих слов, женщина обратилась к Жаклин. Почему-то не хотелось, чтобы девочка чувствовала себя выключенной из беседы двух взрослых людей. - А вы, мадемуазель? Кто вы? Ярая социалистка или пишете музыку, тайком, ночами? Я уже расписалась в своей бесполезности, так что вы должны постараться за нас двоих!
Жаклин пишет:
цитата:
- Кто я? А я будущая художница... - она развернулась к Раулю, который шел между нею и Гаэль. - Вы будете рисовать Гаэль, а я - вас. И да, я - социалистка. И сегодня я должна была быть совсем в другом месте... просто опоздала, а все уже ушли. Очередная порция неправды. В компанию студентов сегодня она просто не пошла, чтобы не встретиться с Франсуа. Была вызывающе аполитична - в людях ее привлекало что угодно, но не идеи. И людей она рисовать не любила...
- Нам сюда, - Жаклин толкнула дверь подъезда, ярко освещенного, сияющего идеально окрашенными стенами, ковровой дорожкой и благоухающий разнообразной цветущей зеленью, тянущейся из кадок, - а теперь сюда. - Щелкнул выключатель, осветивший вместительную переднюю, следующий высветил огромную гостиную. Тяжелая мебель и не менее тяжелые шторы. Да, та самая парча с кистями.
Рауль пишет:
цитата:
В незнакомых компаниях Рауль чувствовал себя уверенно: новизна всегда относительна, фразы случайных прохожих просвечивали под копиркой любимых фразочек друзей, черты лица имели продолжение в перспективе; в Гаэль проступала Пола, в Жаклин смеялся Рикардо. Бовэ мог спорить на любую, совершенно непонятную тему, упиваясь собственными словами и наутро безмятежно открещиваясь от ночных аксиом. «Говорить всегда» стало девизом их кружка по интересам; каждый вечер выбирали кому водить, рассказывать, больше выдумывая, истории, которые «могли бы…»; некомильфо молчать, когда гудит весь Париж, вот и они болтали без умолку. - Значит, вы заняты ничем, никем и вместе с тем всем и всеми? Отлично, Гаэль! Обожаю неюношеский максимализм. Дом, действительно, оказалось, по близости – и близкий, насколько кадка с цветами может возбудить чувство дежавю; добрались в один прыжок до передней.
Над головой Доминика Береттона сгущаются тучи. Мэтр Кассель творчески подходит к обработке Эви Лекур, а оплеванный доктор Мартен мелко мстит, раскрывая кросспол истинную гендерную принадлежность «мадемуазель Береттон».
Eugène Cassel пишет:
цитата:
Месье Кассель сидел за поддельным дубовым столом в своем кабинете, мрачно попыхивая сигаретой и кидая осуждающие взгляды на материалы одного бракоразводного процесса. Муж хотел оставить с носом жену, жена, как водится, стремилась обчистить мужа, и оба на удивление дружно не желали особо раскошеливаться на услуги юриста. Препарировать любовь несложно, если удается с первой попытки нарезать ее на верные доли и подружиться с клиентами, но ежели супруг отказывается от приглашения пропустить по бокалу пива, а супруга кислится в ответ на улыбки, то пиши пропало и готовь беруши. Скучные профессиональные заковыки на фоне развивающегося актерского мастерства Береттона откровенно досаждали поверенному. Человек не менее творческий и любящий веселиться, он, Эжен, должен прозябать свою жизнь в этом чертовом кабинете с вечно не закрывающейся форточкой (папаша отказывался выделить на ремонт деньги из бюджета фирмы, апеллируя тем, что рама была решительно сломана самим Касселем-младшим при попытке бегства с рабочего места). А этому паяцу прямо в руки плывет крупная рыба – да еще какая, золотая! Нежный образ мадемуазель Лекур всплыл в памяти поверенного: наследница, монашка и просто красавица, идеальная партия! Доктор уже был списан со счетов; Эжен не без удовольствия утилизировал бумагу с его банковскими реквизитами. Оставалось устранить лишь Никки…
Новый квест, новые драмы и новые трупы. Готовится к запуску герметический детектив «Убийство в Блэкберн-холле». Февраль 1937 года, Линкольншир. Родственники съезжаются в поместье немолодого и не блещущего здоровьем баронета, сэра Дональда Кавендиша, чья эксцентричность позволяет ему водить за нос всю семью, обещая наследство то одному, то другому фавориту гонки. Стая гиен против старческого маразма. Каждый надеется на кусок пирога пожирнее, каждый хранит в своем шкафу скелеты. Сын или брат? Дочь или невестка? Верный дворецкий или смазливая горничная? Чья рука не дрогнет в последний момент? Кто станет убийцей, а кто раскроет преступление и сумеет остаться в живых в занесенном снегом имении? Убийство (возможно, не одно) и расследование на ваших глазах.
Отправлено: 29.02.12 09:42. Заголовок: Pierre Martin пишет..
Pierre Martin пишет:
цитата:
Мэтр Мартен набрал в легкие побольше воздуха, попутно любуясь мелькнувшей на сухоньком личике Лили растерянностью, и выложил все, начиная от физиономических наблюдений, величины ладошек компаньонки и заканчивая размером ее обуви, а также в деталях поведал об успехах собственных розыскных мероприятий. - …Так вот, в доме на Монмартре, куда вошла компаньонка, не проживает мадемуазель Береттон, зато проживает месье Береттон, Доминик Береттон, актер, по описанию схожий с «луксорским обелиском», который задолжал квартирной хозяйке за три месяца, и пропал ровно тогда, как в вашем доме появилась «драгоценная Доминик»! Откровенно наслаждаясь произведенным эффектом, доктор поднялся с кресла, прошел по кабинету, и собственноручно налил из хрустального графина в два стакана на полпальца коньяка. - Выпейте, Лили. Я понимаю, такую оглушающую новость трудно пережить равнодушно. Я беспокоюсь за ваше сердце. Да, перед сном вы исповедались мужчине, – промурлыкал доктор не без удовольствия, - мужчине! – повторил, не скрывая иронического торжества в голосе. Вдох – выдох – не дышите. Контрольный выстрел. - …И он видел вас без макияжа и в папильотках! И я не удивлюсь, если ваша горничная или… не побоюсь этого слова, племянница, одним прекрасным утром заявят вам, что ждут ребенка от вашей компаньонки!
В стартующий герметический детектив Убийство в Блэкберн-холле разыскивается Мэри Финч, горничная 22 лет отроду, потенциальная преступница и просто красавица. Скелеты в шкафах и инструктаж прилагаются. Также прилагается возможность приключений в духе Агаты Кристи и «Госфорд-парка». Желающим стать вероятной убийцей, возможной жертвой или потенциальным сыщиком в юбке предлагается стучать в тему Вопросы и ответы, мне в ЛС здесь, или на «Манжетах».
Флэшбек: Май 1932 года. Easy Virtue. Джон Кавендиш, без пяти минут примерный супруг, встречает свою сестру в сомнительной компании.
Основная игра: 27 февраля 1937 года, суббота. 4:30 pm - Ask no questions and you will be told no lies. Мистер Ричард готовит непростой разговор со своей супругой. Невольной и ненужной свидетельницей может оказаться горничная Мэри Финч. 4:45 pm - A tree is known by its fruit. Они не виделись долгое время: отец и сын. Роджеру Смиту есть о чем поговорить со Смитом-младшим.
Отправлено: 09.03.12 08:37. Заголовок: Antony Smith пишет: ..
Antony Smith пишет:
цитата:
Смит поспешно подошел к двери, но открыл ее уже с неспешным достоинством, во многом неосознанно копируя манеру отца, словно бы компенсируя этим свой не самый достойный внешний вид. Ухмылочка уже было наползла на лицо Энтони, но тут же испарилась, сменившись бесконечным удивлением и даже негодованием, скрыть которые оказалось для слуги делом непростым. Смит-старший не позволял критиковать господское поведение, жестоко наказывая ослушников, так что со временем это стало чем-то сродни табу среди прислуги Кавендишей. Но когда посреди ночи на порог заявляется будущий баронет на руках с... Камердинер чуть замешкался, прежде чем посторониться и пропустить в квартиру Джона со спутницей. Естественно, Смит-младший не узнал младшую дочь сэра Дональда в девице не самого сдержанного вида и размазанной наружности, одетой дорого, но очень броско, как никогда не одевались виденные до этого Смитом леди. Но что бы не думал про себя Энтони, мистер Кавендиш видел только застывшее лицо своего камердинера, старательно отводившего взгляд и от господина, и от его спутницы. - Вам что-нибудь угодно, сэр? - негромко, с едва заметным полупоклоном, поинтересовался Тони.
Elinor Cavendish пишет:
цитата:
- В том, что тебя несут, есть немало приятного, - Элинор сделала очередное открытие и зевнула. - Конечно, я не про няню, выносящую тебя из ванны. Так что, может, мне не стоит так уж сильно сочувствовать Кэрол, - она вновь зевнула и, обняв брата крепче за шею, прижалась щекой к его плечу.
Заснуть бы сейчас... На самом деле, надо было много о чем подумать. Например, завтра надо вернуться. И еще как-то переодеться во что-нибудь приличное. И ключ от ее комнаты остался в той сомнительной квартирке. Скажет папе или не скажет? Надо бы спросить. Только не теперь, сейчас ей слишком уютно, чтобы все портить неуместными разговорами.
- Ты все-таки не любишь Старого Пью, - промычала Элинор под урчание кабины лифта. - Я так и знала. Желаешь ему смерти. Думаешь, меня не хватит, чтобы устроить ему веселенькую жизнь? Я сделаю это с удовольствием. Вы с папой будете краснеть при самом упоминании моего имени. Ну ладно, не злись. У Рика проявилась тяга к дешевым театральным эффектам. Билли отвратительно присвистывает. И у него краснеют кончики ушей, когда он смеется. В общем, мне не понравилось...
John Cavendish пишет:
цитата:
Сквозь запах виски пробивался аромат духов, Джон не различал полутона, но запах был приятным, дерзким и юным, и приключение сестры перестало казаться чересчур фривольным или запредельно неприличным. Лин, в сущности, дитя. Он обернулся к камердинеру, с выражением крайней заинтересованности рассматривающему узоры на паркете: - Ты ведь слышал, Тони? Леди просит ванную, кофе и тосты. Именно в таком порядке. Я тоже выпью кофе, пожалуй, и приготовь гостевую спальню, бездельник, - получаемое удовольствие от создавшейся ситуации на грани пикантности и приличия приятно щекотало воображение, - honi soit qui mal y pense. Хозяев следует знать в лицо, мистер Смит… младший. Добро пожаловать домой, мисс Элинор Кавендиш.
Итак, «Манжеты» решили рискнуть и поиграть в космовестерн. Ждем поклонников сериала «Светлячок» и фильма «Миссия «Серенити». Любителей приключений в космосе и в антураже Дикого Запада далекого будущего ждут соучастники безобразия – Джейн Кобб и Ривер. В игру нужны: Малькольм Рейнольдс, Зои, Уош, Инара, Кейли, Саймон и пастор, второстепенные персонажи для отыгрыша любых авантюрных задумок, и – учитывая особенности канона, не исключены пассажиры и клиенты «авторского» написания. Компания готова начать неполным составом, играя отдельные приключения.
Эстер с усмешкой проследила за взглядом супруга: такие, как эта горничная, были не в его вкусе. Впрочем (губы миссис Кавендиш дрогнули с откровенной издевкой), в таком возрасте Ричи уже полагалось интересоваться вещами более серьезными. Например, будущим сына, который мечтал стать военным: Эстер хотела бы видеть в мальчике успешного юриста, но, отмечая его неделикатность и юношескую неуклюжесть, в которой было что-то неприязненно-отцовское, она оставила все свои чаяния и занялась собственными делами. «Мои мужчины самостоятельно принимают решения», – ей нравилось повторять при случае. Служанка мышкой скользнула в ванную, и Эстер не стала прикрывать за ней дверь, почувствовав, что Ричард собирается завести неприятный разговор. В последнее время любая беседа с ним была в тягость, как и затяжное молчание. Супружескую жизнь миссис Кавендиш разбавляла вкраплениями новых увлечений: быстро наскучившее золото, безудержный рубин, сдержанный аметист, привлекательный изумруд; каждое украшение хранило свою придуманную историю. - Не могу назвать тебе точной даты, – она прошла мимо мужа к туалетному столику; в боковом зеркале расплывался его силуэт, «сросшийся с креслом»; Эстер передернуло. Вся одежда, которую она подбирала, казалась на нем снятой с чужого плеча. – Красивый, не правда ли? Миссис Кавендиш глянула на свое отражение и подхватила лежавшее на пуфике платье насыщенно-гранатового цвета, в складках переходящего в черный. - Если счет не пришел сейчас, значит, его доставят позже. Эстер встряхнула платье, притянула его к груди и выжидающе глянула через плечо.
Richard Cavendish пишет:
цитата:
Ричард помолчал. В ушах гулко тикали каминные часы, изумрудный глазок издевательски подмигивал. Кавендиш вдруг вспомнил, что счета из Эспрейз не приходили последние несколько месяцев – с тех пор, как он изменил давней привычке просматривать их вскользь и начал методично сверять цифры с личными записями в блокноте. Вынужденное воздержание финансового плана мало чем отличалось от воздержания любого иного толка – раздражительная слабость от невозможности изменить случившееся комком подкатывала к горлу, желание доказать свою деловую состоятельность, не прибегая к помощи брата, биржевая афера, потерпевшая крах, играть на бирже – глупая затея. Не имея склонности к финансовым авантюрам, и зная за собой роковое невезение в делах, Ричард Кавендиш долго приходил в себя однажды утром, сквозь обрывки густого тумана в голове вспоминая встречу с Эрли, и тупо рассматривая расписку, найденную в нагрудном кармане твидового пиджака. Это было странное утро. На войне такое похмелье могло закончиться выстрелом в висок, в реалиях мирной жизни оглушающая пустота внутри и тремор щедро посыпались аспирином и пирамидоном, лечились глотком бренди перед завтраком, украдкой. Кавендиш потер виски и уставился в безупречную спину жены. Прямые плечи, сохранившее девичью стройность тело. Эстер напоминала ему огонь в толстостенном сосуде, он едва просвечивал через волнистое зеленоватое стекло, настолько зыбкий, что почти невозможно поверить в его существование. Если безупречность может раздражать, время для этого было более чем подходящим. - Придется вернуть украшение, - медленно произнес он, - приедем в Лондон, я отвезу его в магазин. Сейчас мы не можем позволить себе приобретать вещи за такую цену. Это… временно. Серьги тоже не оплачены? Слова давались ему с трудом.
Съёжившись в высоком кресле, бывшая воспитанница казалась такой уязвимой и хрупкой, такой донельзя беззащитной и юной, что чопорное и респектабельное "миссис Кэролайн Кавендиш" подходило ей меньше, чем когда-либо. Аккуратно устанавливая поднос на столик возле окна, миссис Шоу глубоко и с явным осуждением вздохнула: её Кэри здесь трудно, это же видно по каждому жесту, по самым мимолётным взглядам, по мелочам, которых нельзя не заметить, если только проявлять к ней хоть какое-то внимание. Мысль о том, что Кэролайн откровенно пренебрегают да ещё и момент, когда поддержка ей особенно необходима, в который раз укрепила миссис Шоу в нелестном мнении о мистере Кавендише-младшем. - Ох, моя дорогая, - негромко поговорила Маргарет, придвигая чашку с чаем поближе к воспитаннице. - Быть в кругу семьи всегда непросто, если это чужая семья. А не каждая женщина сможет считать свёкра вторым отцом, если только ей не помогут хорошенько, - закончила гувернантка, недовольно поджав губы. Она сделала несколько глотков молока, размышляя о недоброй иронии собственных слов, а потом вдруг встрепенулась: заметила, как легко Кэролайн одета. - Ничем вы не заслужили презрения, ни откровенного, ни скрытого, - заявила миссис Шоу с несколько сварливыми нотками в голосе. - Как не заслужили и простуды из-за блэкбернских сквозняков. Но непременно её схватите, если не набросите свою шерстяную шаль, ту, американскую. Я вам её принесу, - миссис Шоу тяжеловато поднялась с места и направилась к комоду: она никому не доверяла разбирать вещи Кэролайн и Лиззи, всегда занималась этим сама, поэтому обнаружить искомое не составило труда. - Вот так, - вернувшись обратно, Маргарет набросила шаль на плечи воспитанницы. - А то в этих старых домах вечно сквозняки, хуже, чем на пустырях. Укутайтесь поплотнее и расскажите мне, что вас сегодня так сильно задело. Толковые разговоры ведь часто прогоняют печаль или хотя бы помогают понять, как быть с ней дальше, - миссис Шоу улыбнулась Кэролайн и снова пригубила молоко.
Caroline Cavendish пишет:
цитата:
Пить чай совершенно не хотелось, но взгляд миссис Шоу был красноречивее любых слов, поэтому Кэрол с неохотой потянулась к чашке с позолоченной ручкой и сделала несколько глотков. Она тут же почувствовала травяной привкус на языке и чуть сморщилась. Кэролайн не любила все эти расслабляющие чаи, снимающие усталость, противные микстуры и настойки от мигрени и прочих болячек, которых у неё не было и в помине. Кэрри не была ипохондриком, но все родные только и делали, что пытались засунуть в неё какую-нибудь таблетку, которая может быть вылечит её излишнюю бледность или мигрень, мучающая её на протяжении многих лет. Раньше в этом усердствовала матушка, пытаясь придать своей любимой дочурке здоровый вид, в надежде, что розовый румянец будет играть на щеках Кэрол всегда, а не только в минуты крайнего смущения. После замужества эстафету переняла миссис Шоу, поэтому каждый вечер на столике около кровати обязательно должна была находиться чашка специального чая, заваренного по особому рецепту. Но, не смотря на своё недовольство, Кэрол никогда не противилась воле миссис Шоу и не отказывалась от него. - Ох, Маргарет, я никогда не буду считать сэра Дональда вторым отцом… - сокрушённо заключила миссис Джон Кавендищ. – Не знаю, как терпят его собственные дети. Кэрол представила детство Джона. Оно ей рисовалось не в самых радужных красках. Наверное, его детские годы были унылыми, и бедный мальчик находился под постоянным контролем и давлением строгого родителя. Видимо, поэтому у него такой непростой характер. Кэри вздохнула. - Маргарет, мне не холодно. – но миссис Шоу, не вняв словам своей воспитанницы, поднялась и направилась к чемодану, из которого извлекла пушистую шаль. Из Америки. Название этой далёкой страны будоражило воображение, особенно в силу последних событий. Кэри поднялась, прошлась босыми ногами по холодному полу, напрочь забыв о тёплых тапочках, и замерла у камина. Девушка начала переставлять подсвечники, задумчиво разглядывая горящие поленья. - Маргарет, а у тебя никогда не возникало чувства, что ты не на своём месте? Живёшь не той жизнью, которую бы хотела? – неожиданно спросила миссис Кавендиш.
Частная графомань - прелестный стилизованный стеб. Приворотные зелья, или неожиданные, но желательные результаты взаимодействия лекарственных средств. Позитив гарантирован )
Пат пишет:
цитата:
- Ах, наконец-то, матушка Тофана, я уж вас совсем заждалась! На кухне, вытирая слезинки кружевным платочком, сидела дебелая монна. С томным взглядом, пышной грудью, кольцами, нанизанными на пухлые пальчики. Словом, писаная красоточка по мнению матушки Тофаны, считавшей, что женщина тем привлекательнее, чем больше у нее мясца на костях. И все бы хорошо, да только у монны Переллы был старый муж. И это беда поправимая, могла бы сказать матушка, старый муж – не горе, если есть любовник, а у красавицы монны их было несколько. Но муж красавицы делил с ней ложе только чтобы похрапеть всласть. А монна была столь неосторожна, что теперь в семье достопочтенного торговца тканями ожидалось пополнение семейства. Предположить, что старик настолько выжил из ума, что не сумеет посчитать до девяти, было бы утешительно, но неразумно, поэтому монна решила прибегнуть к помощи матушки Тофаны, великой мастерицы на такие дела. - Ах, матушка, если вы мне не поможете, то я уж и не знаю кто поможет. Только нынче утром супруг мой ласково так на меня посмотрел и говорит: что-то в талии раздалась больно, милочка моя… Ой, горюшко-горькое! И меня он из дому выгонит, и дитеночка моего и буду я по улицам подаяние просиииииить. Тут монна сорвалась на совсем уж трагический фальцет, так, что матушка, от природы слухом музыкальным обладающая, аж поморщилась. - Ничего, милочка, ничего. Беда твоя поправимая. Ты на огонь горшок-то поставь! Старая сводня любовно выложила на кухонный стол все свои покупки, размотала разноцветные дырявые шали, защищавшие ее плечи от ветра. Монна Перелла в утреннем неглиже, растрепанная и заплаканная являла собой прелестную картину под названием: «Неверная жена. Позднее раскаяние».
Отправлено: 16.03.12 11:39. Заголовок: В сюжет на одну тру..
В сюжет на одну трубку (зарисовка в духе Дикого Запада), с возможным продолжением, если фигуранты того захотят, необходим мужчина. Мужчина необходим как один из персонажей-противников, что-то вроде приснопамятного: «Хороший. Плохой. Злой». Второй перс мужского рода в наличии. Богатый ранчеро или благородный ковбой (возможны варианты) Также имеются две леди, одну из которых придется спасать, другую - курощать. Кому-то из не-джентльменов. Желающим поприключаться, вылететь из окна второго этажа салуна в заштатном городке штата Аризона, пострелять и брутально поухаживать за дамой - стучать в Хотелку или даже непосредственно в тему обсуждений.
Кроме того, все еще ищем желающих поиграть космовестерн по сериалу «Светлячок». Знание канона и любовь к канону обязательны ) Обращаться на форуме в в Хотелку. Вас услышат и откликнутся.
Сэр Дональд в ответ на просьбу брата о финансовой помощи предлагает сделку. Деньги - в обмен на убийство. Самому интересно, соглашусь ли.
Donald Cavendish пишет:
цитата:
- И не сомневайся, от тебя прямо-таки несет миазмами. - Дональд еще раз приложился к бутылке. Он так долго ждал визита брата, чтобы без намеков, в лоб и вдоволь посмеяться над его глупыми аферами, что, видимо, переждал. Или это чертовы виски с их побочным человеколюбием?
- Просить в долг у смертника? Ричард, у тебя никак чувство юмора появилось? - Дональд добротно улыбнулся и запил потрясение еще глотком спиртного. - Ты со своей практикой отдавать деньги будешь до второго пришествия. А что дочь... дети у меня бестолковые какие-то.
Старик надолго задумался. Вспоминал он не детей и тем более не женишка дочери. Он отчего-то думал о жене. В последние месяцы он стал вспоминать ее чаще. Ему казалось, что она зовет его. Лицо Дональда осунулось, глаза опустели. Сейчас он более чем всегда походил на труп. Впрочем, труп подавал признаки жизни и скованно дышал.
- Как ты понял, денег от меня ты не получишь. Но мы можем заключить сделку. У меня есть то, что нужно тебе. Ты можешь сделать то, что я хочу. - Дональд поднял глаза на брата. Просить он не умел, только ставить ультиматумы, поэтому ощущал себя задавленно. - Пойми ты меня, устал я. Не хочу больше, хватит. Чертовы попы говорят, что самому нельзя, грех... Тошно самому, но верю. А никто больше не сможет, у всех кишка тонка. Ты ведь брат... - Слова звучали скомкано, в голе встал ком. В груди давило и руки тряслись еще сильнее. Прямо сказать он так и не смог, так боялся отказа.
- Сделка. И ты получишь то, что хочешь. Ты врач, тебе будет не сложно.
Richard Cavendish пишет:
цитата:
-Ты п-понимаешь, о чем просишь меня? – яростно выдохнул Ричард, от злости перехватило дыхание. Он отставил в сторону пустой стакан, закашлялся, кашлял долго, до колик под левой ключицей, смахнул с глаз выступившие слезы. Абсурдно было не само предложение, хотя и оно было абсурдно, абсурдна была уверенность, что можно так спокойно предлагать это собственному брату. «Ты – врач, ты сможешь. Ты уже убивал, ты – сможешь». Он задыхался. Дернул ворот сорочки, распуская узел галстука, с треском вылетела пуговица. Голова кружилась, Кавендиш присел на корточки, шаря руками по ковру, почему-то жизненно важным показалось найти эту пуговицу - пальцы ощупывали пыльный ворс, кашель сделался сильнее. - Твои с-слуги отвратительно убираются в библиотеке, - пробурчал он, разгибаясь. Мучнисто-бледное лицо сэра Дональда казалось ненастоящим, - ты в своем уме, Дональд? – повторил уже тише, промокая глаза носовым платком, приложил его ко рту, утихомиривая кашель. В ушах звенело, опьянение опутывало мозг липкой паутиной, вслед за всплеском возмущения чей-то вкрадчивый голос нашептал в висок, с придыханием: «Почему бы и нет?»
Поначалу Элинор жесту не поверила. Застыла на месте, так и не развернувшись до конца. Каблук жалобно царапнул по паркету, идеальная музыкальность шагов оборвалась фальшивой нотой. Бровь дрогнула, демонстрируя удивление и недоверие. Выходило сплошное недоразумение, и его надо было срочно прояснить. Быстро. Шанс еще был. По крайней мере, ей так казалось. Спокойствие Дональда Кавендиша было видимостью, но Элинор позволила себя обмануть. Она не увидела за ним ни усталости, не гримасы боли, ни сдерживаемого бешенства. Она привыкла разговаривать с маской, тем, что демонстрируют. Это устраивало и, в конце концов, просто было.
- Ты, наверное, не так понял, я сейчас объясню, - на ее лице тоже обрисовалась маска светской улыбки сочувствия и стремления все уладить: с таким лицом улаживают недопонимание, которое почитают пустяковым. - Это очень серьезные люди, и очень серьезная компания. Я скажу тебе потом название, людей, контакты... тебе не составит труда проверить. В профессии актрисы уже давно никто не видит ничего двусмысленного. Когда-нибудь она вообще станет престижной, вот увидишь, - в запале мечтательного монолога Элинор даже не поняла, каким издевательством звучит последнее обещание. - Это искусство, ничем не хуже писательского. И мне сказали, что у меня есть талант, - она смущенно, но не без некоторого самодовольства улыбнулась. - И все будет... надо только сейчас немножко вложиться. В фильм. Отдача обязательно будет. Это обычная финансовая операция, папа. Только на кону интерес зрителя. А он будет... людям нравится кино.
Donald Cavendish пишет:
цитата:
Дочь намека не поняла и продолжала разглагольствовать. Дональд слышал только урывками, а слова растягивались, словно на зажеванной пленке. Рука дернулась еще раз в направлении двери. Бесполезно. Баронет сложил руки на груди и уставился в бумаги. До конца монолога он никаким образом признаков жизни не подавал. Когда слова закончились, он тяжело встал. Руки вцепились в стол с такой силой, что даже перестали дрожать. Кавендиш обошел стол и встал у края с книгами, все еще держась за опору. Он сощурился и еще с минуту смотрел на лицо дочери с каким-то отвращением констатируя на нем воодушевление.
- Пошла вон... - идеально холодным голосом произнес Баронет. За волной пустоты хлынула волна ярости и он мог поклясться себе, что ежели бы смог быстро ходить, придушил бы Элинор. А за неимением возможности, он поступил единственно верно - схватил первую попавшуюся книгу со стола и запустил в дочь. На столе книг было пять, все довольно увесистые и все полетели в Элинор. С прицельностью были проблемы, поэтому Дональд решал проблемы количеством. Вслед за книгами полетел блокнот, часы, чернильница, какая-то чашка, в общем все, что было на столе. Физическая активность не мешала баронету шипеть под нос ругательства настолько неприличные и изощренно сконструированные, что только они могли бы стать темой для филологического исследования сквернословия.
Миссис Ричард Кавендиш становится случайной свидетельницей разговора супруга и сэра Дональда, в котором брат баронета соглашается ускорить процесс перехода сэра Дональда Кавендиша в мир иной.
цитата:
Эстер старалась быть образцовой женой и всегда знала, где находится супруг, следя за ним если не любящим сердцем, то зорким глазом. Миссис Кавендиш считала, что, живя с человеком такого сложного характера и подорванного войной здоровья, весьма разумно обладать информацией о перемещениях благоверного, считывая по мысленно рисуемой карте, как по ладони, его настроения; догадывался ли душка Ричи, что вслед за ним в Клуб, через те же пабы, крадется камердинер? Узнав, что мистер Кавендиш благополучно добирался до места, миссис Кавендиш со спокойной душой принималась за собственные дела. В Блэкберн-холле она старалась найти развлечение в обществе молодежи, всегда готовая подтрунить над супругом и передернуть каждую его фразу. За ужином в рыбном филе обнаружилась косточка – прекрасный повод для разговора; когда груженой бригантиной отчалил из-за стола сэр Дональд, общество вздохнуло свободней. Раздражение сахаром растворялось в вине и приятной, легкой музыке, что обволакивала плечи, как шелковый палантин или нежный взгляд; когда проковылял прочь из гостиной Ричард, общество развеселилось.
- Спасибо, babe, вы меня спасли. Еще одна ночь в моем распоряжении, – Рауль выдохнул благодарность, спрыгнув на все еще шаткий после балансирования пол, и с неодобрением покосился в профиль Гаэль. – У каких земных сфинксов вы учились хладнокровию, Гаэль инопланетная? У вас хорошие учителя. - Обратите внимание, в квартире родителей Жаклин, – а я настоятельно предпочел бы называть их Поль и Изабель, – широкие, как Бродвей, подоконники и узкие, как гроб, рамы. – Рауль задумчиво побарабанил по стеклу, разделяющему нереальное и реальное (разрезающему пирог мироздания ножевой гранью), и глянул вниз на улицу, где лежал Рауль со свернутой шеей. С сожалением он подумал, какой картины лишилось человечество, и завершил оборот, поворачиваясь лицом. - Гаэль, а как вам новый хлесткий факт из биографии Жаклин – что, если откроется, что наша малышка вовсе не дочь своих родителей? Нет, я не спорю, что ее настоящие предки могли величаться упомянутыми выше именами (упомянутыми всуе, мы отчаянные богохульники), но этот выброшенный Поль – это Поль, которого я знаю. Когда мы были знакомы, у него не было детей, а Жаклин не вписывается в рамки хронологии и не попадает по нотам, – интересно, остались ли его руки такими же гладкими и нежными? Кто бы мог подумать, молоденькая любовница – ах, этот Поль Гумберт! Ему стало досадно, что тот, кто считался давно стертым, вновь проступает карандашным наброском на изрядно помаранном листе. - Верите, Гаэль? Бросаю тайну под суд ваших каблуков.
Баронет приподнял бровь, взирая на кашу. У него сохранялось стойкое ощущение, что травит его именно эта противная масса, а не выпивка. Проще говоря, аппетита не было. Кавендиш выпил воды. - Ужином пускай занимается тот, кто будет это все есть. - Дональд выпрямил спину и откинулся назад. - Не хочу видеть ни того, ни другого, вчерашних визитов мне хватило по горло. Баронет окинул взглядом столовую, пусто и тихо. Такое ощущение, что в доме никого нет, все как обычно. Хорошее ощущение, которое портило только присутствие "где-то там" толпы родственников. Как же он не хотел этого обеда... Дональд скованно покачал головой в знак того, что в трости не нуждается. Ходить он может и без палки. - Есть что-нибудь нормальное? - Баронет махнул рукой, очерчивая ногтем указательного пальца стол. По его мнению, нормальным было все то, что ему доктора настоятельно запрещали, а значит, самое желаемое. Впрочем, смысл соблюдать все ограничения, если жить не собираешься? Не рационально портить себе остаток жизни, делая его противным, а от этого долгоиграющим
Roger Smith пишет:
цитата:
- Доктор крайне советовал придерживаться рекомендованного рациона, сэр. Приготовление новой порции займет определенное время. Попробуйте десерт, – Роджер принял каприз баронета как нечто должное и ожидаемое. Желание хозяина было законом, но, в силу все усиливающейся эксцентричности в характере сэра Дональда, Смит позволял себе дерзость заботиться о благополучии патрона, исходя из собственных усмотрений. - Последуют ли какие-либо инструкции по церемониалу? Для маленькой мисс будет приготовлено отдельно. Могу отметить, сэр, что гувернантка мисс Элизабет жаловалась на неспокойный сон воспитанницы, которая – цитата – «видит картинки прошлого, дам в красивых красных платьях и сражающихся на турнире мужчин, причем один из рыцарей пронзает другого копьем». Не хочу взывать к суевериям, сэр, но, возможно, кошмары, не характерные для возраста мисс Элизабет, связаны с происходившими в доме событиями? Учитывая, какой инцидент имел неосторожность случиться в детской комнате, – голос дворецкого не дрогнул даже в намеке на легкую скорбь, когда он упомянул о происшествии, в ходе которого трагически прервалась жизнь его супруги-горничной.
Кошмар беспокойного утреннего сна резко оборвался, оставив от себя только неясную тревогу, похожую на предчувствие. Имевшую во сне какой-то ясный образ, яркий и понятный, с пробуждением обернувшийся лишь тупой ноющей болью в области затылка. Новый день... Миссис Ханна Кавендиш открыла глаза и поняла, что он начался. Немного полежать, чтобы привыкнуть к этой мысли...
Наконец, она поднялась на постели, намереваясь встать, но, как и обычно, не позвала сразу служанку помочь одеться. Она это сделает. Только чуть позже. Сначала ей надо кое-что проверить. Ханна крепко зажмурилась и сделала несколько глубоких вдохов. Открыла глаза и долго напряженно вглядывалась в обстановку. Все было обычным - обитые темно-зеленым сукном стены, украшенные графическими пейзажами окрестностей, тяжелые шторы, жемчужные с желтыми вкраплениями, массивный шкаф и комод, уставленный легкими фарфоровыми безделушками прошлого столетия. Тихо, спокойно и неподвижно.
- Я же тебе говорила, ты не сходишь с ума, - миссис Кавендиш вздохнула с облегчением и... застыла. Где-то сбоку ей почудилось движение. Она вздрогнула, повернулась... Так и есть... Под туалетным столиком заклубилось марево, поплыло, пока не соткалось в прислонившегося к ножке смешного человечка с ярко рыжей копной волос под красным колпаком. Он смотрел на нее с любопытством.
- Опять ты, маленький пикси, - обреченно прошептала Ханна; в глазах человечка мелькнуло как будто сочувствие. - Мэри!!!!! Где ты, почему тебя вечно не дозовешься? - Я здесь... - горничная влетела в комнату. - Посмотри под столиком... там что-то валяется... Ханна напряженно наблюдала за служанкой, послушно заглянувшей под стол и пожавшей плечами. - Здесь все чисто, миссис Кавендиш... - Да... я уже и сама вижу... Я хочу одеться.
Эпизод третий. Доктор Мартен встречается с мадемуазель Береттон, узнает о плачевном финансовом положении невесты и устраивает брак компаньонки с управляющим мадам Постик. Грядут эпистолярный роман и новые приключения? À la guerre comme à la guerre - На войне как на войне.
Когда Джон покидал библиотеку, часы пробили один раз. Он бросил беглый взгляд на поблескивающий матовым золотом циферблат и плотно притворил за собой дверь. Рассеянный свет бра скрадывал мысли и очертания. На губах Кавендиша-младшего еще витала легкомысленная ухмылка, скорее дань обязательной маске непреходящего сыновнего цинизма, нежели истинное лицо. Он повернул за угол и легко взбежал вверх по парадной лестнице, пугая бегущую впереди собственную изломанную тень. Лицо протаяло постепенно. Улыбка сползла с губ, как кожа со змеи, уступая место жестким складкам в углах рта и напряженному блеску глаз. Джон постоял в холле, размышляя, заснула ли Кэролайн. В любом случае, можно сказать, что он задержался у отца. Сэр Дональд в его состоянии вряд ли отличил бы правую руку от левой, а час после полуночи – от трех. Дом спал, лишь за высокими окнами завывал ветер, дробясь на осколки россыпью какофонических разноголосых звучаний. Ступая осторожно, «на мягких лапах», как хищник, подкрадывающийся к добыче, Джон направился в западное крыло здания. Коридор был пуст. За дверью, ведущей в спальню дяди Ричарда, раздавался музыкальный храп. Кавендиш-младший улыбнулся, мысленно поаплодировал руладам, выводимым дядюшкиным носом, и сделал несколько шагов - к следующей двери. Пауза. Особенная, терпкая, разбавленная нетерпеливым ожиданием. Странно было надеяться, что она ждала его. Но почему-то он был уверен - ждала. Джон Кавендиш царапнул кончиками пальцев темное дерево и прислушался к тишине внутри.
Esther Cavendish пишет:
цитата:
Комнату освещали две настенные лампы. Эстер сидела у зеркала и смотрела, как она устает. Тело отдыхало от вечернего платья, в уголках глаз скопились слезы, а губы были измазаны свежим слоем помады: акцент на губы – загнанный в контур вермилион – отвлекает от взгляда. Покусывая кончики пальцев, миссис Кавендиш невольно вспоминала случайно подслушанный разговор мужа с деверем и гадала, признается Ричард или нет, но постепенно волнения отходили на задний план, образ супруга становился все более блеклым и картонным, в одном экспериментальном театральном представлении при зрителях, после первого действия ломали ставшие ненужными декорации, и Эстер все отчетливей понимала, что она устала ждать. Тихий, почти кошачий скрежет по дереву заставил ее вздрогнуть. Она подумала о собаках, что держит Дональд, машинально прикоснулась к шее, встревоженно погладила ключицы и вдруг довольно улыбнулась своему отражению. Поспешно поднявшись, Эстер в полуобороте оглядела себя. Шелковая сорочка, полупрозрачный халат – точно так же она была одета несколькими часами ранее перед супругом. Босиком быстро прошагав до двери, она резко крутанула ключ и беззвучно рассмеялась, увидев на пороге главного наследника Блэкберна. Глянув налево, в сторону апартаментов миссис Кавендиш-младшей, Эстер странно ухмыльнулась и притянула племянника за лацканы пиджака. - Безумец! – она выдохнула ему на ухо, втаскивая в комнату и расстегивая пуговицы. – Что, если услышат? Ладони замерли на жилете Джона; ткань здесь была приятно теплой, вибрирующей от дыхания и сердцебиения – в такт глухому храпу Ричарда.
Предпоследний день октября выдался ветреным, но ясным; скудные белые облака, напоминавшие рисовый пудинг, бежали по выцветшему небу, краями задевая солнечный диск, леди Кавендиш плотнее закуталась в шаль, сожалея, что не набросила отороченную мехом накидку. Усыпанная гравием подъездная аллея закончилась, переходя в изъезженную, плотно утрамбованную сотнями ног и колес землю, по бокам стеной стоял высокий тисовый кустарник, привезенный еще сэром Ричардом из путешествий по Италии, аллея вела в парк, особенную гордость Кавендишей, здесь росли буки и вековые дубы. Здесь же протекал источник множащихся легенд и страхов Черный ручей, обрамленный золотистыми плакучими ивами. Несмотря на холодный ветер, в парке было теплее - заросли тисов защищали поместье с севера, и воздух в нем был особенно прозрачным; стояла поздне-осенняя, почти хрустальная тишина, какая бывает лишь несколько дней в октябре, в канун дня Всех Святых. Скоро все изменится, злые ветры сорвут с деревьев остатки пожухлых листьев, и небо скроется под плотной дождевой завесой, придется сутками сидеть дома, у камина, протягивая поближе к огню озябшие ноги и слушая недовольное ворчание свекрови. Кэтрин вдруг с грустью подумала - будь супруг повнимательнее к ее желаниям и окажись он на момент их венчания сиротой, возможно, жизнь в Блэкберне не казалась бы ей такой унылой. Она невольно помотала головой, отгоняя прочь дурные мысли. Скорее бы вернулся сэр Джонатан! Леди Кавендиш не питала иллюзий относительно своих чувств к супругу, и сомневалась, что его выбор третьей жены был продиктован чем-то иным, нежели желание получить потенциальную мать будущему наследнику, здоровую, не обладающую явными природными дефектами и хорошей фамилии; Джонатан не учел одного. Дефектом Кэтрин Кавендиш было неумение скучать, запертая в четырех стенах, с медленно сводящей ее с ума пожилой женщиной, которая испытывала к своей третьей невестке лишь презрение, как к неудавшейся племенной кобыле, Кэтрин томилась, искала возможность отвлечься, в Лондоне это было возможно. Постылой Ханны не было рядом, когда они уезжали в Лондон на сезон, муж часто отсутствовал, но в столице бурлила иная жизнь, балы, светские рауты чередовались с театральными премьерами, и Кэтрин, сохраняя на лице сдержанную невозмутимость истинной леди, могла позволить себе тайные шалости, о некоторых сожалела потом, но… это было потом. - Маргарет, милая, - она стряхнула с себя оцепенение и подняла глаза на миссис Уиллоуби, - мне так неловко за эту нелепую сцену в столовой, но ваша maman… вам не кажется, что с годами она сделалась более придирчивой и несносной? Разве я делаю что-то, что может вызвать недовольство ее и моего дорогого супруга? Разве я не стремлюсь следовать советам врачей и родить сэру Джонатану здорового наследника? – в сражении со свекровью Кэтрин хотела заручиться поддержкой ее дочери; пусть сама дочь, воплощение английской простоты и безыскусственности, не вызывала в ее душе горячего желания сблизиться, однако в подобной войне хороши все средства и всякий союзник.
Священник в их руках вскрикнул вдруг и забился, словно в падучей, взвился ужом, ургем скользким и отчаянным, но еще раньше, за секунду до того, как Жуан захотел убить, Франко успел закрыть ему рот ладонью и крепко прижать руку с оружием к животу, непонятно чему поражаясь сильнее - что лезвие всегда так легко ранит плоть, или тому, какие темные, словно сама тьма ими смотрит, глаза у Жуана. Раненный кряхтел и извивался; вокруг, хоть и вдалеке, но сновали люди, по руке вязко текло теплым и липким, а Франко облизывал пересохшие губы, не помня, почти не воспринимая всего этого. Его завораживал, жгучим предвкушением приковывал к себе вид человека, стоявшего на пороге убийства. И даже внутренний отчаянный и хриплый шепот, требующий не допустить, не дать Жуану взять на себя эту болезненную сладость уничтожения чего-то живого, не остановил руку, протянувшую Алмейде оружие. Священник, к тому моменту прижатый к алебастровой груди безмолвной кариатиды, стал сползать. И сквозь франкову ладонь уже гундосились им совсем другие звуки. Он просил пощады, с ужасом смотря на протянутый стилет и на того, кому только что прощал грехи, обещал помощь, доверял свою жизнь... Взгляд жертвы был полон безграничного доверия и мольбы, и Франко, вдруг вспомнив Лиссабон, почувствовал, что не может ни сглотнуть, ни произнести и звука.
Отправлено: 23.04.12 07:10. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес. Рим, лето 145 года до н.э.
цитата:
Карфаген горел каждую ночь в его сновидениях – единственное сладостное утешение, что осталось осужденному центуриону. Лишили славы, триумфа, жалования, трофеев; задели честь; даже солдаты манипулы поверили, что вспыльчивый, но справедливый начальник польстился на посулы врагов. Не раз, разгоряченный властью, забывался Мариус и без милосердия стегал виноградной лозой оступившегося легионера, но всегда за провинность. Случалось и смолчать, прикрывая зазевавшегося сторожевого, если тот был толковый воин – помнил центурион о своем происхождении, наряду со всеми радовался и страдал в бою, берег своих людей. В сражении никогда он не терял бодрость духа, ни один не посмел под его руководством бежать с поля битвы, растерявшихся, не щадя, толкал в гущу, хлопотал о лечении раненых. Тело же его было испещрено шрамами, и новых, позорных борозд от плетей, назначенных ему, как преступнику, Мариус стыдился. Помнил он и горделивую радость от отчаяния карфагенян, которым было приказано сселиться с родных земель; помнил и злобное удивление, когда обнаружили они вместо распахнутых ворот пустого города – укрепленную крепость; помнил и первые дни осады, и дни последующие. Не уловил момента, когда ожидание превратилось в домашнюю привычку: у сновавших маркитантов можно прикупить казавшееся необходимым, женщины доступны и цен не задирают, случалось спать и на мягкой постели. То, что Мариус позволял себе, позволял и своим солдатам. Каждую же неудачу центурион остро переживал: все большее недовольство вызывала у него тактика нового военного трибуна. В промедлении винил его Мариус, однажды неосторожно обмолвившись в присутствии примипила о том, что тогда, при одном из неудачных штурмов цитадели, не сдерживаться надо было, а решительно идти вперед, отомстить за пленных римлян, которых пунийцы истязают для устрашения и сбрасывают со скалы. Осторожничанье виделось ему трусостью, и хоть пришлось тут же признать, что не столь еще опытен он в стратегиях, но общее неудовольствие засело в умах. Может, кто из младших центурионов разнес его мысль, более грубую – кто донес на него и еще нескольких боевых товарищей, Мариус не знал. Как и имени того, кто оболгал его в предательстве. Затянулось строительство: выгрызали рвы в чужой земле, возводили стены; все лишнее было выметено; возобновились усиленные тренировки. Все ближе, Карфаген умирал. Осажденные устраивали вылазки – кто с целью убить, кто с целью попробовать подкупить. Перебежчиков от разведчиков Мариус не отделял, перерезая горло каждому. С чьего языка позднее соскочила клевета, что он за три тысячи сестерциев обещал укрыть старика-карфагенянина с семьей? В дни штурма ликованию центуриона не было предела. Безрассудно кидался он в каждый дом, предавая его священному огню. Мудрейший Катон говорил, что этот город должен быть разрушен. Отчего же Сципион, этот любитель эллинов, медлит? «Сжечь!», – диктовали разум и чувство. С трудом сдавалась Бирса. С трудом удавалось начальству призвать легион к пощаде пленных: и с этим приказом не мог мириться Мариус. Лишь раз дрогнула рука с мечом, занесенным над головой женщины с ребенком на руках – безумны были ее огромные глаза, на миг показалась молившая озаренной божественным светом. Но стоило глянуть центуриону на ее короткие, состриженные волосы, как ненависть заполонила его, и с особой яростью он изрубил беззащитных. Кто мог заподозрить его в сочувствии? Карфаген сгорел, проклятый. Его жители были проданы. Легионеры хвастались захваченной добычей, но вместо награды некоторых ждало наказание. Обвиненные в неповиновении начальству, бунте и измене, неугодные отправлялись в Рим не для триумфа, а для казни. Обращались с ними хуже, чем с пунийскими военачальниками, кормили ячменем, как рабов. Карфаген полыхал пламенем уже только во сне. Город чествовал Сципиона. Мариусу от города достались побои; в тюрьме кормить почти перестали; обещали рубить голову топором. Чтобы спастись от позора, он пробовал было упросить охранника заколоть его, но безуспешно. Тяжело переставляя ноги, в сопровождении стражников центурион брел не глядя по сторонам, не желая увидеть родственника. Идти по улицам в неподпоясанной рубахе, на женский манер, было неловко. Не думая ни о чем, Мариус просто считал шаги, часто сбиваясь и скользя по размазанным по дороге лилиях. От окрика ликтора он вздрогнул, почувствовал, как напряглись охранники. Сердце глухо застучало. Жрица Весты, жрица богини Весты… На колени он упал покорно, но посмотрел смело в глаза. Опять этот божественный свет, но уже гораздо дольше. Боли удара он даже не ощутил: весталка стала счастьем и надеждой. - Это бунтовщик, госпожа, – подобострастно проговорил один из стражей и добавил с невыносимым презрением: – Продажный перебежчик! Понурив голову, Мариус негромко процедил сквозь зубы: - Не было такого.
Отправлено: 23.04.12 14:50. Заголовок: В ветку по сериалу &..
В ветку по сериалу "Светлячок" на замену срочно требуется Джейн Кобб. Необходимо продолжить эпизод, который будет иметь интересное сюжетное развитие в перспективе. Наемник и воровка. Предполагаемые сюжетные наметки: здесь.
Требования к кандидату: знакомство с каноном, любовь к канону (настаиваю!), грамотность, стилистическая адекватность. С вопросами можно обращаться в ЛС, или на "Манжеты" в тему Вопросы и ответы.
Классический спагетти-вестерн с толикой юмора и без претензий на "высокое".
Генри Картрайт пишет:
цитата:
Человек приехал с севера. Был он при чалой кобыле и шестизарядном ремингтоне, низко сидящем в кобуре на правом бедре. Рыжая пыль, въевшаяся в его одежду и волосы, в саму его загорелую до черноты кожу, наглядно демонстрировала долгий путь, лежавший за его плечами. Ехал он не спеша, щадя утомленную дорогой лошадь, да к тому же потерявшую где-то левую заднюю подкову. Еще задумывая свое путешествие, человек хотел обогнуть Ту-Попларс стороной, но теперь остановка в городе не казалась такой уж плохой идеей. Лежащий на удобном пути между Сан-Антонио и Остином, город повидал много странников: переселенцев и скотоводов, бродяг, бандитов и военных, белых, красных, цветных. Город не заинтересовался еще одним, не заинтересовался Генри Картрайтом. Генри Картрайт отвечал городу взаимностью. Ту-Попларс был не особенно велик и не особенно запутан, человек без труда обнаружил конюшню. Сначала стоило позаботиться о лошади, которая в скором времени понесет его дальше на юг. Не доверив это занятие конюшенному мальчику, он сам расседлал кобылу и забросил на полку снятую с ее спины скатку. С особенным вниманием он перевесил себе на плечи седельные сумки. Заплатив положенное, Картрайт договорился, что завтра рано по утру кузнец займется его кобылой. А раз уже нелегкая занесла в город, то не зазорно будет и воспользоваться благами цивилизации. Местный салун назывался "Мустанг". Человек навидался не мало таких заведений на своем веку, заведений, где рекой лилось виски, а порой - и кое-что покраснее и погорячее. Но "Мустанг" все же отличался от прочих: хозяина на положенном ему месте за барной стойкой не наблюдалось, хотя какие-то посетители там все-таки обосновались. Он подошел ближе и небрежно облокотился о стойку. - Джентльмены, - передвинув языком едва тлеющую сигариллу из одного уголка рта в другой, Картрайт дотронулся пальцами до полей шляпы. Он оглянулся на зал, выискивая среди ковбоев того, кто мог бы быть владельцем салуна
Лука Мартин пишет:
цитата:
В глазах Мартина мелькнуло нечто, отдаленно напоминающее вежливость голодного крокодила. - Сэр, – не разжимая зубов, буркнул Лука. Только при очень богатом воображении можно было обнаружить в лаконичном «сэр» намек на учтивость, впрочем, Мартин о подобных вещах не задумывался. Хотя беглый взгляд, брошенный на владельца новенького ремингтона, говорил скорее в его пользу. Револьвер висел слишком низко – незнакомец охотно демонстрировал свои игрушки и, вероятно, не прочь продемонстрировать умения. Пыль на лице и одежде, глубоко въевшаяся, тяжелые седельные сумки через плечо - свидетельствовали в пользу дальнего пути, значит, путник давно нигде не останавливался – по крайней мере, в тех местах, которые можно было назвать цивилизованными с небольшой натяжкой. Не будь у Луки в этот вечер дефицита партнеров для покера, возможно, этими выводами он и ограничился бы. Однако иных кандидатов на проигрыш в десятке ярдов вокруг не наблюдалось, поэтому ранчеро решил явить изумленной публике чудеса местного гостеприимства. - Анна! – Лука повысил голос, адресуя обращение лестнице на второй этаж. - У тебя посетитель.
- В соответствии с директивой 3.3.1 приветствую вас на планете Тифон, - буднично начал зачитывать капитан с экрана, - В качестве жеста доброй воли вам прощаются все преступления, совершенные против Американо-Китайского Альянса во время военных действий. Во имя поддержания мира и союзничества вы освобождаетесь от дальнейшего преследования. Кроме того, по условиям мирного соглашения вам предоставляется возможность стать полноправными и свободными гражданами нового объединенного мира. Парламент и лично Премьер-министр желает вам долгой и плодотворной жизни под небом вашей новой родины на благо ее и благо Альянса. Построим новый прочный мир вместе, - капитан отключил дисплей и обвел людей колючим взглядом, - Данная планета находится под полным контролем вооруженных сил Альянса. В поселении есть работа и есть еда для тех, кто работает на нас. Добро пожаловать в Союз объединенных планет, добро пожаловать на Тифон, - он криво усмехнулся. Его часть работы была завершена. - Они это серьезно, сэр? – Зои повернула голову к Рейнольдсу. Выглядела она как всегда выдержанно, но в ее глазах плескалось насыщенное море сдерживаемой ненависти.
Решения не были сильной стороной миссис Кэролайн Кавендиш. "Я вижу, что вы уже приняли решение", - сказала накануне Маргарет Шоу и... преувеличила возможности своей воспитанницы. Безапелляционные заявления Кэрри были лишь одним вариантом из множества других, которые она сообщала самой себе или воображаемым собеседникам, ведя бесконечные разговоры, обычные для людей несчастливых и вынужденных постоянно задумываться над тем, "что же сделать, чтобы все стало хорошо?" Она могла утром решить, что необходимо сказать "да" Джону Пристли и сообщить мужу о разводе. Днем - что никто не вынудит ее отказаться от титула и пойти на унижение развода. К вечеру - считать, что для брака еще не все потеряно и если сделать то и то... Она жила на перекрестке возможностей, не делая ни единого шага, чтобы совершить хотя бы какую-нибудь... Сложно делать первый выбор в своей жизни, если тебе уже двадцать пять лет.
Но вчерашний разговор с гувернанткой, случайно брошенная фраза, на которую она не сразу обратила внимания... Она вспомнила, ворочаясь без сна в постели и удивилась, что смогла пропустить ее. Дональд Кавендиш втянул ее отца в какие-то темные делишки. Это была новость. До сих пор свёкр был образцом добропорядочности, а отец - авантюристом, загубившим свою жизнь.
- Подождите, сэр Дональд, - Кэрри сделала несколько шагов: сердце бешено застучало. - Я давно хотела спросить у вас. Почему вы с таким неудовольствием всегда говорите о моем отце и явно осуждаете его, если он всего лишь следовал вашим советам?
Donald Cavendish пишет:
цитата:
Кавендиш остановился и закатил глаза. Оборачиваться он не спешил. Вопрос невестки вызвал к жизни неприятные воспоминания и тот вкус горечи на языке, который убивает только самооправдание. Самооправдание очень слабое, натянутое, трещавшее по швам. Одно время он очень часто прокручивал в голове ту цепочку событий, которая привела к самоубийству его друга. С каждым разом выводы становились все пространней, слабее, а под конец он был не уверен ни в чем. Мастиф подбежал с палкой в зубах. Кавендиш хлопнул его по лбу и медленно полуобернулся. - Кто сказал вам такую чушь? - Дональд сощурился. Желания продолжать разговор... Хотя, зачем себе врать, оно было. Но не на морозе. И смотря что она хочет услышать. - Он последовал только последнему моему совету. И застрелился. Но хоть честь с собой забрал, и только Дональд стал свидетелем его бесконечного падения. Прекрасный пример того, как заблуждение может погубить человека. И неспособность принять неприятное решение.
Отправлено: 06.05.12 13:58. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес. Фантазия на тему «Бойцовского клуба» Чака Паланика.
Анхель Фернандес пишет:
цитата:
Это оказалось так неожиданно просто, как сковырнуть бородавку, что Анхель опешил и с недоверием покосился на гринго. По спине скользнуло липкое ощущение двери назад, к свободе и обратному пути. Какого дьявола он слушал пустобреха Хосе, если этот белый выбьет ему все зубы, то никакой страховки не хватит. Отступать некуда, особенно когда за тобой тащится Саймон. Анхелито передергивало от его жаркого дыхания, и он брел за Толстым задом. Во рту образовалось много слюны, словно он собирался целовать девчонку. Чем ближе становились голоса мужчин, смешение подначивающих смешков, злобного зубовного рычания и тяжелых вздохов, тем сильнее ему передавалось общее возбуждение. - Понял, понял, – Хело бормотал невпопад в середину озвучиваемых правил, тупо буровя взглядом растекающийся по ткани плевок и поминая мать и Матерь Божью, и инстинктивно схватил провожатого за запястье, когда они вошли в зал. Боль и экстаз. Страх. Страх. Анхель во все глаза смотрел на только что окончивших бой, понимая, что ему достанется и что он в полном дерьме, из которого не выплыть, только всплыть кверху брюхом. Эти гринго точно свихнувшиеся. - Ты…будешь драться со мной? – он различал только наметки рож и два ярких красных пятна от лиц бойцов. Кто-то тряпкой размазывал кровь по полу ринга, Хело чуть не присоединился к блюющему победителю. Но от сознания того, что против него выйдет уже немного знакомый Дин, становилось как-то спокойней. Ножичком бы этому жопоголовому в бок, и делов. Разувшись, парень аккуратно составил кеды вместе, стянул через голову футболку, свернул ее пополам и кинул поверх обуви. Мелко, без улыбки перекрестился, быстро поцеловал маленький нательный крестик и вышел на грязную арену. В подвале было чудовищно жарко, но его тело покрылось гусиной кожей. Хело пошевелил пальцами ног и сморгнул: клуб был врагом, мужчины походили на голодных собак, и единственным желанием было бежать.
Дин Торп пишет:
цитата:
Почему нет? Он будет драться с ним. Нет, скорее, он тупо изуродует это смазливое личико, без удовольствия, сплевывая кровь, так, чтобы мальчишка больше здесь не появлялся. Торп молчал, упершись взглядом сопляку в переносицу, часовой механизм внутри отсчитывал время. Возможно, он тоже был таким лет пятнадцать назад, самоуверенным юнцом с гладкой кожей и дерзкими глазами, только статус повыше и амбиций побольше. Жизнь ударила наотмашь, не жалея, раздирая в клочья опыт, знания, уверенность в себе. Внутри оставалась липкая пустота. Он молча отступил в сторону, неторопливо снял гриндеры, черную майку и широкий кожаный ремень с тяжелой пряжкой. Затылок холодило предчувствие боя. - Круг! – скомандовал Саймон, мужчины, разгоряченные, еще не остывшие от прошлой драки, зашевелились, расступились и сомкнулись живым кольцом. Постеленный на пол пластик был скользким и теплым. Пятки прилипали к полу и отрывались от него с характерным треском. В свой первый раз Торп видел глаза, навыкате, красные от бессонницы и виски, и только потом - тело, белое, подернутое жирком туловище, громоздкое, как у тюленя, сейчас – тело было смуглым, молодым, хлестким, но крепким. - Бей, чико! – не выдержал Пол, парень без бровей и волос, гладкий, как яйцо, дернулся вперед, словно на невидимом поводке. Наркоман, неудавшийся игрок Сан-Диего Падрес, с треском вылетел из клуба, подсел на крэк. Сейчас работал мойщиком машин и мочился в бензобаки клиентов. - Бей, падаль! Дин скалился. Кольцо сужалось. Дин поднял голову и встретился взглядом с противником. Не набросился, стоял, опустив руки, обманчиво расслабленный. Ноги напряжены, достаточно для того, чтобы сорваться с места в любой момент, атакуя или уклоняясь от удара. - Бей. Ударь меня, малыш, - он нехотя разжал зубы, на губах змеилась паскудная ухмылка.
Отправлено: 09.05.12 07:05. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес. Токио, 1990 год.
Мюу пишет:
цитата:
На лакированной крышке шкатулки парила ласточка. Мюу бережно погладила абрис кончиками пальцев, словно стирая пыльцу с крыльев бабочки. Полетов больше не будет. Открывалась шкатулка одним-единственным ключом, бережно, по особым дням. Когда горло сжималось от невысказанного, когда мысли опять попадали в заколдованный круг: весна – Эцуко – весна – Эцуко…
Вот и сегодня – запереть дверь спальни, зажечь свечи. Эцуко любила свечи, сама была как свеча. Шкатулка заполнена едва ли до половины. Странное свойство бумаги, она будто чувствует, что человека, который держал ее в руках, заполнял своими мыслями, уже нет в живых. Листы сразу становятся ломкими, желтеют. Впрочем, самих писем тут не много, Мюу сохранила бережно даже записки на клейких листочках, которые обычно крепились к краю стола. Зачем?
- Только бы не было дождя, - раздался за дверью голос, нарочито-громкий. – Иначе цветы облетят! Молчание. Мюу даже не обернулась. Да, цвела вишня, деревья были в бело-розовой кипени. Несколько цветков она бережно приготовила для шкатулки. Одна такая веточка с засохшими, прозрачными лепестками уже лежала у нее на дне. С прошлого года. - Тебе принести чего-нибудь? Опять молчание. Следовало бы сказать мужу что-нибудь ласковое, поблагодарить за заботу, но сил не было. Все силы уходили на то, чтобы вспомнить лицо Эцуко. Странно это, но после того, как Эцуко ушла, не осталось ни одной фотографии. Только вот это богатство – письма, записки, понравившиеся стихи, переписанные наспех. Все методично разложено. Вверху – самые ранние, в самом низу последнее письмо, необычно длинное. Письма Мюу тоже тут, аккуратно подписанные, пронумерованные. Сколько места занимает пять месяцев человеческой жизни? Горячей, смеющейся, счастливой? Совсем не много. Тяжелый вздох у запертых дверей, шаги удалились.
Первый лист. «Имя: Химура Эцуко, 19 лет». Распечатанное на принтере резюме. Ей нужна была помощница (Мюу не любила слово «секретарь»). В последнее время было много заказов, поэтому она взяла первую же подходящую девочку, которая пришла к ней в офис. Чуть застенчивую, с со светлой улыбкой. Надписала своей рукой на листе бумаги номер телефона. Выразила уверенность в том, что их сотрудничество будет плодотворным. Дежурные фразы, которые улыбка Эцуко наполнила сиянием.
А за окном тишина, и вишня цветет так победно, будто ее кратковременная красота и была самым постоянным на этом свете.
Стартовала мини-серия эпизодов по мотивам романа Айры Левина «Степфордские жены».
Фэй Пристли пишет:
цитата:
Сначала была серия маленьких заметок о небывалых снегопадах, не только чуть не погребших под собой Нью-Йорк, но и дошедших даже до южных штатов. Женщина с ребенком в машине, которых с трудом откопали из-под двухметрового заноса. Девочка, которую спасла собака, преданная маленькой хозяйке. Эмоционально и очень лично. Фэй всегда так писала. Даже о петиции Лайнуса Полинга и ядерных испытаниях. Конечно, теперь у нее это получается не так наивно, как десять лет назад. Но и тогда Дейву это нравилось. Когда все стало иначе? Наверное, когда он решил сменить журналистику на новеллистику... Это тоже было для нее ударом, почти таким же сильным, как его неожиданное решение переехать. И, конечно, она не возражала.
Как и против переезда. Возражение означало только одно: он уедет, а она останется. Она бы этого не вынесла. По крайней мере, Фэй была в этом уверена. Слишком глаза Клайва были похожи на глаза Дейва. А Генри улыбался совсем как отец. Маленький вылизанный городок и Дейв? Это невозможно. Фэй даже не сомневалась в том, что знает лучше мужа, для чего он не создан. Он сбежит оттуда. Надо только подождать. Чуть-чуть. И все образуется. И года не пройдет. И в школу Клайв пойдет уже в Нью-Йорке... При напоминании о болезнях старшего сына Фэй недовольно сморщилась. Конечно, это ее вина. Она слишком много бегала по редакциям и типографиям, а няня - это няня, это не мать. Так говорит Дейв...
Теперь же, глядя на прилизанные улочки Стэпфорда, Фэй вдруг испугалась, что уже далеко не так уверена в муже. А если ему это понравится? Умиротворение, тишина, идеальность... Он же стал совсем другим, пишет романы. Роман - это не яркая полемическая заметка, ему идет не бурная столичная жизнь. С него вполне станется провинциального пейзажа.
- Это еще не дом, - Фэй отвергла любую дипломатию сходу; чуточку заброшенный дом и пребывающий в осеннем беспорядке садик на минуту показались очаровательными, и этой ей не понравилось. - Может, и дом, но не наш дом. Она нехотя вылезла из машины и, не удержавшись, поддела носком туфельки ворох разноцветных листьев. С легким волнением ждала, пока муж откроет ключом дверь. Она скрипнула, жалобно и как будто с надеждой, и распахнулась. Фэй вошла...
Внутри было чисто и душно. Небольшой холл с лестницей, ведущей на второй этаж. Направо угадывалась кухня. Налево - гостиная. Фэй замерла в нерешительности и - двинулась в комнату.
- Здесь пусто... и видно, что никогда не было детей. Клайву и Генри здесь не понравится.
Дэйв Пристли пишет:
цитата:
- Понравится, - категорично отрезал Пристли, глядя ей в спину; недовольство жены начинало раздражать. Если не эстетический восторг неофита, открывшего для себя это карамельное царство, то рационализм и благоразумие заставят Фэй сменить гнев на милость – надеялся Дэйв. Ее глухое молчание отгораживало их друг от друга прозрачной полиэтиленовой пленкой - вроде рядом, а слышно, как сквозь вату, и рукой не дотянешься. В квадратной гостиной стоял одинокий зачехленный диван; в воздухе витал едва заметный запах сырости, ощущение давно нежилого усиливалось. Дэйв сморгнул, прошел по комнате, поочередно поднимая жалюзи. Высокие, в колониальном стиле, окна без занавесок впустили прозрачный свет, золотистые пятна заплясали по паркету калейдоскопом тестов Роршаха, в солнечных столбиках кружилась пыль. «Виляя» попой – обычно бульдог так демонстрировал радость, пытаясь вилять хвостом - приковылял Черчилль, чихнул, коротко гавкнул - басом, и с размаху уселся на пол. - Гораздо лучше, правда? – Дэйв вернулся к жене. Стал сзади, дыша в затылок. Фэй редко делала такую прическу, как сейчас – больше для удобства, когда занималась уборкой, - волосы собирались в пучок, открывая шею с трогательной ямкой и смешными рыжеватыми завитками на границе роста волос, - не злись, Минни. Зимой выстроим снежную крепость во дворе. А летом поставим детский бассейн. Детям понравится, - с нажимом повторил он, - нужно просто убрать здесь все, мебель расставить, вещи распаковать, проветрить… Я помогу. Дэйв уткнулся носом в ямку на затылке. Фэй пахла привычно – чистотой, шампунем, и - совсем чуть – обидой. - Пойдем, посмотрим, что наверху, - он обнял ее обеими руками, прижал к себе, и закачался с носков на пятки, раскачивая жену, как куклу, - там есть возможность устроить детскую и игровую комнаты, библиотеку и кабинет. И поедим. Перед отъездом я купил биг-маки. Они в пакете на заднем сиденье.
Отправлено: 19.05.12 11:56. Заголовок: От герметического де..
От герметического детектива «Убийство в Блэкберн-холле» отпочковалась самостоятельная квестовая ветка. История семейства Кавендишей - на протяжении ста лет; семейные тайны, реликвии и легенды. Скелеты в шкафах нескольких поколений. Вы можете присоединиться к нам и поучаствовать в сотворении антуражных пьес эпохи континентальной блокады, Регентства или викторианской Англии.
Когда Маргарет вошла в свою комнату, Люси, ее горничная, встретила ее большим полотенцем и непрекращающейся болтовней. Девушка говорила, что она все приготовила, как только увидела тучи, и что Маргарет не следовало гулять под дождем, потому что она непременно простудится и станет такой же бледной, как леди Кэтрин, Господь убереги ее и ребенка от всех бед. Болтовня отнюдь не мешала расторопной девушке стянуть с Маргарет намокшее платье и нижние юбки, накинуть на нее новые, лихо затянуть корсет, так что Маргарет даже запротестовала. - Бога ради, Люси, я собираюсь спуститься к обеду! Я собираюсь есть, а не падать в обморок! – простонала молодая вдова, держась руками за массивный прикроватный столбик. - Прошу прощения… - горничная ловко ослабила корсет до той степени, чтобы Маргарет могла дышать и даже проглотить что-нибудь за обедом, - Какое платье пожелаете выбрать? Выбор платья несколько затянулся, потому что Маргарет не хотела надевать ни черного, ни фиолетового. Она не желала выглядеть ни слишком строго, ни легкомысленно. Не желала, чтобы ее наряд кричал о провинциальной глуши Девоншира, и в то же время не хотела, чтобы мать сочла, что она слишком гонится за модой. Итогом метаний стало серо-стальное обеденное платье без кринолина, но на пышных юбках, отделанное в стиле прошлого века кружевом и рюшами из атласной ленты нежно-кремового цвета. О чепце Маргарет, боявшаяся задержаться со сборами слишком долго, позабыла, а у Люси кругом голова шла от круговерти нарядов. Проводив госпожу, девушка плюхнулась на кровать между груд тонкого сукна, тафты, бомбазина, муслина и индийского ситца и хлопка. Положа руку на сердце, она не могла припомнить, чтобы леди Маргарет так тщательно выбирала наряд за все те три года, что она ей служит.
Отправлено: 20.05.12 07:18. Заголовок: Поднимаю поиск. В в..
Поднимаю поиск.
В ветку по сериалу "Светлячок" на замену очень срочно требуется Джейн Кобб. Необходимо продолжить эпизод, который будет иметь интересное сюжетное развитие в перспективе. Наемник и воровка. Кроме того, Джейна ждет Ривер Тэм, вот в этом эпизоде. Предполагаемые сюжетные наметки: здесь.
Требования к кандидату: знакомство с каноном, любовь к канону (да, это обязательно - вариантов - «я не смотрел/-а сериал! - это не страшно, я вам все объясню» - не может быть, потому что не может быть никогда)), грамотность, стилистическая адекватность. С вопросами можно обращаться в ЛС, или на «Манжеты» в тему Вопросы и ответы.
Поклонники «Светлячка», отзовитесь. Мы ждем и других каноническим персонажей, стучите - вам ответят.
Получить свое, уехать из Блэкберн-холла и зажить другой жизнью, вот что ей было нужно. Мэри перевела взгляд на удаляющуюся фигуру мистера Эрли и некоторое время смотрела в опустевшую смежную комнату. В голове, как в часовом механизме быстро-быстро крутились мысли. Да, он привык, что все от него чего-то хотят, чего-то просят. А еще он привык отказывать. И привык быть сильным. Мэри снова посмотрела на этого человека. Ей вдруг подумалось, каково быть таким вот осколком прошлого века, парусником во времена железных пароходов. Парусником старым, скрипящим, готовым пойти ко дну… И при этом полным крыс. Нет, она не обманывала себя, что питает к баронету какие-то теплые чувства. Или чувства вообще. Но сейчас… и здесь… - Пустой человек, верно? – она кивнула в сторону дверного проема, куда удалился Эрли. Было что-то нереальное в том, чтобы стоять прямо и говорить без постоянных реверансов и «сэров» с «милордами». Чтобы вообще стоять рядом без неизменной кипенно-белой наколки горничной на волосах. - Сэр, я не собираюсь ничего просить у Вас, - спокойно сказала девушка, - Я хочу кое-что предложить Вам. Все, она сказала это. Ставка сделана. Мэри улыбнулась, чувствуя себя так, будто она прыгнула с моста и вот-вот то ли упадет, то ли полетит… - Смею надеяться, Вам понравится мое предложение, как оживить сегодняшний праздничный вечер… - к их общей пользе и радости.
Отправлено: 28.05.12 05:34. Заголовок: Роль Джейна Кобба за..
Роль Джейна Кобба занята. Как никогда нужен и важен Саймон Тэм, интеллигент в десятом поколении, душка и доктор. Требования к игроку стандартные - знание и безграничная любовь к канону, грамотность, стилистическая адекватность.
Зрелище, за которым наблюдала Зои на коротком, но все же безопасном расстоянии, быстро стало напоминать ей цирковое представление. Такое можно увидеть на Скай-Плексе, заплатив пару кредитов. На главных ролях, разумеется, был Джейн, умело жонглирующий девицей и бутылкой, превращенной в оружие ударом о стойку. Уошбёрн закатила глаза. Кобб не смог обойтись без лишних эффектов. Однако все это дало время и возможность жирному борову, заправляющему наемниками, поведать в чем же состоит его маленькая ссора с девицей. Золотая статуэтка Будды… Это было что-то новенькое. Зои не пропустила эту информацию мимо ушей, но прямо сейчас всю ее значимость она не могла оценить. Значительно больше ее озаботили телодвижения короткошеего наемника, которого она с самого начала наметила в свои цели. «А вот это, пожалуй, лишнее… Я же не спасаю Джейна, вовсе нет. Просто уравняю его шансы», - придумала себе оправдание воительница, мягкими грациозными шагами заходя за спину наемника. - Я бы не стала этого делать, - промурлыкала Уошбёрн на ухо наемнику, в то время как ствол ее карабина чувствительно ткнулся ему в крестец, - Без глупостей. Держи руки так, чтобы я их видела, - проинструктировала она мужчину. Правой рукой держа его на мушке, левой она залезла в его кобуру и избавила его от револьвера, переместив оружие к себе за ремень на пояснице. Вот так. Зои была женщиной действительно обезоруживающей.
Джейн Кобб пишет:
цитата:
- Что ж ты сразу не сказала, что такая богатая цыпа, - еле слышно прошептал он на ухо девчонке, игнорируя ее слова и не спуская глаз с окружающих. И когда толстяк почти ласково, словно бабу уговаривая, попросил отпустить девицу, Кобб уже знал, что не сделает этого. Почему? Причин было несколько. Во-первых, даже если он согласится, его вряд ли оставят в живых. Там, где крутятся такие суммы – ненужные свидетели только во вред. И ведь надо же было так вляпаться! Вот и помогай после этого людям, когда от этой помощи одни неприятности… Впрочем, нет. Одна приятность все же была. И именно она стала второй причиной, по которой Кобб не собирался отдавать девчонку. Полмиллиона! Глупо позариться на пятьдесят тысяч, когда можно получить в десять раз больше. - Удвой мою долю – и мы договоримся, - растянул губы в ухмылке наемник, одновременно, боковым зрением отмечая, как от дверей в его сторону движется еще один тип, наружность которого не оставляла сомнений в его принадлежности, но его перехватила Зои. Надо же, как великодушно с ее стороны остаться и помочь ему! Ухмылка на губах Джейна стала еще шире. - Dòngshǒu?* - добавил он. А в следующий миг со всей силы толкнул девчонку вперед на типа с оружием и толстяка. Рискованно? Конечно! Для девицы. Но раз уже эти субъекты так пекутся о ее целости, значит стрелять не будут. А если все же будут то – не повезло. И с этой мыслью Кобб резко развернулся к типу за спиной, нанося ему удар в грудь или горло, куда придется, обломком бутылки. А освободившаяся рука метнулась к пистолету.
После душа Пол тщательно вытерся, чтобы на коже не осталось капелек влаги, переоделся в свежую сорочку того же оттенка и спустился вниз. На его губах играла довольная, несколько мечтательная улыбка: этот день он не раз смаковал и проигрывал у себя в голове, с приятным волнением представляя супругу. Идеально. Все должно пройти идеально. Слова сладко, как ирис, таяли во рту, и Вачовски зашел на кухню. Привычный беглый взгляд выхватил не менее привычные мелкие недостатки и остановился на Линде. Пол поиграл желваками; губы дернулись в гримасе. - Уже ознакомилась с чудом техники? – в голосе прозвучало явное разочарование, которое он не смог скрыть. – Я думал, тебе настолько понравится, что ты захочешь тут же опробовать его в действии. Во всяком случае, обычно так…– Пол осекся и совладал с собой. Расслабляя руки, которые успел недовольно скрестить на груди, он плавно махнул в сторону стола и иронично добавил: – Впрочем, вижу, у тебя все готово. Оставим комплексные обеды на завтра. Переместившись ближе к жене, с несколько натянутой улыбкой он приобнял ее за талию и мягко отобрал бокал с вином. - Дорогая, я заметил за тобой эту вредную привычку из прошлого. Смею заметить, это тебя не красит. Это не красит ни одну достойную женщину, – Пол перевел задумчивый взгляд на стену повыше головы Линды. За стеной находился кусочек газона, два невысоких заборчика и стена, за которой проживали Дэйв и Фэй Пристли. - Я всего лишь хочу помочь тебе стать лучше, – он прикоснулся губами к волосам супруги. – Чтобы ты выбросила из головы всю прошлую ересь. С новым блендером ты можешь делать себе по утрам апельсиновый фрэш.
Линда Вачовски пишет:
цитата:
Пальцы разжались, нехотя, на грани открытого непокорства, отдавая бокал мужу. Линда нахмурилась от обиды, почти детской, до закушенной губы и глубокого вздоха. А что, разве обязательно делать ее лучше? Разве человека любят не таким, какой он есть? Но сказать это Полу прямо сейчас, значило бы непоправимо испортить вечер – это раз. Во-вторых, Линда была молода, но не глупа, и понимала, что в Степфорде на ее мужа смотрит слишком много глаз, и его жена должна соответствовать его статусу. Собственно, сам Пол был с ней достаточно честен в этом вопросе, предупредив еще до свадьбы, что от своей супруги он ожидает определенного поведения. Так что, милая, будь добра. Только вот четыре месяца назад это не казалось такой уж большой жертвой, а теперь - да, теперь казалось. Поэтому промолчать не получилось.
- Я стараюсь стать лучше, Пол, - тихо проговорила Линда, накладывая на тарелку мужа мясо с горошком. – Я учусь готовить твои любимые блюда, ношу платья, которые считаю некрасивыми и прически, которые мне не нравятся. Вчера я целый час выслушивала лекцию миссис О’Доннован о том, какую мастику лучше всего использовать для пола, слушала, улыбалась, хотя более скучной особы свет не видывал. Все это я делаю, чтобы угодить тебе, Пол. Пожалуйста, цени это, так же как я ценю твое терпение.
Села с королевским достоинством, расправив на коленях льняную салфетку, и тут же испортила всю картину, послав мужу просящий взгляд: «Давай не будем ссориться. Сегодня – не будем».
- Какая глупая игра, - пробормотала Ривер, прижимаясь щекой к грубой ткани куртки Джейна, сочтя его плечо более надежной опорой, чем хлипкий стол, за которым играли местные. Она все никак не могла связать кости и деньги. Это же игра. За игры не платят. Тем более за такую простую. В чем смысл? Очевидно же, как лягут кости, для чего эти глупые ставки?
- К чему все это? - шепотом поинтересовалась Тэм. Ей не хотелось выглядеть глупо, а Джейн, кажется, в это что-то понимал. О. Он почти как её храбрый туземец-проводник в этом хитросплетении пропитых джунглей. Ох. Ривер подняла руку и потерла лоб. Жарко-то как. А где там её стакан? Кажется, этот градус не так плох, как показалось ей вначале. Такая... легкость.
- Зачем он загадал восемь, когда выпадет четыре? - продолжала допрос Тэм, следя блестящими глазами за костяным стаканчиком, в котором гремели кости. Ривер сморгнула, нетерпеливо дернула Джейна за рукав и повторила, - Зачем?..
Джейн Кобб пишет:
цитата:
Ривер протиснулась следом за ним, опираясь о Джейна, словно он был столбом. Но увлечённый игрой здоровяк даже не придал этому значения. Лишь пробормотал: - Много ты понимаешь, - когда полоумная посмела назвать игру глупой. И что значит зачем?! Естественно возиться с девчонкой Кобб не собирался, как не собирался ничего ей объяснять, еще чего не хватало. - И вообще, не твоего ума дело! – огрызнулся он. А в следующую секунду, когда кости упали на стол, и на них выпало четыре, его словно ошпарило. Полоумная предсказала результат?! Или это было лишь совпадение? - Подожди, ты что, знаешь, какие кости выпадут?! – переходя на шепот, чтобы их не подслушали, выдохнул Джейн, поворачиваясь к девчонке. А в душе уже нарастало ощущение близких и легких денег, одно из самых прекрасных ощущений в этом мире… Ведь если Ривер в правду предсказывает результат, то это… это… это же сколько кредитов можно выиграть! Вот только поверить в такую удачу было трудно, и сперва нужно было проверить способности девчонки. Тем временем, проигравший, с досадой стукнул кулаком по столу и выругался, передавая кости другому, который уже их потряхивать, произнеся: - Двенадцать. И покосившись на девчонку, Джейн шепотом спросил: - Что будет?
Под взмахи метелки воображаемые негритята умирали один за другим. Мэри даже с некоторым удовольствием тщательно сметала пыль с резного пюпитра старого «стенвэя», жалея, что не умеет играть на нем даже одним пальцем. Эту науку в школе им не преподавали. - Последний негритенок посмотрел устало, Вздохнул, повесился, и никого не стало… - на несколько минут в музыкальном самлоне воцарилась тишина, подобная той, что бывает в старом пустом доме. Но Мэри знала, что пустота эта обманчива, а тишина может в любой момент разлететься от звука шагов или голоса… и горе тем, кто окажется застан врасплох. Так что шаги она услышала. И узнала, точнее, догадалась о хозяине башмаков. В музыкальный салон входил молодой человек, поступь была достаточно быстрой, даже несколько резкой… и из двух молодых людей, один бодрствовал гарантировано, а второй, если бы и вошел, то шаги его звучали бы иначе. Мэри не могла сказать с уверенностью, как именно она отличает их, но внутри будто жило какое-то звериное чутье, говорящее «вот идет хозяин». Сейчас чутье молчало. Она обернулась на его голос, как будто и не слышала, как мистер Эрли входил. Встретила его улыбку, и улыбнуться в ответ получилось само собой. Чего у этого мужчины было не отнять, так это внешности и обаяния. Даже странно, что он не стал знаменитым актером. Было в нем что-то, заставляющее следить глазами за мимикой и жестами, за тем, как он двигался… Мэри отметила и фляжку в руке мистера Эрли и предположила, что там бренди. Хотя ради визита он мог и на хороший коньяк разориться. Очень по-английски… но пить с утра? Девушка смахнула последнюю пылинку с рояля и окончательно развернулась к гостю. - Доброе утро, мистер Эрли, - ее следующая улыбка была улыбкой горничной, доброжелательной и бесстрастной, - Меня зовут Мэри. Отчего-то она опустила фамилию. Это был больной вопрос после разговора в столовой. - Не волнуйтесь, сэр, все в порядке. С вашего разрешения, я пойду, чтобы Вас не беспокоить. Это были стандартные слова, предусмотренные стандартной ситуацией «горничная удаляется делать другую работу и не докучать господам». Правда, их сопровождал несколько не подходящий по обстоятельствам заинтересованный взгляд. В конце концов, мистер Эрли был едва ли не первым гостем Блэкберн-холла, который спросил, не мешает ли он ей. Это было забавно. Действительно забавно, и она улыбнулась этой шутке, всю глубину которой могли понять только слуги. Считалось аксиомой, что господа не могут мешать слугам. Вот не могут и все. Не в состоянии представили высшего класса сделать что-то, мешающее слугам. Это только слуги все время мешают господам. И если взглянуть на это дело с другой точки зрения… Она и смотрела. Стояла и смотрела, легко касаясь пальцами крышки рояля, хотя ей давно уже полагалось или исчезнуть, или, присев в реверансе, спрашивать, не угодно ли что-то мистеру Эрли. Хоть и нежданному, но гостю Блэкберн-холла. Видимо, она так и не смогла, не успела влезть обратно в шкуру образцовой горничной, которую несколько неосмотрительно сбросила полчаса назад. И от которой чертовски устала, хотя была служанкой всего три года. А казалось – с рождения.
William Еarlе пишет:
цитата:
Мистер Эрли. Да, душка Уильям лелеял в глубине души мечту – иметь такой же (ну, или почти) дом, красавицу-жену, слуг, которые будут назвать его «мистер Эрли». При случае, он даже с удовольствием играл роль джентльмена. Но сейчас, после беседы с мистером Кавендишем, такого желания не было, наоборот, в душе Эрли родились демократические порывы, неуместные в этом гнезде старого аристократа. - Да бросьте, Мэри, ничуть вы мне не мешаете, - отсалютовал горничной фляжкой «мистер» Эрли, почти невольно входя в роль «своего парня», у некоторых лицедейство в крови. Речь стала попроще, поплоще. Эх, не слышит старый черт, Кавендиш-старший своего будущего зятя, то-то кривил бы губы, окатывая его презрением с ног до головы! Ну, да к этому мы привычные, это сколько угодно. – Я тут посижу, вряд ли кто-то из моих будущих родственничков решит с раннего утра помузицировать. На редкость душевные люди. На редкость.
Помолчал, разглядывая безупречно-лакированную поверхность рояля. Из черной-черной глубины, как в детской страшной сказке, всплывало его лицо, знакомое и незнакомое. Видоизмененное, как будто этот дом уже наложил на него свою печать. Стало страшно. Все-таки пить на голодный желудок – не лучшая идея.
По стенам комнаты висели портреты некоторых членов семейства с музыкальными инструментами в руках и одухотворенным выражением лиц, но для Эрли они все сейчас были на одно лицо. Только Элинор, пожалуй, была другой. Живой. Стало тоскливо. - Как вы их терпите, Мэри, - задушевно вопросил он у своего отражения в крышке рояля. Честь хвала горничной – на нем ни пылинки. – Послать к дьяволу таких хозяев, у них глаза, как у снулых рыб. И столько же жизни. Неужели не хочется, а?
И, воровато пробежав взглядом по пустующим местам, отведенным для детей (образцово: мальчик, похожий на отца, и девочка, такая же миленькая, как ее мамочка), Пол не стал сдерживаться. Театрально закатив глаза, он не менее наигранно выдохнул: «Линда!». В этот момент еще возможно было перевести семейную драму в более легкую форму, свести все к шутке и натянутым улыбкам, даже добавить немного печали и извиняющихся интонаций, как было с Дженнифер, когда бедняжка тонула в ванной, и потом отмываться от ощущения грязных и мокрых рук. Но эта пигалица – о, он достаточно ее терпел! Как она его бесила, сейчас и всегда, маленькая, неблагодарная, неуклюжая дрянь: Вачовски зло сузил глаза. - Эта скатерть была на нашей свадьбе, – он удивился собственному голосу, неожиданно спокойному и отрешенному. Крутанувшись на каблуках, Пол подошел к раковине и, нашаривая в шкафчике под нею резиновые перчатки, продолжил, исключительно для того, чтобы не потерять внимание жены: - Мне правда жаль, что так выходит, Линда. Каждый может подтвердить, – найдя и натягивая перчатки, делая вид, что собирается приступить к немужскому занятию, мытью посуды, после так и не удавшегося вечера, он выпрямился и пустил воду, – что я пытался…скажем так, изменить тебя безболезненным способом. Ладони были подставлены под струю воды, но взгляд Пола растерянно блуждал по столешнице разделочного стола. - Но ты… Нет! Он представлял себе все не так. Что-то пошло неправильно. Но в какой момент? Вачовски судорожно соображал. Что-то не так. -…неисправима! Моментальное решение: рука скользнула в распотрошенную подарочную коробку и сжала запасной нож. Развернувшись, он резко, но почти наудачу ударил вперед, туповатое лезвие лишь слегка чиркнуло по подбородку женщины. Линда заверещала, как в дурном сне, и пробовала его оттолкнуть. Завязалась нелепая борьба, в которой он никак не мог дотянуться до ее шеи, и зачем-то приговаривал «успокойся!». Потеряв равновесие, Линда зацепилась пальцами за скатерть, с грохотом стянула всю посуду и упала на спину, и только тогда, нависнув над ее телом и замахнувшись, он смог рассечь горло. Вачовски не успел отпрыгнуть до того, как брызнула кровь: светлая сорочка пошла пятнами. Резина перчаток зловеще скрипела. Не так. Это должно было быть невинное замыкание. Неисправный комбайн. Немного жарко. Она не должна была перечить. Пол тяжело дышал. Черт побери, с этой сучкой он забыл про свет! Он не выключил свет на кухне, где тончайшие занавески. Жители Степфорда были людьми без каких-либо предубеждений, но все же не стоило выставлять столь интимный процесс на всеобщее обозрение. Вачовски вздохнул и пригладил волосы сгибом кисти, куда не попала кровь Линды. В раковине понемногу собиралась вода.
Отправлено: 08.06.12 16:43. Заголовок: Фантазии на тему «Чу..
Фантазии на тему «Чужого».
*кликабельно
Дэниэл пишет:
цитата:
Коммуникатор выдал очередную порцию помех и смолк. Подавился. - Знаете, что я вам скажу, ребятки? – хмыкнул Томсон. Бодро, но как-то натянуто. – У нас в армии один закон: не можешь удержать объект, не позволь захватить его другому. Жми на кнопку, перегружай реактор, хоть смолой облей и чиркни спичкой – пусть горит к едрене фени. Ни себе ни другим. Героем подыхать не страшно, тем более в хорошей компании. Представьте вытянутые жвала хреноголовых при виде упитанного ядерного гриба… За такое зрелище мать родную продать не жалко... Дэниэл слушал. Анализировал. Люди не поддаются анализу. Взаимоисключающие. - Не знаю, успели вы подать сигнал бедствия, знаю другое – если сюда заявятся спасатели – сами понимаете, что будет. Кровищи! Поэтому… - Не заявятся, - неожиданно парировал Дэниэл. – «Вейланд-Ютани» не заинтересована в сохранении жизни колонистов. «Вейланд-Ютани» заинтересована в получении… образца. Около 57 лет назад экипаж корабля «Ностромо» столкнулся с неизвестной формой инопланетной жизни. Паразитами-ксеноморфами. Или «хреноголовыми», прибегая к вашей аналогии, Томсон. Среди экипажа «Ностромо» был научный офицер. Синтетик. Устаревшая модель. Он получил приказ во что бы то ни стало сохранить… образец. Любой ценой. Экипаж погиб. Схожий приказ получил и я. Насколько видите, не выполнил. Я согласен с Томсоном, Наоми, мы должны уничтожить базу.
- Не существует безвыходных ситуаций, - говорил кто-то Дэниэлу. – Существует не очень удобный проход. - О чем вы? - О жизни, Дэниэл. Выживет тот, кто не боится испачкаться. - В чем? - Например, в предательстве.
- Мы не сможем спасти вашего брата, Наоми. Да, вы верно подметили: я – не человек. Но и не та бездумная машина, за которую многие (вы в частности) принимают синтетиков. Вид чужих страданий не оставляет меня равнодушным. Однако я понимаю, отдаю себе отчет: жизни миллионов, миллиардов – важнее. Томсон удивленно выгнул брови. Створки лифта начали закрываться. Скрипнули. Черная, влажная лапа со скрежетом вцепилась в дверную панель. Дэниэл обернулся.
Наоми Росс пишет:
цитата:
- Томпсон, на этой базе помимо нас есть ещё выжившие и среди них дети. Не знаю, долго ли они ещё продержаться, но решать за них я не хочу. Если в итоге мы останемся втроём, всегда пожалуйста, я лучше подорву станцию, чем позволю этим тварям… использовать меня по назначению. – ёмко. Кратко. Информативно. Рука потянулась к кнопке лифта, но застыла. Дэниэл заговорил. Наоми слушала молча, в лице не изменилась. Развернувшись, Росс размашисто ударила Дэниэла по лицу, вложив в удар всю силу, на которую была способна. Синтетик, не ожидавший такого открытого проявление агрессии, отскочил к панели. Женщина прижала андроида к стене, локтём упёршись в глотку. В эту секунду так страстно хотелось надавить на горло, заставить его страдать так же сильно, как и он заставил их. Чтобы в стороны брызнула молочно-белая кровь. Синтетики чувствуют боли? Они вообще что-нибудь чувствуют? - Так ты знал? Знал с первой минуты, когда на станцию привезли Джордана с этой хренью на лице и понимал, чем это может обернуться? – голос звучал надрывно, с ужасом, с осознанием того, что всё это можно было избежать. - Из-за тебя они все погибли. Из-за тебя умрём мы. И когда ты сдохнешь Дэниэл, а ты непременно сдохнешь, я хочу чтобы твоя последняя мысль была о том, что именно ты виновен в смерти сто пятидесяти восьми человек. Не эти долбанные твари, а ты. Надеюсь, все твои микросхемы сгорят от осознания того, что ты нарушил все основные законы робототехники. – Наоми отступила, отпустив Дэниэла. Смысла не было. Всё уже сделано. Двери закрывались, но чёрная, узкая нечеловеческая рука пролезла в щель, заставила решётки разойтись. Большая тварь, видимо старше тех, с кем они встречались до этого. Может быть, это тот самый малыш, что вылез из Джордана. Как вымахал, красавец. Мама будет им гордиться. Всё произошло слишком быстро. Тварь прыгнула на Томпсона. Брызнула алая кровь. Вспомнился Джонси, надо было его оставить в Мичигане. Надо было.
Отправлено: 10.06.12 12:30. Заголовок: Заявка игрока (игрок..
Заявка игрока (игрока быстрого, креативного и приятного во всех отношениях)
Разыскивается партнер (партнеры) для одного или нескольких эпизодов по мотивам сериала «Звездные врата».
Коротко о хотелке:
Джейн Кобб пишет:
цитата:
В идеале, хотелось бы поиграть неканоническим персонажем в составе неканонической, недавно созданной группы ЗВ-2, 3, 25 и т.п., или же, скажем, стажером-неканоном в составе ЗВ-1. Временная ситуация: либо середина-конец первого сезона, когда люди только-только начинают открывать другие планеты и попутно воюют с гоаулдами, либо середина-конец девятого сезона, столкновения с Орай. Но если у других желающих поиграть по данной тематике будут другие предпочтения, можно взять иные временные промежутки. И против Атлантиды я возражать не буду, хотя ЗВ, конечно, ближе.
Сюжеты для отыгрыша могут быть любыми: миссия на планету, в которой пропали врата/столкнулись со злобно настроенными аборигенами; попадание в альтернативную реальность/другое измерение; проникновение в лагерь гоаулдов с диверсионной миссией или для похищения какой-нибудь технологии; какое-нибудь ЧП на базе.
Желающим поучаствовать в динамичном и полном неожиданностей космическом приключении предлагается стучаться сюда, или обращаться на «Манжеты», в ЛС непосредственно к Джейну Коббу.
Ремарка от администратора. У нас весьма жесткие требования к уровню писанины участников форума. Я могу попросить предоставить мне пробный пост в ЛС. Просьба учитывать этот момент и не обижаться в случае отказа от предоставления игровой площадки.
Отправлено: 13.06.12 14:23. Заголовок: Продолжение приключе..
Продолжение приключений английского джентльмена в Рио. Погоня за золотом против личных интересов. Маркиз Абранчес и Сесил Блаунт обнаруживают тело пропавшей сеньориты ди Алмейда.
Как только с деньгами уладилось, а Да Силвейра поручился за то, что все будет выплачено в размере да вовремя, их, вопреки ожиданиям, не выгнали в ночь, не взяли с собою, чтобы идти по следам злоумышленников. А отвели в сумрачное, увитое тенями патио, где предложили размещаться да совершенно не по светски в качестве питья предложили кокосовую воду и кафезиньо. Кофе, который полагалось поглощать крохотными приторными порциями, довольно быстро иссяк, как иссякли и они оба со своею беседой. Ничего не значащий поток воспоминаний о Лиссабоне Антонио фильтровал так, чтобы не высказать ничего лишнего, а собеседник так и вовсе казался то подавленным, то ступившим на грань безумия. Луна прочертила уже полнеба своим бледным, блистающим ликом, когда из дремы Антонио вывели тихие шаги. Оказалось, он сам не заметив того, забылся в плетеном кресле каким-то лихим, беспокойным сном, в котором их благодетель и помощник в поисках требовал с Силвейры в уплату за помощь карту и пособничества в судебном разбирательстве против сеньора-супруга Жулианы. В знак доброго расположения духа от Антонио ожидали, что он пришлет в коробке свой палец с перстнем. "Кровная дружба, так всегда делают в Рио де Жанейро" - гулким голосом вещал во сне его визави. Наверное еще и потому, что он смог освободиться от оков этого странного бреда, маркиз так обрадовался пришедшему. По его сухому, носатому и словно птичьему лицу совершенно невозможно было понять, - какие вести. Их отвезли обоих мимо порта и залива Ботафого, туда, где большой парк Фламенго прилегает к океану. И именно здесь, среди причалов, частных суден и суденышек их ждали еще чеверо людей - таких же угрюмых и невзрачных, как и их сопровождающий. За их спинами, на дощатом скрипучем настиле лежало тело. Платье, даже мокрое, мертвенно белело под светом луны.
Сесил Блаунт пишет:
цитата:
Блаунт до последнего цеплялся за крохотные, шероховатые намеки в речах маркиза, его собеседников, их лица сливались в одну серую массу, их голоса хрустели в голове, как хрустит февральский снег под сапогами на вересковых пустошах Нортамберленда, жажда деятельности постепенно сменялась в нем животным страхом, приправленным, как щепотью хины, осознанием непоправимого. Он ждал. Глотал кофе, обжигая небо, пил беловатую жидкость – без вкуса и запаха, не понимая, что пьет. Глупая шутка, азарт охотника, выбравшего добычу, умело расставленные силки, разочарование, оттененное ноткой сарказма равнодушие… вчерашняя злость на девчонку, поманившую его призрачной доступностью – где то было? Казалось, минула сотня лет, прежде, чем Блаунт понял, что следит за каштановыми локонами сеньориты ди Алмейда с ревностью скупца, которому взгляды посторонних на принадлежащее ему сокровище крохотными иглами вонзаются в сердце, прежде, чем осознал, что страх потерять эту девушку сильнее уязвленного самолюбия отвергнутого ловеласа. Осознание пришло не вдруг, но пришло слишком поздно. Сесил сделал шаг вперед – немые тени расступились перед ним, освобождая проход к недвижно лежащему женскому телу в бледно-розовом газовом платье. Волосы развились, темными змеями струясь по лицу, шее, открытым плечам. Он опустился перед ней на колени, дотронулся до щеки – она была холодна. Каменным, могильным холодом веяло от того, что несколько часов тому назад было самой жизнью. Ни кровинки не осталось в лице повернувшегося к молчаливым свидетелям человека. - Я хочу знать, кто сделал это.
Жизнь странная штука. Для Дэниэла, наверное, то были самые живые пятнадцать минут его короткой жизни. Для Наоми - лишь глупая невнятная отсрочка от неминуемой смерти. Она молчала. А Дэниэл говорил. Он был достаточно оживлён для того, кто собирался умереть в ближайшее четверть часа. Умирать во имя чего-то… или даже кого-то. В этом был смысл. Глубокий. Жертвенный. Даже сакральный. Наоми умирала просто. Потому что не хотелось жить. Впереди послышалось шипение. На этот раз им повезло меньше. Взрослые особи возвращались в гнездовье. Не заметить Дэниэла и Наоми было просто невозможно. Слишком много возни. Слишком много шуму. Времени на раздумья не было. Девушка развернулась и обняла синтетика. Прижалась губами к холодным губам. Не поцелуй. Признательность. Благодарность. А потом побежала. Побежала вперёд. Сапоги тонули в органической жиже. Догнать её было не сложно. Да она и не старалась. Перед Наоми выросло существо. Глянцевый продольный череп. Выдвинулась нижняя челюсть. Оно смаковало момент. Предвкушая вкус крови. Добыча поймана. Тварь втянула воздух. Принюхалась. Наоми чувствовала, как по груди течёт слюна. По лицу. По щеке. Он замер в нерешительности. Он почуял своего. Маленький комочек, что беспомощно ворочался в её груди. Нельзя. Нельзя трогать. Отступил. Пропуская, вперёд. - Эй вы! – кричала звонко. Кричала надрывно. – Идите сюда! Вы долбанные хреноголовые твари! Последний взгляд на Дэниэла. Прощайте.
Дэниэл пишет:
цитата:
Ювелирная точность. Глобальная. Целесообразность. Простые движения. Провода влажные. Блок питания. Полимерное. Вечность. Куда бы приводу? Ничего не имеет значения. Готовность. Пятиминутная. Звуки. Громкие. Враги. Нежданные. «Ах, Господи! Во веки вечные». Оставьте милости. Мало. Немногое. С вас не станется. Что останется… Не помнил... Соединения. Синтетика. Шатался, прихрамывал. Высшее благо. Вечность. Великолепная. Кому-то достанется. Так нужно, так правильно. - Наоми? Двигался. Двигался. Двигался. Хромал. Прихрамывал. - Я сделал, кажется, получается. Простите меня, пожалуйста. Девичья шея хрустнула. Тело обмякло, почти невесомое. - А знаете, - говорил Дэниэл. Обнимал за плечи. Совсем не тяжелая, - что мне в вас, людях, нравится? Без понятия. Простите, пожалуйста. Я знаю, вы уже боли не чувствуете… Хвост чудовища. Челюсти. Удар. Удар. Плавится. - Все хорошо. Все праааааа…
Он уставал; стремительно обрастал вьющимися волосами, как шерстью, терял вес, впитывал в себя ежесекундные впечатления (чувствуя пресыщение, и это было невыносимо, напоминало грех чревоугодия, но новые звуки, виды, запахи лезли в уши, щипали глаза, щекотали нос, от беспощадного нового мира нельзя было скрыться, разве что выкрасть короткую передышку во сне) и засыпал, едва коснувшись подложенного под голову локтя. Ему снились сны: волшебные, тревожно-красочные и полные, от которых он вздрагивал, просыпаясь, оглядывался в плотной шоколадной темноте, решал, что еще спит, и вновь откидывался на руке, тут же вплывая в замершее во времени сновидение. Но на рассвете что-то неуловимо менялось, как мощный порыв ветра рвет струи ливня, чутко менялось настроение, мелькали лица, необъяснимая тоска затапливала грезу, почему-то виделся родной дом, который все тускнел и покрывался, как мхом, белым светом, и белая дыра затягивала в себя, белоснежная пропасть затянула в себя Адриану, – и он просыпался уставшим. - Я схожу…погуляю, – негромко предупредил Жуан, не глядя на друга. Удивительно, как смущали природа и естественные надобности: вместе с Франциско они останавливались в различных по степени комфорта апартаментах, иногда даже делили одну комнату, но то было в городах и городках, где человек оставался человеком, следил за чистотой ногтей и опрятностью брюк. В диких джунглях Алмейда ощущал, что становится животным, теряет чувство стыдливости, вычесывает блошек перед отдыхом и скоро – о как скоро! – должно быть, начнет бегать на четвереньках. Без особой заинтересованности он осмотрел место, где они остановились, запоминая мелкие приметы, по которым сможет найти бивуак. Ему не нравился общий вид их проводника, но Мартиньо широко улыбался, когда выдавал очередную разъяснительную фразу, ломанную, пошловатую по своему содержанию, но спасительно-познавательную по своей сути. Индеец был полезным человеком, его присутствие одновременно стесняло, но и не давало развиться разговорам о золоте, которое уже виделось добычей, а оттого становилось опасностью. Жуан радовался, что можно избежать лишних бесед: с Франко что-то происходило, и это его пугало. На обратном пути его внимание привлекли яркие желтые цветы. Глядя на них, Алмейда невольно заулыбался и потянул руку к лепесткам. На соседнем дереве тревожно вскрикнула птица, что-то хрустнуло, раздался короткий, уже не птичий вой. Португалец вскинул голову и тут же зажмурился: вверх тормашками повиснув на двух лапах и ощерившись, на него уставилась макака, и на затылке у нее острели бычьи рога, четко вырисовывающиеся на насыщенном оранжевом фоне. - Так не бывает…Ты мне чудишься! Нет! Высоко вскидывая колени, Жуан бросился прочь, добежал до поваленного дерева, что служило опознавательным знаком, – но никого не было! Стоянки как след простыл. Подвывая от отчаянья, мужчина несколько раз крутанулся вокруг собственной оси, в изнеможении опустился на бревно – и заметил чуть левее фигуру Франко. - Что за дьявольские происки! – он тяжело потрусил в сторону Хавьера. – Франко! И с еще теплящейся в груди радостью узнавания, иллюзией не-одиночества, Алмейда застыл, только приблизившись к месту. - Франко…Что ты наделал! – с искренней горечью он закрыл лицо ладонями. – За что? Без проводника мы пропадем! Так дальше нельзя, мы должны вернуться. Немедленно! И ему представилось, что если они тотчас уйдут, оставив после себя труп, то убитого разорвет рогами чудовище сельвы. - …закопать…
Франциско Хавьер пишет:
цитата:
- Он видел... Он видел карту! Он нашел ее среди вещей, и украл бы у нас этот рудник, перерезал бы нам горло во сне, чтобы все досталось ему одному! Я спас нас! Жуанов голос словно заставил лопнуть всю внутреннюю франочью сосредоточенность, густо перемешанную с очарованием смертью человеческой. Услышав упрек, Хавьер вскинулся, обернулся, нахмурился и стал оправдываться, от слова к слову становясь убедительнее и ласковее. Так что к концу тирады он уже говорил с Жуаном, будто они оба были студентами на ярмарке и он убеждал друга предпочесть алейре, колбасе из Миранделы, презунту, ветчину из Ламего. Испуганные нотки в голосе остались позади, поблазнились и пропали. - Мы дойдем без него. У нас есть еда, карта и оружие. И нам везет, везло всегда, а сейчас мы просто в шаге от победы. На карте все ориентиры понятны и просты, обратно доберемся по памяти, и - Жуан! - у нас с собою будут слитки, целые слитки золота, а еще золотой песок, которым мы сможем рассчитаться за старателей. Через год- два ты купишь себе землю на побережье, сможешь построить уютную церквушку, мы станем уважаемы, и больше никогда не придется лгать. Разве это не стоит нескольких дней лишений? Лишения тем временем поползли по сапогу Франко - огромные, блестящие черные муравьи, величиной с фалангу большого пальца. Их было отчетливо видно даже в падающих сумерках. Португал стряхнул их с носка, обошел сложенные для коста ветви с другой стороны от Жуана и перетащил поближе попону, намереваясь разжечь костер, сидя по-турецки. - Я добуду огонь. Впрочем, огниво Франко не далось. Или же дрова - перекрученные лианы и тощие, черные, как и земля под их ногами, ветви, гореть не хотели, сколько бы не падало на них искр. Мертвец таращился в небо остекленевшими глазами, небо отвечало ему звездами. Холодно и колко светился Южный Крест, взбирались по ночному куполу Гидра и Муха, подмигивая двум пропавшим в бразильских сертанах авантюристам оранжевым Альфардом. Невыразимо настырно заорали цикады.
Отправлено: 21.06.12 09:10. Заголовок: «Только у нас вы мож..
«Только у нас вы можете получить новую, идеальную жену в обмен на использованную!» Чета Пристли посещает барбекю и знакомится с усовершенствованной Линдой Вачовски.
Память услужливо выдавала Линде сложный рецепт мяса, вымоченного в бальзамическом уксусе со специями. Итальянская кухня. Идеальное сочетание вкуса и пользы. На лице молодой женщины светилась спокойная, умиротворенная улыбка. Именно умиротворением и каким-то домашним уютом веяло этим осенним утром от супруги Пола Вачовски. Нарядное платье было предусмотрительно прикрыто кокетливым белым передником, волосы уложены в строгую прическу, взгляд Линды то и дело обращался к мужу, как бы испрашивая одобрения. Но со стороны все должно было выглядеть просто идеально – накрахмаленная скатерть на столе, подушки на стульях в тон тенту (на случай дождя, которого не ожидалось). Опрятные дети играют возле опрятных георгинов на свежескошенной лужайке. Идиллия.
- Доброе утро, дорогая, - Линда повернулась к соседке, ни на секунду не забывая, впрочем, о мясе, шипящем на решетке. – Прекрасно выглядишь! Как поживаешь? Как муж, как дети? Пол говорит, в здешнем климате дети просто расцветают! Бросив любящий взгляд на отпрысков Пола, Линда потянулась за круглым фарфоровым блюдом. Все движения были отточены, экономны, и улыбка, всегда улыбка, на чуть тронутых помадой губах. То ли благодаря макияжу, то ли утренний свет так падал, но глаза Линды Вачовски казались ярче, скулы четче, а от веснушек не осталось и следа. - Апельсиновый сок? Клюквенный морс? Что желаешь? Я приготовила восхитительный крюшон, уверена, ты просто влюбишься! Корица, яблоки и легкое вино. И небольшой секрет! Гвоздика и немного имбиря. Не правда ли, миссис О’Доннован, гвоздика и корица придают крюшону особенный вкус?
Гостья, на лице которой отразился неподдельный интерес, немедленно устремилась к Линде и Фэй. - О да, а вы пробовали мои яблочные пироги? Я принесла их с собой. Какое рассыпчатое тесто, так и тает во рту. Вы любите яблочные пироги, миссис Пристли?
Фэй Пристли пишет:
цитата:
- Да, я очень люблю пироги... особенно есть, - Фэй почти с ненавистью уставилась в безмятежное лицо миссис О'Доннован. - Особенно если их кто-нибудь испек... я имею в виду, кроме меня.
Что-то было не так. Она обернулась к Линде, и по ее спине пробежал легкий неприятный холодок. Подруга не подмигнула, не хихикнула украдкой и даже не повела бровью - лицо миссис Вачовски, совершенно непохожее на лицо миссис О'Доннован, почему-то показалось его зеркальным отражением. Линда несла какую-то дичь и выглядела не менее дико. Несмотря на то, что на ней наличествовали все достижения современной цивилизации - от пошитого идеальной машинной строчкой платья до столь же идеально лежащей на губах помады. "Дурацкая шутка", - насупилась Фэй, которая еще принимала происходящее за последствия ироничной фантазии подруги, но которой уже чудилось в воздухе что-то зловещее.
Вероятно, потому, что никто больше на шутку не реагировал. И если миссис О'Доннован еще могла не понять по причине своей недалекости, то вот Пол... Миссис Пристли была уверена, что Пол Вачовски подобного юмора бы не допустил. И уж точно не поддержал бы. И не казался бы таким довольным. Фэй беспомощно обернулась к мужу. "Ты ничего странного не замечаешь?" - хотела спросить она, но осеклась при виде Дейва, протягивающего ей бокал.
- Зачем тебе рецепт, если рядом есть Линда? - нервно хохотнула Фэй, исподволь наблюдая за подругой и почти умоляя ее улыбнуться в ответ на эту обычную их шутку. "Зачем секрет пирожков миссис О'Доннован, если она рядом живет? Пусть печет на всех, чем ей еще заниматься?" - Я выгляжу отвратительно, живу еще хуже. Дети болеют от местного воздуха. Все как обычно, не правда ли, Линда?
Для семейства Адамс утро началось как обычно – то есть к вечеру. Над фамильным кладбищем садилось солнце, освещая кровавыми закатными лучами фигуры, венчающие надгробья, будя такое восхитительное чувство тревоги. Дорогие усопшие – убийцы, палачи, отравители, лежали нестройными рядами, на радость и гордость обитателям старого дома. Легкий ветерок шевелил паутину на стене, в которой подохло целое семейство мух, комаров и ночных бабочек. Это жизнь, кто-то умирает, чтобы дать место другим, кто-то убивает, чтобы освободить место для себя. Семейство Адамсов уважало такие принципы.
- Ах, этот ужасный дом, - прочувствовано вздохнула Мортиша, стоя у окна и любуясь леденящим кровь пейзажем. – Страшный дом. Со скрипящими полами. Ловушками и крысами, со сквозняками и вечной сыростью. Не может быть места лучше него, не так ли, Ларч? Дворецкий согласно промолчал, он умел поддержать беседу. За это его очень ценили – хороший собеседник в наше время такая редкость!
- И, да, кажется завтрак готов? Позови всех к столу, будь так добр! Действительно, из кухни доносился умопомрачительный запах белладонны и болотного тимьяна, а так же тихие стоны того, что заняло нынче место на тарелках. Главное преимущество бабушкиной стряпни было в том, что из ее котла появлялись блюда не только сытные, но и юркие. Прежде чем их съесть – их требовалось еще и поймать. Детям нравилось.
Скрипнули старые ступни, повеяло холодом, по коже пробежали мурашки. Даже не оглядываясь, Мортиша Адамс уже зала что это он. Тот, кто был причиной ее мертвенной бледности и бессонных ночей, наполненных криками и скрипом дыбы. Муж и глава семейства, Гомез Адамс. - Ты напугал меня, mon amoure, - проворковала она. – Сделай это еще раз, прошу тебя!
Гомез Адамс пишет:
цитата:
Рассвет выдался неспокойным: дядюшка Фестер подкараулил Гомеза у самых дверей покоев и потащил в пыточную, чтобы поделиться очередным бизнес-планом. Идея о переоборудовании подвала в домашний завод по обогащению урана была принята с энтузиазмом: дядюшка Фестер, брызжа слюной, убедительно доказывал, что там, где что-то обогащается, можно обогатиться и самому, Гомез же с умильной болью в сердце думал, что эксперименты помогут детям с пониманием естественных наук в школе. Довольные друг другом, они разошлись, когда ставни были уже давным-давно плотно заперты. Прокравшись в спальню на цыпочках, чтобы не разбудить супругу, Гомез невольно залюбовался: как сладко, не дыша, спала Мортиша на новеньком матрасе из гвоздей! Поцеловав жену в белую шею, он умиротворенно пристроился рядом, и встревоженные летучие мыши прохлопали ему колыбельную. К вечеру дом ожил. Заспавшегося Гомеза слегка прихлопнуло сложившимся пополам матрасом. Он услышал, как Мортиша принимает серную ванну, вспомнил о сегодняшнем приезде дорогого пятиюродного брата внучатого племянника бабушки и тоже поспешил привести себя в порядок. После бодрящего обжигающего душа он побрызгался одеколоном с жабьим секретом и выбрал костюм в актуальную в любом сезоне арестантскую полоску. Пробежав по территории поместья, Гомез нашел каждого из родственников, чтобы поприветствовать с новой ночью – всех, кроме Мортиши! Шалунья знала, как он обожает искать ее в лабиринте тайных ходов. Вторя глухому рыку запертого на чердаке балийского тигра, Гомез метался во дворе между нагробий, пока подошедший Ларч не намекнул, выразительно зажмурившись и медленно открыв глаза, что миссис Адамс находится в зале. - О, cara mia, это французский! – он старательно, тихо крался, но тут же ринулся к супруге, только заслышав ее чудесный замогильный голос, и, схватив изящную ручку Мортиши, принялся осыпать ее мелкими поцелуями от ладони до локтя. – О, эти гибкие, как лианы, ручки! Как ты бледна! Ты видела, как сегодня убийственно цветет белена? Как раз к приезду гостя! Кстати, о госте, – Адамс деловито вытащил из нагрудного кармана пиджака сигару и стал ею помахивать, – в какую кровать его лучше уложить, дубовую или цинковую?
Отправлено: 28.06.12 17:26. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес. Сказка. Разумеется, о вечном.
Принц пишет:
цитата:
Жил-был в одном небольшом, но опрятном королевстве наследный Принц, единственный и горячо любимый сын мудрого Короля и прекрасной Королевы. С раннего детства Принцу прививали хорошие манеры, учили наукам практическим и теоретическим, объясняли различие между музыкальными знаками и стилями мазка, следили за его здоровьем и осанкой. Принцу, от природы пытливому и восприимчивому, было интересно многое, но с особой страстью он брался за уроки по ратному делу. Как все мальчишки, Принц с увлечением бродил пальцами по картам с метками былых сражений и представлял, как вырастет и станет великим полководцем, как будет он устрашающе встряхивать мечом на вытянутой руке, усмиряя фыркающего, гарцующего коня. Но Король был человеком миролюбивым, предпочитал иногда идти на уступки воинственным соседям и заплатить золотом из казны, нежели рисковать своими солдатами. Эти принципы он никогда не навязывал сыну, но собственными поступками подавал пример грамотного управления государством: при Короле народ жил счастливо и забыл про распри. Говорили, что у Короля холодный рассудок, а у подрастающего Принца – горячее сердце. Когда Принц слышал подобные суждения, он не обижался, ведь все его любили, но каждый раз Принц приходил к отцу и спрашивал, отчего ходят такие слухи, пусть и беззлобные, и стоит ли что изменить в себе. И Король отвечал, что нет ничего предосудительного в горячем сердце, главное – то, что оно говорит. Шли годы, Принц возмужал, повидал немало стран с мирными посольствами отца. Но по-прежнему в глубине души в нем теплилась детская мечта о завоеваниях и открытиях. И, может быть, о спасении чудесной Принцессы. Была пора Принцу жениться. Король и Королева похлопотали о том, чтобы правители из других королевств прислали портреты своих незамужних дочерей, в результате чего вся длинная галерея замка была завешана портретами красавиц. Принц выделял по несколько часов в день на прогулку по этой зале: с присущей ему галантностью он останавливался у портрета и внимательно читал описание, чем увлекается принцесса, о чем грезит, чего боится – словом, заочно знакомился с претенденткой и невольно прислушивался к своему сердцу. Но сердце молчало или же шептало, что пора на занятие по фехтованию. Король с Королевой переживали, наблюдая за Принцем, но хотели, чтобы он сам сделал свой выбор. «Просто еще не настало время Встречи с Любовью», – утешали они друг друга. Однажды после очередных смотрин Принц отправился не на ристалище, а к пруду в придворцовых садах. Неспешно, придерживаясь рукой за сердце, он брел по тропкам и тихо корил себя за неумение быть другим. Опустившись на кованую скамейку у кромки воды, он с грустью посмотрел на спокойную гладь, вдруг нахмурился, рассердился и запустил камешком прямо в сердцевину водоема.
Отправлено: 09.07.12 09:11. Заголовок: Продолжение приключ..
Продолжение приключений золотоискателей в Бразилии. Маркиз Абранчес и Сесил Блаунт сталкиваются с местной фауной и препятствиями нематериальными. Жажда наживы против суеверий.
Более дюжины дней дорога пылила красным, забивала глотку, жарила как на сковородке в обеденное время и подбрасывала неприятности одну за другой. Их было пятнадцать, - компания крепких мужчин с оружием и снаряжением - вот все, что успели собрать Абранчес и да Силва, когда пришлось срочно выезжать из города. Когда пришлось ударяться в погоню. Сначала, о - сначала все выглядело более, чем угрожающе, а азарт пьянил и кружил голову, и всякому казалось, что мероприятие обречено на успех. Они выехали из пределов Рио стремительной кавалькадой, неизбежные, как смерть; карабины и лассо привьючены, у каждого на поясе длинный и острый нож, а некоторые - одеты как истинные гаучо из сертан - с широкими и богато изукрашенными серебряными наклепками и монетами поясами, болеадорас и платками на шеях. Последние при надобности натягивались на рот и нос. Антонио скакал среди них, почти неотличимый, с ним были пятеро "своих" людей, каждый из которых вел запасную лошадь, навьюченную необходимым в таком пути скарбом. В численности и снаряжении было их преимущество. И в этом же - огромнейший недостаток. Маркиз, отказавшийся от всех своих светских привычек, подгоняемый холодной яростью, жаждой мести и охотничьим запалом, не давал отряду отдыха. Но все равно - они отставали. Силвейра рассчитывал - и вполне резонно, - что несколько новых человек, что забрались бы вглубь Баии, никак не смогли б остаться незамеченными, он взял с собою следопыта, клятвенно обещавшего, что найдет даже прошлогодний след змеи в листве, и он оставил в городе тех, кто позаботился бы о грабителях, буде те вернутся назад. Несомненно, это увеличивало его долги и уменьшало планируемые прибыли, но выбирать не приходилось. А на седьмой день с отрядом стали случаться неприятности. Началось все с банальной диареи, сразившей двух гаучос, решивших присвоить в безымянном городке оставленный без присмотра мешочек с помоньей в тусклых зеленоватых кукурузных листах. Этих пришлось оставить в доме у загоревшего и ссохшегося от жары фазендейро, в ближайшем доме, что встретился им через почти день пути. Силвейра хорошо запомнил их лица в полутьме веранды - бледные и измученные, эти люди уже не могли держаться в седле. На следующее утро в отряде пала лошадь. Еще не наступил вечер, как захромало еще две, а тот самый героический следопыт, что бил себя кулаком в грудь пока они были за стенами города, стал вечерами говорить о каре божьей и что Антонио да Силвейре сопутствует беда. Проблему Абранчес решил быстро и крепко, но осадок все равно остался. И когда после городка Формозы (туда были отправлены только четверо бандейрантов за водой, провиантом, проводником и новостями), неприятности начали снова, маркиз, обычно спокойный, сделался угрюм, зол и скор на расправу. Лес встретил их зноем и ливнями, они попеременно сменяли друг друга, оставляя после себя головную боль, влажные одежды и грязь, забиравшуюся лошадям выше бабок. Вечером 18 октября они разбили лагерь на небольшой поляне над речкой, впадающей в огромную и чернозевную пещеру. И здесь одного из купающихся укусила тонкая красная с белыми и черными полосами змея. Он вбежал на поляну, споткнулся о толстые древесные ветви, уложенные в каре, развалил их и упал рядом с местом, приготовленным под костер, выкрикивая что-то бессвязное. Лицо его сделалось серым, как пепел.
Сесил Блаунт пишет:
цитата:
Блаунт гнал воспоминания прочь - липкие, словно паутина, они преследовали его воображение сутками; однажды, не заметив крупного паука, с черным мохнатым тельцем величиной с грецкий орех, он зацепил шляпой сеть, и ощущение чего-то омерзительно-влажного, опутавшего лицо тонкими белесыми нитями, как клейстером, осталось надолго. К концу недели он похудел, загорел – на фоне бронзовых скул ярче выделялись беспокойные глаза, англичанин почти не разговаривал и редко вспоминал о цели поездки, погруженный в свои беспокойные мысли. Адриана приходила к нему во сне, смеялась, запрокидывая голову, приманивала, блестя глазами, прикладывала тонкий палец к розовым губам – он тянулся к ней, силуэт ее расплывался в невидимом мареве. Сесил делал шаг вперед и проваливался в пропасть, падал, беспомощно цепляясь руками за пустоту, беззвучно кричал, вздрагивал и просыпался. Джонс, сопровождавший хозяина, напротив, стал многословен и шумен; не рискуя напоминать мистеру Сесилу о гибели сеньориты ди Алмейда, он непрерывно возмущался новому сумасбродству господина и несколько раз кряду вздыхал о доброй Англии с ее неброскими спокойными пейзажами и благами цивилизации. Хозяин многозначительно потянулся к заряженному пистолету, с которым не расставался даже ночью, кладя под свернутое валиком одеяло, Джонс булькнул и замолчал. К концу недели верный Санчо молча страдал от ожогов и оброс рыжей шерстью, одну ночь его сильно лихорадило, однако даже в беспамятстве слуга бормотал что-то неразборчивое, требовал от гаучо закипятить в котелке на костре воду и принести хозяину бритву. К утру лихорадка прошла, и отряд двинулся дальше, оставив недалеко от Формозы еще двоих, скорбных животом. Блаунт, морщась, посмотрел на скрюченные бледные тела ходивших под себя кровью, недавно крепких и сильных мужчин, и отвернулся. Они ехали вторую неделю, и по мрачному лицу Абранчеса англичанин угадывал, что тот чувствует конкурентов, как чувствует запах человека хищник в прерии. Невидимые и неслышные, соперники опережали их на день пути, и, хотя небольшой отряд маркиза делал остановки для отдыха лишь тогда, когда люди начинали задыхаться и кашлять, хватая сухой воздух запекшимися губами, как рыбы, выброшенные на берег, крупы лошадей лоснились от влаги и на губах их закипала клейкая пена, ощущения близости идущего впереди отряда не возникало. Отряд Да Силвейры терял людей, к счастью, Блаунт, поглощенный собственными мрачными мыслями, не слышал суеверных шепотков за спиной, какие преследовали маркиза, половину слов гаучо он не понимал, они говорили на странной смеси португальского и местных наречий, певучих, как пассаты. Днем ветер посвистывал в ушах, вплетая свои ноты в высокую осоку по краю обмелевших водоемов, на жидкие озерца воды в обрамлении красных глинистых берегов жадно набрасывались лошади, к вечеру от усталости припадавшие на передние ноги. К концу недели поредевший отряд добрался до леса, люди бросились купаться в реку, с головой погружаясь в темную воду, Сесил помог собрать сухие ветки для костра - монотонная работа и заунывный треск цикад отвлекали его - и прилег на шерстяное одеяло, выбрав место недалеко от будущего костра; крики ужаленного донеслись до Блаунта как сквозь вату, он вздрогнул, очнувшись от полузабытья, и уставился на скулящего на одной тоскливой ноте мутными глазами. Укус пришелся в область бедра, кожа вокруг укуса на глазах темнела, расползаясь по периметру багровым синяком, белое как полотно лицо несчастного покрылось бисерными каплями пота. Вид чужих мучений не трогал его, но сбежавшиеся к кострищу люди обступили пострадавшего плотным кольцом, вопли ужаса перемежались забористой португальской руганью и проклятиями; Блаунт поднялся с расстеленного одеяла и подошел ближе. - Он умрет, если не… – утвердительно пробормотал англичанин, оглядываясь на сбежавшихся на крики людей, - когда-то в Иберии капрала нашего полка укусила гадюка, один из местных высосал из ранки яд, бедняга остался жить.
Отправлено: 09.07.12 14:31. Заголовок: В ветку по мотивам к..
В ветку по мотивам космовестерна «Светлячок» на замену требуются Саймон Тэм и его сестра Ривер Тэм. Обоим участникам необходимо будет продолжить один эпизод - Как правильно спасать принцессу. Firefly - эпизод 3 , кроме того, Ривер может продолжить игру в кости с непредсказуемым финалом - Святые из Бэйликса. Firefly - эпизод 2. Требования к претендентам – грамотность, стилистическая адекватность, знание канона. Прием по пробному посту, который (при положительном решении) станет продолжением текущего эпизода. Стучать в ЛС или на форум в тему Вопросы и ответы.
Мужчина стоял на автобусной остановке на въезде в небольшой городок, такой компактный и захолустный, что все мирно спящее казалось мертвым, а на оставшейся позади приветственной вывеске «Коулвилль» струи дождя норовили слизать последние буквы. Впрочем, мужчина не замирал надолго на одном месте: он постоянно передвигался, перепрыгивал с ноги на ногу, размахивал руками, задирал голову вверх, посматривая на прохудившуюся крышу остановки, и дергал плечами, прижимая воротник рубашки к шее. Иногда мужчина выбегал на середину темной скользкой дороги и исполнял нечто вроде ритуального танца. Это Билли Джей Морриган, безработный белый американец двадцати шести лет отроду, отчаянный парень и «настоящий урод», по мнению его последней подружки Аннет, и он ждет попутку. Автомобили, как назло, не двигались ни в одну сторону. Около одиннадцати вечера, когда Билли выкинули из машины, редкие авто еще проносились по трассе, стремительно, явно боясь застрять на ночь в подобной глуши. За пару добрых миль, что он прошагал по обочине до остановки, ни одна душа не остановилась на характерный жест. «Эй-эй-эй!», − улюлюкал Морриган вслед грузной фуре, обдавшей его дымом грязного воздуха. «Хэй, Вудсток!», − насмешливо кричал он скучному «Ford Torino». С сотню ярдов Билли бежал за горланящим песни грузовиком, битком набитым молодежью: ветер долго носил обрывки извинений. «Бум-бара-бум», − философски изрек Морриган, бросая свой небольшой дорожный рюкзак на скамью, и принялся ждать. «Да-дум», − задумчиво добавил он несколькими минутами спустя, когда по кровле, по земле, по его макушке забарабанили первые капли намечающегося ливня. Около часу ночи по внутреннему ощущению Билли, он попробовал примоститься на узкой лавке, но из затеи ничего не вышло. Вода с неба лила так, что можно было захлебнуться. Поворчав на местные власти, власти Юты и на самого Президента, Морриган принялся скакать на остановке, призывая хоть какую-нибудь попутку. Вдалеке заблестели приглушенные дождем фары, и к звукам природы добавились басовые ноты мотора. Джей издал победный клич, схватил за толстую лямку свой рюкзак и ринулся навстречу автомобилю. Он бежал, и ему казалось, что он опережает дождь. - Эй, чувак! − радостно кричал ослепленный Морриган. Водитель сливался с рулем в нечеткий силуэт, и это его безумно смешило. - Чувак, подбрось, а? − машине пришлось затормозить, и Билли Джей несильно стукнул по капоту, пробежался по нему пальцами и, склонившись к окошку у пассажирского места, закричал первым, чтобы перебить возможные негодования. - Хотя бы вывези из этой чертовой Юты, а? Сил моих больше нет здесь торчать! − он проорал, повернув голову к остановке, и пригрозил той кулаком.
Джеймс Стерн пишет:
цитата:
Со вчерашнего дня все шло вкривь и вкось. А чего еще ожидать, если ты собственноручно устраиваешь себе приключение? Но это теперь Джим был знаком с нехитрой премудростью, а вчера он был уверен, что любая авантюра весела и забавна, как цветная картинка в детской книжке. На первой странице ты оставляешь записку родителям и сваливаешь на новеньком Chevrolet Nomad, на второй - выкатываешься из солнечного Сан-Франциско, далее - сплошные приятности путешествия, в конце - въезд на фестиваль, непременно под приветственные возгласы и соло на ударных. Может быть, соло на ударных и будет, но до него надо еще доехать.
В первый раз Джим почувствовал себя идиотом, когда постучался к Билли, с трудом найдя занимаемую тем в дебрях Ричмонда каморку. Билли был приятелем, кумиром, заместителем никогда не существовавшего старшего брата и вдохновителем. Это он предложил проехаться на Вудсток. Как оказалось, для того, чтобы этого не делать. Билли любил всех кидать. К Джиму это до вчерашнего дня не относилось. Теперь относится. Так бывает...
Второй раз случился всего пятью минутами позже первого. Джим решил вернуться домой. Ехать в Бетел в одиночку - это не так здорово, как вдвоем. Он бы вернулся, если бы не вспомнил о записке. Он наклеил ее прямо на зеркало в гостиной. "Вудсток все-таки ждет. За машину не беспокойтесь. Она со мной". Дурацкая шутка, если подумать. Записку несомненно нашли. Путь назад был закрыт. Так тоже бывает...
Джим ехал вчера целый день и половину ночи, потом отсыпался часов двенадцать в каком-то дешевом мотеле на границе с Невадой. Теперь было поздно и лил дождь, он устал, но по какому-то упрямству продолжал гнать вперед. Хотелось быстрее доехать. Одиночество в пути было невыносимым. Он даже брал попутчиков, но каждый последующий оказывался ненормальнее предыдущего. Последний, мормон, возомнивший себя проповедником и отказывавшийся понимать предупреждения, был ссажен прямо посреди скалисто-песчаного пейзажа. В зеркало заднего вида Джим еще долго видел его облаченную в бежевый костюм фигуру, красиво контрастировавшую с желто-синим фоном. Угрызений совести он не испытывал.
В голове начало неприятно шуметь, усталость брала свое. Заунывная надпись "Коулвилль" показалась подарком судьбы. Он искал глазами какие-нибудь знаки, обещающие еду и постель, и чуть не прозевал бросившегося под колеса мужчину.
- Понятное желание, - сон сняло как рукой; Джим колебался недолго, только, вспомнив попутчиков, осведомился. - Я тебя возьму, если ты обещаешь, что ты не проповедник, не бывший алкоголик, не школьный учитель и не... этого достаточно, потому что на безумную старушку ты точно не тянешь.
Отправлено: 12.07.12 20:17. Заголовок: Новый квест на "..
Новый квест на "Манжетах". Катастрофически внезапно. Эпидемия смертельного вируса, лабораторные эксперименты in vivo, и вампир в качестве подопытного кролика.
Июль 2062 года. Польша. Варшава. Район Южной Праги.
По польской столице прокатилась волна громких и загадочных убийств. Сегодня утром нашли пятый труп обескровленной молодой девушки. В народе серийного убийцу уже прозвали "пражским вампиром", ведь все тела были найдены исключительно в этом районе. Никаких зацепок. Преступник был аккуратен и методичен, вводя в ступор своей точностью.
Агнешка Домбровская пишет:
цитата:
Вздрогнула. Опять обернулась. Позади стоял мужчина средних лет, смущённо улыбался. Симпатичный. Черты лица правильные, кожа светлая, про таких бабушка говорила «породистый». В глубине зелёных глаз мелькнуло какое-то едва уловимое недоверие, но напряжение пропало быстро, словно его вовсе и не было. Агнешка расплылась в дежурной, даже натренированной улыбке, благо два года работы на метеоканале научили искренне улыбаться даже при самом паршивом настроении. Но безусловно было приятно. Агнешку Домбровскую не часто узнавали на улицах, даже стоит сказать, что почти не узнавали. Криминальную рубрику смотрят ежедневно, а вот тележурналистов не запоминают. А он запомнил. - Да мы уже закончили. – женщина вернула Игнату бутылку. Оператор расплылся в ехидной улыбке, наблюдая как Агнешка купалась в лучах славы, да, она была тщеславна. Даже когда поступала на журфак, лелеяла надежду на то, что когда-нибудь станет известным на всю Польшу тележурналистом. Той, кого будут посылать в горячие точки, освещать самые важные события в мире политики. Она будет нести людям свет истины, рассказывать о том, что происходит вокруг на самом деле… Примерно что-то такое она писала в сочинении при поступлении в институт. В восемнадцать подобный лепет кажется чертовски важным. В тридцать – глупым идеализмом. Она не стала великим репортёром. И вряд ли станет. Но работа увлекала. А она её любила. Ради неё только и жила. - А вы внимательный. Не каждый запомнит репортёра криминальной хроники, мы, как правило, на одно лицо и сообщаем не самые приятные новости. – Агнешка вздохнула и достала из сумки ручку. Домбровская не стала говорить о том, что добрую половину криминальных сюжетов на ТVР готовит именно она. Как-то не скромно. Но, не смотря на страшную загруженность и фантомную возможность получить «повышение» и доступ к более серьёзным рубрикам, на улицах узнавали мало. А ведь обидно. Ей хотелось признания. - Вам где расписаться? – она щёлкнула ручкой. Улыбнулась.
Витольд Дваржецкий пишет:
цитата:
- Где расписаться? – Витаут рассеянно улыбнулся. В его годы получение удовольствия – процесс не из легких. Всегда в настоящем времени. Что-то сродни переливанию крови: ожидание приятнее последствий. Не потому, что могут не сойтись. Потому что могут не встретиться. Эта девочка давно нравилась Дваржецкому. Нравилась своей непосредственностью, нравилась нетривиальным подходом к делу. И голос у нее был приятный. Не считая фигуры. Когда тебе почти семь сотен лет – ты помнишь не только имена репортеров криминальной хроники, ты помнишь каждую трещину в асфальте. И совсем смешные вещи вроде пожизненной брони в ресторане. Улица пахла кровью. Девушка пахла молодостью. Маслом и бензином смердел асфальт. Варшава – красивый город. Люди – меркантильные. Горячий кофе и что-то с корицей на десерт. У Агнешки была улыбка. Экранная. Попробовать бы на вкус. - У меня отличная память и я не делю новости на хорошие и плохие. Дьявол! Могу я пригласить вас в ресторан? Распишитесь на салфетке… Жаль ручки и блокнота нет. Печальные обстоятельства. Витольд улыбнулся. Не разжимая губ. Вечная жизнь – тоже бывает короткой.
Отправлено: 14.07.12 17:52. Заголовок: Продолжение вампирск..
Продолжение вампирской саги.
Время и место действия: июль 2062 года, Варшава, воеводская инфекционная больница на улице Вольской, хоспис для тяжелобольных в терминальной стадии САТ. Действующие лица: Адам Кислевский, 43 года, д.м.н., ординатор. Мартин Новацки, 26 лет, охотник на вампиров. Дополнительно: лабораторные эксперименты Адама Кислевского с сывороткой крови и образцами костного мозга больных четвертой (терминальной) стадией САТ в очередной раз потерпели фиаско. Опыты in vitro не приблизили ученого к созданию вакцины против вируса синдрома аплазии Т-лимфоцитов.
Адам Кислевский пишет:
цитата:
- Вы хотите уйти? – лоб доктора прочертила продольная складка, - я вас не держу. Но я вам посоветовал бы остаться, и выслушать меня. Это единственный совет, который я могу вам дать. Бесплатно, - Адам скупо улыбнулся. Нет, он не приглашал Мартина реагировать на шутку. Шутить с родственником умирающей в хосписе все равно что шутить на гражданской панихиде. Но стремление Новацкого советовать врачу, как себя вести, его... позабавило. Палец машинально утопил кнопку селектора: - Беата, два чая с сахаром. Невидимая секретарша мурлыкнула и отключилась. Ученый откинулся на спину кресла, прикрыл глаза. Дорогое кресло-трансформер, принимающее форму тела, убаюкивало, он с усилием наклонился вперед и несколько секунд таращился в пустую стену – пластик под цвет зеленоватого коринфского мрамора поплыл перед глазами, обволакивая голову клочьями тумана. - Простите... я трое суток не спал, - Адам отвернулся, вытащил из верхнего ящика стола шприц-тюбик с кофеином, привычно закатал рукав несвежей сорочки. Электронный дозатор отмерил дозу антисептика, смачивая кожу. Одежда источала терпкий запах усталости. Использованный шприц швырнул в одноразовую емкость-утилизатор, не глядя. Шестой за последние сутки. - Еще раз извините, - в голове постукивали злые молоточки, - я должен объясниться. Извольте. Старомодное «извольте» напомнило о Кшиштофе. Любимое словечко. Кшиштоф умер полгода назад, Отек мозга. Парамиксовирусный менингоэнцефалит на фоне тотального иммунодефицита. Дверь неслышно открылась – вошла Беата с подносом и двумя дымящимися пластиковыми чашками, расставила приборы на разные концы стола, скользнула равнодушным взглядом по посетителю, и так же тихо исчезла из кабинета. Кислевский прихлебывал горячий чай, и разглядывал сидящего на продавленном диване охотника. - Вашей сестре действительно плохо, пан Новацки. Но до недавнего времени она была вменяема и полностью отвечала за то, что говорила, - он пожевал губами, обращая внимание на лежащие на столешнице руки Мартина – изящная, как у Кристины, кисть, крепкие пальцы, короткие ногти без маникюра. - Вы знаете, почему мы бессильны против этого вируса? Человеческий организм не в состоянии синтезировать антитела к нему, вирус поражает наиболее активные клетки, способные в норме к быстрой пролиферации – и, как следствие, к скорой гибели. Лабораторные эксперименты ничего не дали. Эти антитела нельзя получить в пробирке, - голос его упал до торопливого шепота, зрачки расширились рефлекторно, как перед прыжком в холодную воду, - но можно попытаться сделать это в эксперименте на живом организме, способном... к сопротивлению любому внешнему воздействию. На бессмертном организме.
Мартин Новацки пишет:
цитата:
Уйти было бы самым разумным, что он мог сделать. Мартин был уверен, что сейчас он должен встать, вежливо попрощаться и покинуть кабинет. Потому что так поступил бы любой нормальный человек. Так поступил бы сам Мартин четыре года назад, и вдобавок, после беседы зашел бы к главному врачу и посоветовал отправить доктора Кислевского в отпуск. Потому что доверять жизнь сестры человеку, который принимает бред больного за чистую монету, не стоило. «А если»… - Мартин прикрыл веки и нарочито расслабился, стараясь ничем не выдать своих мыслей. «Если он не верит, а знает? Сам вампир?» Маловероятно, он бы все равно почувствовал. Сестра сказала о его способности узнавать вампиров среди обычных людей наобум, но угадала точно. От живых мертвецов несло гнилым виноградом и ложью. От Кислевского – безобидной усталостью и чужой смертью. «Слуга?» Вот это было возможным. « Не добровольно, под гипнозом. Стоит проверить.» Как-то давно, еще в детстве, он увлекался классикой. Со временем интерес сошел на нет, но в память намертво врезалась фраза из одной повести: «Абсолютная паранойя – абсолютная осторожность». Мартин считал, что она вполне оправдывает то, что он собрался сделать. - Спасибо, - скупо кивнул он рыженькой секретарше. Та снова проигнорировала его – то ли ушла в свой недосягаемый мир, то ли привыкла относиться к посетителям, как к мебели. Ей бы в приемной мэра сидеть. Или серпентарии. - То есть вы хотите поставить эксперимент на вампире, - заключил Новацки из того немного, что он понял в объяснениях врача. Соединил про себя воспроизведение записи, необычный вызов и пространную лекцию – все сходилось. Безумец? Конечно. Одержимый? Это предстояло проверить. Мартин потянулся за своей чашкой и тут же обжег пальцы о пластмассу. У него дома были керамические, старые, сейчас такую посуду не выпускали, отдавая дань прежде всего практичности и сроку службы. Новацки отхлебнул немного, чай оказался противным, приторно-сладким, то ли секретарша постаралась, то ли они все здесь жили на сахарозе и кофеине. Впрочем, пить эту бурду он не собирался. - Причем здесь я? Вы… - он поднялся с дивана и подошел ближе к врачу. – О, черт, извините, - рука, как будто случайно, дернулась. Часть напитка выплеснулась на его пальцы, а стаканчик с остатками чая полетел в собеседника. – Сильно обжег? – судя по тому, как покраснела тыльная сторона его руки, доктору тоже должно было достаться. Мартину несколько раз попадались люди, которых гипнотизировал вампир. Кислевский не был на них похож, напротив, сомнамбулу он напоминал меньше всего. Но ему могли внушить нужную модель поведения, а как он отреагирует на внештатную ситуацию? Охотник напрягся, готовясь, в случае странного поведения врача атаковать первым.
Отправлено: 17.07.12 13:16. Заголовок: В тематическую ветку..
В тематическую ветку на кросс-форум Записки на манжетах требуется... да, вампир. Предполагается отыграть ориентировочно два-четыре эпизода в коротком квесте. Суть квеста – недалекое будущее, на Земле появился новый смертельный вирус, лекарства против которого пока нет. Лабораторные опыты результата не дали. Ученый, сотрудник хосписа для умирающих пациентов, узнает о существовании вампиров и предлагает охотнику доставить ему «материал» для рискованного лабораторного эксперимента – получении антител к вирусу in vivo, то есть на живом вампирском организме. Отыгранный эпизод – беседа доктора и охотника – Media et remedia. Ковенант. Эпизод 2 Начатый эпизод (который возможно продолжить или стартовать заново, по желанию игрока) - Убийца из Южной Праги. Ковенант. Эпизод 1. Предпочтительнее стартовать заново, конечно. Сюжетные обсуждения, с которыми желательно ознакомиться (там же можно задавать вопросы) - здесь. Требования к игроку - грамотность, стилистическая адекватность. От вас потребуется пробный пост по теме, который затем пойдет в игру.
Отправлено: 23.07.12 13:56. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес. Зарисовки по мотивам рассказа Говарда Лавкрафта «Наследство Пибоди».
цитата:
Потеряв все после биржевого краха 1873 года, Эзаф Пибоди оказывается не у дел. Деньги обесцениваются, и если бы не наследство, доставшееся от его прадеда, Джедедии Пибоди, семье пришлось бы худо. Но оказалось, что дом и деньги – это далеко не все, что завещал старик.
Джошуа Пибоди пишет:
цитата:
Несколько параллельных царапин на кисти – как если бы руку поцарапало животное. В доме не было животных, кошек отец не терпел, собак не держал, поскольку охотой не увлекался. Взгляд сына торопливо скользнул по отметинам – совсем свежим, если судить по тончайшей бурой корочке, пока отец неловко натягивал на запястье закатавшийся вверх рукав несвежей сорочки. Молчание становилось все более натянутым, Джошуа не знал, о чем спросить. Три года не виделись, а сказать друг другу нечего. «Не удивительно, - возразил он сам себе мысленно, - если бы виделись каждый месяц, тем для бесед нашлось бы значительно больше». Чтобы избавиться от почти физически ощутимой неловкости, он порывисто схватился за предлагаемую соломинку, преувеличенно бодро заговорил, поспешно нанизывая на порванную нить разговора новые бусины: - Разумеется, проголодался. Для обеда рановато, для завтрака слишком поздно, но... в виде исключения... – пока говорил, проглатывая слова, отметил с облегчением, что действительно проголодался; поздний завтрак давал отсрочку и позволял собраться с мыслями. Собираясь в дорогу, Пибоди-младший не ожидал встретить в имении заметных признаков запустения и медленно надвигающегося краха, сейчас они казались ему слишком явными, чтобы возможно было не обратить на них внимания – от темных от старости, скрипучих дубовых дверей с заржавленными петлями, поросшего зеленым мхом фундамента, серого паркета с отпечатками чьих-то грязных сапог (слуги не потрудились убрать их) - до отца в криво сидящей домашней куртке, босого, растрепанного, и - так же, как он, растерянного и смущенного. Предстоящий разговор, и ранее вызывавший неопределенное беспокойство, сейчас казался еще менее возможным, сообщать о своем решении не возвращаться домой в то время, как дом столь очевидно нуждается в новом хозяине... Джошуа Пибоди поежился, подхватил с пола саквояж, стараясь не смотреть на бледные отцовские ноги с длинными пальцами и сиреневыми ногтями. - Я поднимусь в свою спальню, переоденусь и спущусь через полчаса, - поспешил сообщить он, взбежал по лестнице, не оглядываясь, и с явным облегчением запер за собой дверь. В комнате, памятной с детства, ничего не изменилось. Узкая кровать, письменный стол, стул, комод и гардероб. Довольно спартанская обстановка, на которой настоял сам Джош, узнав от приятеля, что подобная меблировка практикуется в знаменитом британском Итоне. Комната была убрана и недавно проветривалась – запах сырости в ней был значительно слабее, чем в холле и на лестнице, но ощущение неуместности всего происходящего не покидало его. Пибоди начал методично разбирать вещи, выкладывая их из саквояжа на полки гардероба, бросил на кровать кожаный несессер с серебряными инструментами для маникюра и бритвенным прибором, погладил темно-вишневое дерево переносного хьюмидора. Привычные вещи успокаивали, приводя в порядок расшалившееся воображение. Возможно, не все так печально. Он приехал раньше, его не ждали, не успели подготовиться... Ополоснув лицо и переодевшись, молодой человек уже через полчаса готов был спуститься вниз, но еще не менее двадцати минут просидел на кровати, рассматривая осколки солнечного света на полу и прислушиваясь к странным звукам снаружи – словно кто-то ходил и вздыхал – или на чердаке, или... Джошуа Пибоди рывком распахнул дверь в коридор. Там было пусто и тихо, как в семейном склепе, но показалось, что за угол метнулось какое-то животное – то ли черный кот, то ли крупная крыса
Эзаф Пибоди пишет:
цитата:
Сын все не шел, и Эзаф, собрав нехитрый завтрак из кукурузных лепешек и солонины, расположился в обеденной в одиночестве. Скудная еда странно смотрелась на старинном ореховом столе, но он не умел готовить – разве что в бытность юношей. Потом все хозяйские хлопоты взяли на себя жена, экономка и ватага слуг. Мало кому так везло во всех сферах жизни, словно госпожа удача не только сама стучалась в его дверь, а сутками напролет простаивала под окнами, поджидая сына небогатого фермера. Железнодорожный бум поднял благосостояние семьи настолько, как не мечтали все его предки разом. Иногда Пибоди, который был человеком, в общем-то, не суеверным и рассудительным, овладевала тревога. Он верил, что каждому Создатель отмеряет в равной доли радость и горе, и ждал, когда наступит черед платить по счетам. Иногда просыпался ночью от тянущего страха в груди. А жена, которая выросла в семье обеспеченного горожанина и столь же удачно вышла замуж, его не понимала. Да и как? Что она, что их дети, благодаря его редкому везению, никогда не знали нужды. Сейчас, по утрам глядя в зеркало, Эзаф понимал, что судьба – самый безжалостный в мире ростовщик – берет свой долг с процентами. Молодость? В прах. Дело всей его жизни? В дым. Семья? А из семьи и остались-то они двое, ни пойми кто друг другу. Отец и сын, а все равно как чужие, и сказать-то в беседе что-то небанальное, нужное уже не смогут. «Как ты?», «Голоден?» - отговорки незнакомцев. Эзафа Пибоди на пятом десятке не назовешь полным сил. Но Роуз, его единственная служанка и компаньон в последние три года, неприятно удивилась бы, увидев сгорбленную фигуру мужчины на стуле. Она думала, что мистер Пибоди не способен сутулиться, уставать или впадать в отчаянье. Также девушка знала, что он не терпит животных: Роуз однажды принесла в поместье свою собаку, и чуть было не лишилась работы. Поэтому она бы непременно спросила, отчего мужчина позволяет коту запрыгивать на стол и тереться о свои руки. Может быть, даже разозлилась. Эзаф не прогонял животное, его смутило и немного напугало это выражение привязанности. И вообще, на кой черт кот его преследует? Бэлор потянулся к его ранам, зализывая их, словно собака синяки любимого мальчишки-хозяина. Там, где проходил его шершавый, похожий на истертую наждачную бумагу, язык, краснота спадала и рваная царапина превращалась в тонкую красную нить. Сии дьявольские порождения питаются кровью своих хозяев. Откуда эта фраза? Молот ведьм? Может да, может и нет. Когда Бэлор ненасытной пиявкой потянулся к следующей царапине, Эзаф схватил кухонный нож, которым раньше резал мясо, и вспорол подбрюшину кота. Затаил дыхание, надеясь увидеть, как тварь забьется, от боли и шока вцепится в его руки или лицо. Завтрак испорчен – потеки крови не украсят стол, да и сын сочтет его сумасшедшим. И Эзаф думал, оно не так уж далеко от истины.
- Джош, тебе придется поторопиться, - Пибоди оделся в воскресный костюм, и теперь спокойно курил трубку. На сына он не смотрел. – Через десять минут прибудет экипаж, - погладил Бэлора, который свернулся уютным калачиком на его коленях. – О делах поговорим по дороге на службу.
Приближения весны не чувствовалось: к вечеру парковые дорожки окончательно замело, деревья скрючились от мороза, а по углам окон поползли тонкие узоры. Казалось, меланхоличное падение снега никогда не прекратится, словно кто-то сверху присыпал землю из неисчерпаемых запасов. Кухарки ворчали, «какой именинник, такая и погода», но продолжали деловито греметь посудой, отмахиваться от горячего пара, обмениваться слухами и предположениями о вечерних туалетах дам, называя последних змеями, что присосались к мужчинам семейства. С любовью готовили только для маленькой Лиззи, свежее печенье на ночь. Прислуга спешно перемещалась по первому этажу, наводя порядок и готовя комнаты к торжественным мероприятиям, и практически бегала внизу, на цокольном этаже. Паника была искусственно вызвана желанием выслужиться перед «старым маразматиком» и страхом, что праздничные приготовления не устроят миссис Кавендиш. Прачка убежденно доказывала горничной, что Роджер отчитывается именно перед леди Эстер. Удивительным образом светлая, большая столовая приобрела мрачный вид. Несколько перенесенных из оранжереи черных орхидей украсили залу; мелкие кремовые розочки в широких вазонах пожелтели на их фоне и стали походить на бумажные муляжи; начищенное серебро зловеще блестело; хрупкий фамильный фарфор грозил иллюзией разлететься в легкую пыль. Белый цвет сладковато и траурно благоухал начинающими увядать цветами. На буфетных полках и столиках были расставлены конфетницы, наполненные драже, цукатами, тянучками, карамелью и трюфелями. На видном месте красовался подарок мистера Ричарда Кавендиша – откупоренная бутылка дорогого коньяка многолетней выдержки, кокетливо украшенная алым бантом. Главное место за столом отводилось, естественно, виновнику торжества; на высокий жесткий стул для большего комфорта были заботливо выложены маленькие подушки. По правую руку от баронета должен был сидеть наследник Блэкберн-холла, мистер Джон Кавендиш. Место рядом с ним предназначалось для его тетушки Эстер, которой также предстояло терпеть соседство с мистером Эрли. Левую сторону занимали, соответственно, Кэролайн, Ричард и Элинор Кавендиш. Из гостиной доносились приглушенные звуки музыки. Кто-то заботливо менял пластинки. Чаще других играла «It's Time To Say Goodnight». Гости не торопились спускаться: герой вечера был знатный мизантроп.
Дэйв молчал. Мысли толкались, обгоняя одна другую, однако увиденное, сколь бы ни казалось диким и абсурдным по сути, уже начинало укладываться в определенную схему. Отправная точка ему не нравилась. Оставалось определиться – что ответить Полу. Молчание становилось навязчивым. - Это… невероятно, - сказал он наконец. Невероятно – спокойным тоном рассуждать о бесцеремонном вторжении в частную жизнь людей, как о варианте нормы, невероятно - не видеть ничего дурного в подглядывании в замочную скважину, пеняя при этом лишь на «несовершенство» техники. Пол Вачовски, занудливый и немного нелепый в своем самоуверенном педантизме – как же Пристли ошибался на его счет! Дэйв покрутил головой, словно ему стал тесен ворот сорочки. Какие бы сюрпризы ни готовил ему главный инженер «БиоНикса» - он уже знал, особым чутьем журналиста, что не отступит ни на йоту. Пока не поймет все до конца. Подыграть психопату? Подыграем. Главное - не переиграть. - Меня… нас… тоже вписали в карту наблюдения? – спросил с подчеркнуто-ироническим интересом, наклоняясь над списком улиц Степфорда и выхватывая нужное название, - ты позволишь? Он нашел рабочее место, помеченное лаконичной металлической табличкой с гравировкой «Мэйпл-стрит», отыскал нужный номер – и вдавил в панель кнопку, не дожидаясь разрешения Пола. «… - мы почти не разговариваем уже вторую неделю, и спим раздельно! – выговаривала Фэй невидимой собеседнице. Скорее всего, она звонила Джинни, нью-йоркской подружке-фотографу, с которой не прекращала общение еще с колледжа – даже искаженный передачей, ее голос он узнал сразу; болезненно защемило в желудке, - я не знаю, о чем он думал, когда…» Пристли торопливо отключил трансляцию, ощущая себя вымаранным в грязи, хотелось вымыть руки, ставшие в одну секунду влажными и липкими – он почувствовал себя подростком, подглядывающим за старшей сестрой в душе. Чего действительно хотелось – съездить Полу по физиономии, не жалея, так, чтобы тот пропахал самоуверенным холеным лицом приборную панель отдела контроля этого гребаного «БиоНикса». - Это действительно слишком невероятно. Техническая оснащенность… я не представлял, что такое вообще возможно, - сейчас Дэйв старался, чтобы голос его звучал спокойно – без нотки обвинения - только обоснованный прагматичный (и профессиональный) интерес, - жители не знают, что за ними… ведется наблюдение, верно, Пол?
Пол Вачовски пишет:
цитата:
Пол снисходительно улыбнулся желанию экскурсанта тут же попробовать механизм в деле: природное любопытство может принести положительные результаты в научной сфере и усугубить положение в сфере журналистики и общественных отношений. Следовать примеру – отличная тенденция. К тому же самостоятельное открытие снижает шоковый эффект. - Безусловно, – подтвердил Вачовски с усталой терпеливостью преподавателя, который отвечает на уводящие в сторону вопросы от своего любимчика в классе. – Данная информация содержится в договоре аренды и в соглашении «Об условиях комфортного проживания в Степфорде». Ты его еще не подписывал. Сначала четырехмесячный испытательный срок. Впрочем, как видишь, я уже предложил Совету Директоров несколько ускорить процесс адаптации. Он улыбнулся своим мыслям и не стал добавлять, что Мужская Ассоциация, Администрация, Совет Директоров – суть одни и те же люди, чтобы лишний раз протестировать аналитические способности Пристли. - Как ты можешь заметить, наблюдение не ведется круглосуточно. Ночная смена вдвое меньше, кроме того, расширенная эксплуатация завода не ведется в праздничные дни. Мы также уважаем семейные празднества. Около шестидесяти процентов активного трудоспособного населения города занято на предприятии «БиоНикс», остальные представляют обслуживающий персонал той или иной категории. Степфорд нуждается в учителях, докторах и прочих специалистах, которые перед приездом заключают особый договор найма. Собственно говоря, контроль подобного рода, – Вачовски бережно тронул приборную панель, – ведется за двумя группами: за «контрактниками» и…другими объектами моделирования, чье социальное поведение может подвергнуться девиации. Для сотрудников завода, детей и участников программы по…обмену, предусмотрена особая функция. Он сделал два уверенных шага к стене и набрал код на цифровом табло: в сторону с тихим шуршанием отъехала ширма, открыв карту поселения, мелко прорисованную и испещренную мигающими точками, как оспой. На пятиугольнике, обозначающем здание «БиоНикса», пульсировали несколько огоньков. - Где-то здесь я, – Пол флегматично стукнул костяшками пальцев у изображения, а затем провел ладонью по шее. – Небольшое хирургическое вмешательство. Помогает установить координаты в пределах зоны действия. При неавторизированном выходе носителя из зоны действия, в нашем случае это пределы города, срабатывает аварийная система. Соглашусь, радиус действия пока не велик, но технология успешно опробована и абсолютно безопасна.
Отправлено: 05.08.12 08:08. Заголовок: К чему может привес..
К чему может привести любопытство исследователя? Чем закончится столкновение с джаффа для тандема военного и ученого? Экшн, внутренние и внешние конфликты и загадки вселенной "Звездных врат". "Враг внутри нас". Звездные врата. Эпизод 1. Эван Кросс пишет:
цитата:
Категоричность и нежелание идти на компромиссы майора не слишком понравились Эвану. Интересно, они теперь вот так будут бегать на каждой планете: тупо собирая пару образцов, которые запланированы, и тут же в страхе возвращаясь на базу? Если да, то Кросс был порядком разочарован. Он ждал от этих путешествий чего-то большего, чего-то такого, что позволило бы ему изучать, по-настоящему изучать другие миры, а не бегать по чужой земле, сломя голову. Вот только делать было нечего, и ученый, поморщившись, пристроился в конце их небольшой процессии. Идти до Врат было не так уж и далеко, даже с телегой, груженой рудой. Но здесь уже не было столько же всего интересного, как в лесу, где все загадочно шевелилось и шелестело, где можно было ткнуть палкой под дерево и найти там интересную зверушку. - Кстати, тот зверь, который нас исцарапал, опять появился. Во время боя, - заметил Эван негромко Брэддоку, но ответа дождаться не успел, потому что его уже посылали вперед. И доктор, в очередной раз поморщившись, трусцой направился к Вратам, останавливаясь, чтобы набрать адрес Земли. Остальные пока еще только тянулись к огромному кольцу, а Кросс протянул руку, чтобы выбрать первые координаты, как вдруг Врата издали характерный звук, слишком загадочный, чтобы можно было описать его. И проход открылся, исторгая наружу одного за другим нежданных гостей. В мир, как из прохудившегося ведра хлещет вода, посыпались джаффа. И настроены они были совсем не доброжелательно, во всяком случае первые же из них мигом схватились за оружие. Эван выстрелил почти не глядя, просто схватил автомат и нажал на курок, и не придумал ничего лучше, чем крикнуть: - Засада! - хотя, формально говоря, это вряд ли было засадой. А потом несколько энергетических выстрелов ударило прямо рядом с ним, вспахивая землю и заставляя опрокинуться на спину. - Черт! - ученый закопошился, пытаясь отползти в сторону.
Сэм Брэддок пишет:
цитата:
Раздавшийся за спиной звук открываемых врат в первую секунду показался Брэддоку вполне ожидаемым. Ну, ведь Кросс как раз и должен быть открыть проход. Хотя в душе и шевельнулось удивление, как так быстро успел ученый. Но раздавшийся крик Кросса о засаде, а потом и звуки выстрелов – дали понять, что врата были открыты вовсе не отсюда, кто-то пришел извне. И этот кто-то был отрядом джаффа. - Отступаем! Занять оборону! – раздался приказ Пакстона, который первым бросился обратно к лесу, выдав еще один дурацкий приказ. Отступать было безумием, потому что отступать было просто некуда. Сзади находился такой же противник, как и спереди. И пусть пока он не успел подойти, звуки боя однозначно привлекут его внимание. На что мог рассчитывать майор?! На то, что они будут прятаться по лесу, пока командование ЗВ не пришлет за ними спасателей? Но их миссия планировалась долгосрочной. И ближайший сеанс связи состоится лишь через четыре часа. А следующий еще через четыре. И лишь когда оба они будут пропущены – командование забеспокоится… Да за это время джаффа прочешут окрестные леса раз двадцать. С точки зрения Брэддока нужно было пользоваться эффектом неожиданности и пробиваться к вратам… Но драгоценные секунды уже были утеряны. Выстрелив в сторону джаффа, который как раз пытался подстрелить Кросса, оставшегося у наборного устройства в гордом одиночестве – Пакстон даже не подумал прикрыть его отход, Сэм крикнул в рацию: - Реннер, прикрой меня! – и, перекатившись в земле, пригибаясь, бросился в сторону врат, стреляя на ходу. На особую меткость рассчитывать не приходилось, но по крайней мере, это могло отвлечь джаффа от ученого. – Кросс, отходи!
Вообще если попытаться представить наглядно спор романтиков с просветителями, то можно это сделать, процитировав мысли Достоевского по поводу Чернышевского (я знаю, что они жили гораздо позже, мировоззрения живучи). Так вот в «Что делать?» Чернышевский очень последовательно проводит мысль о «разумном эгоизме». Что человек всегда делает то, что ему выгодно. Когда это прочитал Достоевский, то много смеялся. И сказал, что человек НИКОГДА не делает то, что ему ВЫГОДНО. И ВСЕГДА делает то, что ему ХОЧЕТСЯ.
Вот это и есть главное открытие романтиков. Человеком движет не разум, а страсти. Нет, СТРАСТИ. Или даже скорее так – СТРАСТИ.
Отправлено: 06.08.12 05:49. Заголовок: Продолжение антиутоп..
Продолжение антиутопии по мотивам романа Айры Левина. Фэй Пристли делает шокирующее открытие. Practice makes perfect, part 5
Фэй Пристли пишет:
цитата:
- Что за... Линда, ты что творишь? Фэй оторопело наблюдала за манипуляциями миссис Вачовски. Если ей раньше казалось, что подруга ее удивляет, то теперь стоило признать, что это было так... даже не генеральная репетиция перед настоящим удивлением. Крошки усеяли всю кухню и противно заскрипели под ногами. Раньше Линда не была похожа на себя, теперь она стала безумна... Алкоголь и наркотики... возможно все, что угодно. Возможно ли настоящее умопомешательство? "Линда, прости меня", - Фэй захотелось сбежать прямо сейчас, но это было бы очень трусливо. Она чувствовала себя ребенком, который пошалил со спичками, а в результате поджег дом.
- Линда, подожди... тебе нужен врач. Вот теперь точно нужен врач. И не зубной. Давай я тебя отвезу на машине, - Фэй схватила подругу за руки, силясь оставить. - Не надо никакого торта на хлеб... Я вообще не хочу есть. Странным было только одно... Линда не была похожа на сумасшедшую. Даже временно помешанную. Какую бы чушь она не несла, взгляд у Линды Вачовски был все тот же - ясный, нежный, безмятежный и совершенно, вопиюще нормальный.
Линда Вачовски пишет:
цитата:
Линда с легкостью стряхнула со своей руки пальцы подруги, даже не заметив попыток Фэй удержать ее. Повязав фартук на своей тонкой талии, она взялась методично протирать блюдца и выбрасывать их в мусорное ведро. - В Степфорде отличный доктор, - поведала она Фэй. – Он прекрасно лечит от всех детских болезней! Простуду нельзя запускать. Ты должна принять микстуру! Открой ротик, дорогая!
Сгрузив блюдца с полок в ведро, Линда повернулась к подруге, и на ее лице появилась огорченное выражение. - У тебя волосы растрепаны, милая. Постой смирно, я заплету тебе косички и завяжу бантики, ты будешь как маленькая принцесса! Как ма… Линда замерла на мгновение, подняв глаза к потолку. Даже моргать перестала. - …ленькая принцесса... Я должна убрать дом к приходу Пола. Пол лучший муж на свете, дорогая! Степфорд – лучшее место на свете, дорогая!
Шоколадный торт, гордость мисси Вачовски, полетел на пол, глазурь лопнула, брызнули в разные стороны куски. - Фейерверк, - объявила она таким тоном, как будто все объясняло. – На день рождения Пола мы устроим фейерверк, вы все, разумеется, приглашены!
Так… значит, сегодня ей уготовлены издевательства, как негодной хозяйке. Ну, это Маргарет была пережить в состоянии. В дневное время Уильям мог быть вежливым и демонстрировать что-то вроде уважения, но… даже эти крохи испарялись с закатом. Но сейчас было только время завтрака. - Доррис несколько месяцев назад вышла замуж. В деревню, - после того, как проступили последствия майской вечеринки мистера Уиллоуби и его друзей. Маргарет не знала, кто именно был отцом ребенка… и не хотела знать. Ей хватало собственных воспоминаний о тех, с позволения сказать, праздниках. - Я вполне довольна тем, как справляется Марджори. Она весьма расторопна, - особенно в том, что касается доносов на свою хозяйку домоправительнице. - Что бы Вы пожелали к обеду, мистер Уиллоуби? – Маргарет могла бы и сама составить меню, тем более, что содержание кладовой было ей прекрасно известно, но не показать заинтересованность и готовность угодить мужу было не только не прилично для супруги, но и попросту опасно. Проблема была в том, что мистера Уиллоуби не интересовали причины. Ему нужен был повод. О, как бы Маргарет хотела, чтобы муж никогда не появлялся в поместье! Даже с тем условием, что она была тут скорее пленницей, чем хозяйкой, жизнь в Вудбери-парке могла быть… сносной, не маячь на горизонте дамоклов меч супружеского долга… и того, как мистер Уиллоуби его понимал.
William Willoughby пишет:
цитата:
- Все равно, дорогая миссис Уилоуби, - саркастически промолвил Уильям, с усмешкой взирая на попытки Маргарет выглядеть супругой примерной и заботливой. Сегодня она не раздражала его, и он позволил себе удовольствие рассматривать ее дольше обычного. Марго одевалась с точно выверенной изысканностью без признака небрежности, ее туалеты - утренние и вечерние – были безупречны, потому казались незаметными, она никогда не стремилась обратить на себя внимание – то ли из природной скромности, то ли из страха лишний раз ощутить на себе тяжелый взгляд мужа. Сегодняшнее утро не было исключением, однако Уиллоби, противу правил, некоторое время изучал женино декольте, отметив, что супруга за прошедшее время слегка пополнела. Это наблюдение неожиданно вызвало у него закономерные подозрения – в последний свой приезд четыре месяца тому назад, оставшийся в его памяти чередой веселых попоек, он удостоил своим посещением супружеское ложе, неожиданно для себя повторив визит на вторую ночь, и наблюдая не без жестокого удовольствия сведенные судорогой женские колени. В тот раз Уиллоуби позволил себе лишнее, то, что обычно делал лишь со шлюхами, и получил неожиданно острое, почти болезненное наслаждение от нового развлечения. Страх не мнимый, не слишком умело разыгранный за пару фунтов, но осязаемый ужас в глазах женщины придавал почти животной похоти терпкий оттенок изысканности. Эти воспоминания оказались вдруг оглушающе яркими, Уиллоуби на мгновение смежил веки, аккуратно промокнул губы салфеткой и отложил ее в сторону. - Совершенно все равно, - повторил он, машинально размешивая сливки в остывшем кофе, - я не обедаю дома, Дженкинс ждет меня к обеду. Он жаловался мне, что управляющий напутал что-то с арендной платой. Надо разобраться. Тимоти Дженкинс был одним из старейших его арендаторов, рыжеволосый, огромный и краснолицый, один из завсегдатаев дружеских вечеринок Уиллоуби, какие тот устраивал по приезде домой, Дженкинс привлекал Уильяма открытым и циничным нравом. Уиллоуби знал, что Маргарет с трудом выносит Дженкинса, год тому назад застав гостя на кухне в обществе новой кухарки Милли Паркер в положении, не допускавшем никаких толкований, кроме самого примитивного. Разгорелся скандал, девица, оправляя юбки и размазывая по щекам слезы, оправдывалась тем, что ее заставили, Дженкинс громогласно хохотал. Выслушав сбивчивые объяснения супруги, Уиллоуби распорядился выгнать Паркер без оплаты за отработанные две недели и счел вопрос решенным. Мелькнула мысль – уж не Дженкинс ли стал причиной скорого замужества крошки Доррис, но Уиллоуби, еще не разрешивший собственные сомнения, отмел ее за несущественностью. - Вы недурно выглядите, дорогая миссис Уиллоуби, - цепкий взгляд снова (в который раз за нынешнее утро!) скользнул по точеным плечам и высокой груди жены, отмечая приятную взгляду округлость линий, опустился ниже, пытаясь подтвердить или опровергнуть внезапные подозрения, - могу ли я надеяться, что ваш эскулап или вы лично, наконец, порадуете меня объявлением о том, что в скором времени подарите Вудбери наследника? Вопрос, слишком прямолинейный, чтобы не быть оскорбительным, довольно непрозрачно намекал на несостоятельность жены в деле, ради которого, собственно, ей и оказана была честь стать хозяйкой Вудбери, приданое миссис Уиллоби в расчет не принималось, Уильям почитал его чем-то незначительным и не стоящим внимания, желание же получить сына было продиктовано соображениями и меркантильными, и социальными. Тот факт, что жена не могла понести уже второй год, вызывал закономерные сомнения в ее способности забеременеть, Уиллоуби начинал беспокоиться, как человек, внезапно обнаруживший, что заключил невыгодную сделку, приобретя товар сомнительной ценности.
Где-то на середине пути по лестнице Маргарет почувствовала чей-то взгляд. Она замедляла и замедляла шаг, внимательно смотря себе под ноги, но ощущение взгляда из темноты не проходило. Сейчас, когда на ней не было ее надежных вдовьих доспехов из нескольких рядов нижних юбок и черной или серой ткани, миссис Уиллоуби ощущала себя крайне уязвимой. Можно было сетовать на холод, но волоски на руках и затылке поднимались не по его вине. Она остановилась и только собралась поднять свечу повыше, чтобы осветить все подножье лестницы, как внизу зашевелились тени. Маргарет оцепенела, пальцы сжимали подсвечник, будто он был оружием, способным изгнать призрака, невесть как последовавшего за ней на другой конец Англии… Но это оказался не призрак. - М-мистер Тачит? – непослушной рукой Маргарет все таки подняла свечу повыше и сделала пару шагов вниз, вцепившись левой рукой в холодное и прочное мореное дерево перил. «Вы напугали меня», - хотелось сказать ей, - «Я боюсь, когда на меня смотрят из темноты. Особенно в грозу». Маргарет сердилась, но вместе с тем и испытывала некоторое облегчение. Это не призрак Уильяма. Хотя, если задуматься, радоваться нечему. Они одни, в спящем доме… и гроза так бушует, что заглушит любой крик или шум. Ночь – время демонов. И лучше опасаться, а не надеяться. Тогда разочарование будет приятным. Пусть мистер Тачит на демона особо и не походил. - Что Вы делаете тут в такой час? – на мистере Тачите был халат, из-под которого виднелся распахнутый ворот сорочки. Получается, он не ложился? Хотя какое ей до этого дело… разве что финансовые дела семейства Тачит так плохи, что он нацелился на столовое серебро Кавендишей. Это была довольно нелепая мысль, но она была лучше, чем заключения о том, что в выхваченном из темноты улыбающемся лице гостя есть что-то привлекательное, подкупающее подойти на пару ярдов ближе… Что он не имеет отношения к теням этой грозы. К прошлому, которое не хотело отпускать ее.
Arthur Touchet пишет:
цитата:
Радость от встречи не была взаимной: сосредоточенно-напряженное выражение лица миссис Уиллоуби говорило либо о том, что она все-таки успела испугаться, либо о недовольстве тем, что он находится здесь в столь поздний час. Хотя он и не понимал причины этого недовольства. Ведь сама Маргарет тоже не спит, и куда-то же ее понесло в столь позднее время... - Еще раз прошу прощения, миссис Уиллоуби, но я пытался добраться до столовой, чтобы найти там графин с водой. Мне не спится, и к тому же очень хочется пить. В своей комнате я не нашел ни воды, ни чего-либо другого, способного утолить жажду. Надеюсь, это не слишком большое преступление? - Артур перестал улыбаться, поскольку его ночной визави это, по-видимому, не слишком нравилось, хотя улыбка все равно мелькала в уголках губ и во взгляде, который с лица и волос молодой женщины скользнул ниже по высокому вороту ночной сорочки, выглядывающему из скромного выреза светлого халата, даже сейчас, несмотря на то что она не предполагала кого-то встретить, туго запахнутого и затянутого поясом, словно оборонительные латы на груди рыцаря. - Я не слишком обременю вас, если попрошу посветить мне до столовой? Надеюсь, вы не сочтете это неприличным? Впервые Артуру бросилось в глаза, что Маргарет его боится, что было бы более свойственно молодой неискушенной девушке, но так нехарактерно для женщины, уже побывавшей замужем. Он припомнил ее быструю реакцию на все мимолетные дружеские жесты, которые он несколько раз позволил себе в отношении её. Однако ведь никоим образом он не вел себя не по-джентльменски, а весьма скромно и сдержанно, однако она пресекла все попытки дружеского расположения, и никак со своей стороны не ответила на них, хотя приглашение на прогулку приняла, и внутренним чутьем он чувствовал ее расположение к нему. Как странно, подумал Артур, он знаком с этой женщиной меньше суток, а такое впечатление, что знает ее очень давно. Или в том виноваты его наивность мечтателя, далекого от реальности, и в некотором роде романтически-пикантные ситуации, в которых они то и дело оказывались вместе? Возможно, так не бывает, и если бы ему вчера утром кто-либо сказал о подобном, что может приключиться с ним, он бы не поверил и лишь поиронизировал на сей счет. Кто знает, может быть, завтра, когда утихнет гроза, при свете дня и солнца, ему всё произошедшее покажется очередным наваждением...
Отправлено: 26.08.12 18:55. Заголовок: Из одноактных пьес. ..
Из одноактных пьес.
Melancholia. Фантазия по мотивам одноименного фильма Ларса фон Триера.
Александр Варга пишет:
цитата:
- Боюсь? Варге было двадцать девять. Ровно на год больше, чем следовало. Ровно на тот год, когда он понял наконец, осознал и принял: мир не имеет скрытых подтекстов, нет ни судьбы, ни посмертия, ни перерождений, есть тупая, голая жизнь, подчиненная череде случайностей и невнятному, неясно зачем укоренившемуся в человеке требованию выживать. - Чего мне бояться? Все самое страшное со мной уже произошло. И ведь удивительно было, как меняет бледный свет чужой планеты все вокруг. Он почувствовал в себе это - неприятие, досаду, раздражение от того, что в доме находится кто-то чужой, что надо последние минуты тратить на выяснение, что это за странная женщина и зачем она здесь, что значит не дождался и почему дядя был - все это нахлынуло на миг. А потом он отбросил эти чувства, как будто они были чужими, внешними и навязанными. - Делить больше нечего. Бороться больше не за что. Но ведь и раньше это были иллюзии, да? Всего лишь иллюзии существ, считающих, что жить они могут вечно. Камилла. Варга окинул ее взглядом, потом осмотрел веранду и глухую черноту за спиной девушки, так оно и было: ее фигура, бледная, голубоватая в свете чужой луны (или чужого солнца) и прямоугольный провал открытого входа за спиной. Он сунул руку в ведро и достал откупоренную бутылку виски. Цвет его отчего-то уже не был медовым, янтарным, цветом хорошего солода, только лишь вынутого из печи. Теперь он казался зеленовато-грязным, словно яд. - Я просто хотел пить. Просто пить. Много, пока не вспомню свои бессмысленные надежды. Те, что были давно - может быть в двадцать, а может, в семнадцать, я уже и не знаю. Собирался напиться и поверить в то, во что верил раньше, ты ведь знаешь, мы люди, это умеем. Это крысы никогда не побегут в лабиринт, зная и обоняя, что сыра там сейчас нет. Человек же, один раз уверовав в сыр, может бродить в там вечно. Он замолчал, удивляясь, как легко говорится, когда все потеряло смысл, как просто и ненавязчиво. Девушка, казалась спокойной, как вода, и не проявляла признаков депрессии. Это было хорошо. Помирать Варга собирался по возможности удобно и комфортно. Без истерик. - Здесь кресла все еще есть? Дядя любил посиживать под открытым небом. Я тоже хочу.
Камилла пишет:
цитата:
Камилла с беличьим любопытством – расчетливо – рассматривала лицо мужчины, читая, как с ладони, судьбу, лишь младенцы с чистой тонкой кожей – безгрешны, неудивительно, что не существует взрослых с младенческими ликами: - У тебя на лице печать Меланхолии, седьмая печать, – с грустью констатировала Камилла.
Для обозначения данного небесного тела ученые придумали символ перевернутой семерки. Перевернутая Семерка Пентаклей.
Она сделала шаг и левой рукой взяла Александра за ладонь, пальцами правой пробежалась по расстоянию от локтя до плеча, заглянула в горлышко бутылки, щурящейся зеленым глазом: - Кресла по-прежнему в саду. Наверное, их убирают на зиму, иначе бы загнили. И все небо сейчас загораживает планета, но выбора все равно, кажется, нет. Ты знаешь, что лунный камень темнеет под ее светом? Она развернулась и пошла, с осторожностью, с какой ходят по воде, трудно не рассмеяться, когда волны щекочут подошвы, и намокают полы одежды, это занятие для серьезных людей, и не для музыкантов, что обязательно заслушаются песней русалок, не слыша вторящие им стоны утопленников; сегодня пышно распускаются цветы, на земле и под водой. - В вечности нет ничего занимательного. Скучная монотонная штука. Может, в эти дни рассеиваются иллюзии Земли? – Камилла удобно устроилась в кресле с мягкой, велюровой обивкой цвета травы и скрестила ноги. – Или трагедия Меланхолии в том, что ей предстоит столкнуться с нами. Может, она визжит от боли, но я ее пока не чувствую. А ты обязательно выпей, я хочу узнать, во что ты верил раньше, начни. Почва бугрилась вспухшими венами корней; отдельные деревья сбрасывали зеленую листву; муравьи рушили муравейники; в перевернутой кроличьей клетке отсутствовал кролик. На фоне гор, что боролся за горизонт с навязчивым полукружием нового земного спутника, спешили налиться спелостью осенние яблоки, белые и горькие.
Отправлено: 08.09.12 07:14. Заголовок: Practice makes perfe..
Practice makes perfect, part 6 Откровенный разговор и отчаянная попытка спастись. Продолжение антиутопической фантазии по мотивам романа Айры Левина.
Дэйв Пристли пишет:
цитата:
- Минни… - волна облегчения, неуместная, нерациональная, затопила рассудок. Дэйв в два шага преодолел расстояние от окна до двери. Несколько метров – десять минут назад больше и значительнее Великой китайской стены. Сейчас между ними не было ничего. Ощущение со-причастности поселилось внутри стремительно растущим теплым шариком. Он неловко притянул ее к себе за шею – первое, что попало под руки, прижался всем телом, гладил плечи, спину, шептал, бестолково и жарко, путаясь губами в растрепанных волосах: - Я дурак был, Минни. Прости… Все будет хорошо, веришь? В эту минуту он сам почти поверил в невозможное. Нельзя было не поверить, вдыхая ее запах, ощущая, как стекают талой водой под пальцами ее страхи и сомнения. С трудом оторвался от нее, и потянул прочь из кухни. - Пойдем. Собственная растерянность схлынула. Дэйв понимал – не мог не понимать, что им не дадут уйти так просто, и рассчитывал лишь на выигрыш во времени. До ближайшего городка тридцать миль. По пути – один мотель с дурацким названием «Глория» и пара придорожных забегаловок, откуда можно вызвать полицию из Плезантвиля. А что, если и там?.. Об этом он старался не думать. До границы штата шестьдесят миль. - Минни, не бери вещей. Вернемся сюда с полицией. Только деньги, самое необходимое. Оденься тепло. Это потом. А сейчас. Просто подойди ко мне. - Пристли оглянулся и повернул выключатель. Торшер вспыхнул ярко-оранжевым, осветив лицо Фэй.
Фэй Пристли пишет:
цитата:
- Да, все будет хорошо. Чуть позже, но будет. Фэй не стала спрашивать, почему он просит прощения. За нежелание ли понять или слушать, за недальновидность, за недоверие или даже, возможно, за короткий момент искушения. Она не хотела знать, был ли такой в разговоре Дейва с Полом Вачовски. Было ли сомнение. Достаточно было того, что Дейв назвал "БиоНикс" сумасшествием. И того, что он пришел, чтобы уберечь ее. Гораздо важнее было сейчас решить, что делать сейчас. Всех мелочей не предусмотреть и даже не вспомнить. Ее теплое пальто внизу около двери, деньги... в карманах джинсов, в гостиной на каминной полке и еще в спальной. И есть еще множество вещей, которые жаль оставлять враждебному миру, но придется.
Яркий свет залил спальню, которая перед лицом предстоящего бегства показалась особенно уютной. Лицо Дейва, озабоченное и даже, кажется, осунувшееся. Фэй застыла у двери в нерешительности, как будто сомневаясь, что сейчас надо делать. Наверное, они должны сейчас невидимому глазу продемонстрировать пару, у которой все хорошо. У них обычный вечер, спокойный и мирный. Ничего неожиданного. Что может быть проще, чем подойти к Дейву, обнять, уткнувшись в плечо. Только что на кухне это было естественно. Но под невидимым оком она чувствовала себя как будто на сцене. И ноги стали как ватными.
Надо представить себе, что никто не смотрит. Они вдвоем. Только она и он. - Дейв, - голос был чуточку неестественным. Она сделала шаг, потом еще, подошла близко, как уже давно не случалось, обняла. Последние недели они жили так, словно по разные стороны толстой стеклянной стены, не дающей приблизиться друг другу ближе, чем на десять шагов. Теперь преграда исчезла, и это оказалось сильнее взгляда в спину. - Дейв, - ее затопила нежность, и теперь голос был такими, каким она звала его в минуты, предназначенные только на двоих. - Когда весь этот ужас закончится, все будет по-другому. Как глупо было злиться столько дней.
Впрочем, Рик не стал спорить, направившись за канистрами сам. Правда, при этом он пожаловался, что вечно ему достается самая тяжелая работа. И Нэт не удержался от шутки. - Это у тебя судьба такая. Впрочем, стоило остаться одному, как вся веселость быстро улетучилась. Близость вампиров заставлял нервничать и внимательно прислушиваться к тому, что происходит в доме. Но даже это не помогло охотнику. Обернувшись на лес, Нэт несколько секунд высматривал ушедшего Рика. А когда вновь посмотрел на дверь, то увидел на пороге женщину... Чертовски красивую женщину. И в первую секунду Коулман даже растерялся, не в силах поднять на нее руку. А та произнесла: - Ты не Рик... - ее взгляд скользнул по обезглавленному телу, лежащему у порога. И чувствуя, как внутри у него все холодеет, охотник заставил себя вскинуть арбалет. - Охо... ! - завизжала было девица, но стрела, вонзившаяся ей в сердце, заставила ее захрипеть. И рванувшись вперед, Нэт рывком выдернул женщину из дома. Короткий взмах мачете, и голова ее отделилась от тела, покатившись по снегу. И стараясь не запачкаться в вампирской крови, Коулман поспешно захлопнул дверь, подпирая ее двумя мертвыми телами. И обернулся к лесу, вновь высматривая Толриджа, который как раз приближался. - Быстрее! - позвал Нэт. Хотелось надеяться, что вампиры не успели ничего услышать и не начнут сигать из окон раньше, чем охотники приготовят огненную ловушку. Кстати, дом бы тоже поджечь не помешало... А затем взгляд Коулмана скользнул к отрубленной голове вампирши. И в душе шевельнулась жалость. Все-таки та была очень красива. И несправедливо, что ее превратили в монстра...
Рик Толридж пишет:
цитата:
О том, что впереди что-то произошло, Рик понял сразу. Еще до того, как раздался короткий вскрик и одна из фигур, стоящая на крыльце, пошатнулась, вывалилась вперед... взмахнул рукой мужчина, и голова женщины отделилась от тела. Все это время, таща тяжеленные канистры, с которыми особо не побегаешь – хотя охотник был неплохо подготовлен в спортивном плане, но качком-силачом он не был, Толридж с тревогой вглядывался вперед. Нельзя было оставлять Нэта там одного! Нет, конечно, Коулман был уже взрослым охотником, который сам мог постоять за себя, но все же три года разницы даже сейчас давали о себе знать, заставляя вот в такие вот моменты отчего-то чувствовать свою ответственность. А, может быть, дело еще было в том, что Нэйтан – сын Стивена, и если что-то случится... Это была Рокси. Красивая и безнадежно мертвая. И как жаль, что вампиризм не лечится... Бросив на голову женщины торопливый взгляд, Рик буквально, едва ли чувствуя тяжесть канистр, взлетел на крыльцо. Дом был опоясан небольшой верандой, находящейся под крышей и шедшей по всему периметру здания, так что можно было обойти его не ступая на землю.. очень удобно для тварей, ценящих темноту и сумерки – ведь козырек надежно защищал от прямых лучей. А для охотников это был шанс залить все бензином и поджечь.. вдруг деревянная постройка загорится? Может же повезти... - Держи, - запыхавшись, Толридж сунул одну канистр в руки Коулмана. – По кругу? – и тут же, отвинтив крышку, принялся прочерчивать сильно пахнущую радужную линию по снегу. В доме, кажется, было тихо, но уверенности в этом не было никакой, потому что в висках шумела кровь, мешая слышать что-то либо еще, кроме своего дыхания и тихого бульканья. Но охотник все равно с тревогой поглядывал на окна – не начнется ли оттуда бегство? А затем раздался звон разбитого стекла...
Отправлено: 14.09.12 09:36. Заголовок: Продолжение поисков ..
Продолжение поисков бразильского золота. Ouro do serrado. В пути. Классическая и любимая ситуация ролевых - женщина в мужском костюме ;)
Изабел ди Суоза пишет:
цитата:
Индеец продолжал молчать, не изменившись в лице, как будто слушал не человеческую речь, а пение певчей канарейки или болтовню попугая. Вместо Койоша ответил юноша, сделав пару шагов вперед. - Он не говорит по-португальски, - голос его был немного севшим, как будто простуженным. Но не лишенным определенной мелодичности, - И по-испански тоже. Молодой человек усмехнулся. Сомнения гостя позабавили его. - Так что на Ваш вопрос отвечу я. Да, мы действительно хорошо знаем серрадо и прилегающие к нему места. Не беспокойтесь. Может, я прожил не так уж долго, но вся моя жизнь прошла здесь, в Баие и серрадо. Меня зовут Хуан Диас. А его – Койош, - парень кивнул в сторону индейца, - Вы готовы ехать, сеньор? Черный конь фыркнул и потянулся к краю шляпы молодого проводника. Тот легко уклонился и похлопал жеребца по морде, искоса глядя на сеньора ди Карвальо. «Ишь, как возмущается из-за моей молодости. Эх, что бы он сказал, если бы знал, что Хуан Диас и сеньорита Изабелл Баррета ли Суоза – одно и тоже лицо?» Девушка сдержалась, чтобы не фыркнуть. Или не зевнуть. Этой ночью нескольким обитателям фазенды едва удалось сомкнуть глаза. Пока слуги готовили поклажу, Койош выбирал и готовил коней и оружие. В доме же развернулось подлинное светопреставление. Оно было тихим, но оттого не менее бурным. Инесс с трудом могла смириться с отъездом хозяйки и подопечной «в дикие места» в мужском костюме и в обществе мужчины. Тот факт, что Койош не в последнюю очередь должен был играть роль телохранителя, да и сама Изабелл в состоянии постоять за себя, дуэнью не слишком успокаивал. Непонятно, что беспокоило ее больше – опасности серрадо, добродетель Изабелл, или ее репутация. Хотя о последнем, по мнению сеньориты ди Суоза, волноваться не стоило – для всех непосвященных донья Изабелл слегла с очередным приступом мигрени. Девушка рассчитывала, что обернется за неделю, и никто ничего не заметит… ну, кроме дона Альберто, который промолчит. Слава Всевышнему, это был не первый раз, когда она прикидывалась парнем. Но впервые – так надолго. Когда еще не начало светать, они с Изаурой занялись превращением сеньориты ди Суоза в сеньора Диаса. А следующие дни ей предстояло держать эту личину самостоятельно. Изабелл кашлянула. Ее собственный, природный голос был ниже, чем жеманные напевы доньи Изабелл, но и мужским его назвать было никак нельзя. Значит, говорить надо как можно меньше. Лучше, пусть сеньор ди Карвальо расскажет, зачем его понесло в горы. А Хоакин вряд ли будет возражать против еще двух вооруженных мужчин. Вчера на кухне метису скормили не только остатки господского обеда, но и целый фургон правдивых и не очень историй о серрадо, местных разбойниках, духах и призраке Гато-ду-Мато.
Родриго ди Карвальо пишет:
цитата:
Скромный вид юноши оказался обманчив. Он резво выступил вперед и бойко отвечал на вопрос вместо кучера. Родриго хмыкнул. Вопрос так и вертелся на языке, но португалец предпочел побыстрее выехать, раз этот малый такой прыткий, а уж потом задавать вопросы. "За словом в карман не полезет", - отметил Карвальо про себя. Чем-то Хуан Диас напомнил ему его самого, и, пока тот несколько хвастливо представлял себя и своего спутника, размышлял, хорошо это или плохо. Что-то смутное подсознательно насторожило его с первых минут встречи с этими следопытами, которые оказались вовсе не такими, какими он их себе представлял. - Хуан Диас, значит, - идальго еще раз окинул парня с ног до головы, отметив на сей раз гладкую кожу щек, на которые падала тень от широкого сомбреро, видимо, еще ни разу не испытавших на себе лезвия бритвы. - Ну что ж, поехали, Хуан Диас. Родриго подошел к Фердинанду, который отдохнул и сейчас отлично выглядел, дал ему пару кусочков сахара, который вчера предусмотрительно напихал в карманы, пока сидевшая за другим концом стола Изабел, отворотившись от него, давала какие-то наставления слуге по поводу размещения пирожков и прочих сладостей. Сахарница стояла на углу стола, рядом с Родриго, и он, вспомнив о своем любимце, стойко перенесшем тяготы трудного перехода, недолго думая, решил побаловать его. Жеребец, смахнув шершавым языком сахар с ладони Родриго, довольно всхрапнул, после чего португалец, почесав ему за ухом, вскочил в седло.
Путники тронулись к подобию ворот, которые даже не закрывались, и через которые Родриго с Хоакином проехали вчера, прибыв на фазенду, но сразу за ними свернули на тропу, вьющуюся вдоль ограды фазенды и поворачивающую в противоположную от Формозы сторону, где вдали маячили очертания не слишком высоких холмов, поросших редкой древесной растительностью и предваряющих, по-видимому, горную местность, куда и вела цель их путешествия. Койош ехал впереди, за ним Родриго и Хуан Диас, державшийся на полшага впереди португальца, замыкал процессию Хоакин, за которым следовали три нагруженных лошади. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, залив светом и теплом не очень радующий глаз пейзаж. Обогнув фазенду, кавалькада переехала по каменному мосту, перекинутому через хилый в настоящее время ручей, за которым тропка разветвлялась. Койош повернул влево, держа на те самые холмы, не так давно привлекшие внимание идальго. Родриго решил, что пора нарушить молчание, негласно установившееся, едва они разместились по седлам и тронулись в путь, и озвучил свою мысль, словно беседа велась давно и совсем не прерывалась. - Значит, не понимает ни по-португальски, ни по-испански? - поравнявшись с Хуаном Диасом, он кивком головы указал на молчаливого проводника их маленькой экспедиции. - Занятно. И на каком же языке говорит Койош? Только не говори, что сеньорита ди Суоза общается со своим кучером на индейском наречии.
Они бы не выжили, оба, если бы не внезапность и оглушающий страх, который внушала индейцам убийственая вспышка и маленький гром, живущий в неясном оружии. И небольшая деталь, случившаяся с Жуаном, охваченным священной яростью безумия. Напав на индейца, он толкнул ногой чан с травами, тот покатился, задев второй, такой же, прыгнул на узловатой темной почве и, озаряемый отблесками, вкатился в огонь. Все тут же заволокло дымом. Едким, тошнотворным, царапающим легкие, он поднимался от костра, ширился и, казалось, пульсировал...Загорелась трава, вспыхнул еще один перевернутый чан - мелкие, перемолотые в труху листья, сушеные грибы да кора от лианы мертвых - сколько там им гореть... Барабан сбился с ритма, выдал безумный ворох стуков - от глухих до отчаянных, вскрикнул шаман, - гортанно и громко, так, что над сертаном, казалось, взвился этот голос. Вскрикнул и поднял вверх руки, простер - до самых звезд. - Айяуаска! Франко сначала не понимал, не видел, не было там ни тени Франциско в том теле, потому безумная, достойная картин чистилища, пляска Алмейды со своей жертвой прошла мимо него. -Айяуаска! Айяуаска! - вторили голоса, и дым задвигался тенями, пополз в полном безветрии к селению, к танцевавшим, тронул краем двух португалов, неведомо как оказавшихся на пиру людоедов. - Айя! Айя! Происходило что-то странное. Жуан даже успел перерезать веревки на своем друге, но удар по голове поверг его навзничь, и все, что досталось на долю Хавьера, пришедшего в себя, - это вид сползающего на земь друга, словно он собирался челом бить, а еще вид оскалившегося индейца за его спиной и фантасмагоричное в своей жестокости действо... По указанию пузатого, в дыму, в рассеянных отблесках, индейцы схватили своего раненного собрата, перерезали ему глотку и стали есть. Дурноты, которая подкатила к горлу, Франко не заметил, лишь удивился тому, что вкус на губах сначала показался красным. Вид человека, распластанного, словно олень, вид людей, свежующих его методично и бросающих мясо в чаны с горячей водой, вид окровавлнных рук и звуки шаманского пения, - все это сменилось для него серией странных видений. Франко осознавал, что он свободен. Франко видел, как уносят его карабин, он видел, как стали дурными, непонимающими глаза человека, сторожившего их, но он не мог двинуть и пальцем. Только оседал на землю, подергиваясь в такт там-таму, потом полз, проползая не больше пальца почвы за вечность, вечно смотрел в отдуловатое Жуаново лицо, - оно казалось землистым, потом нащупал воду и долго - тоже вечность - смотрел на свое отражение в чистом и голубом озере, висящем в пустоте. В ответ, из глубин, на него смотрел труп.
Франко очнулся там же, где был прошлый вечер, - в клетке. Был день. Он не понял - вообще не понял - реальность ли это. Шесть часов подряд что-то странное творилось с миром вокруг, его бросало от одной галлюцинации к другой, пока Хавьер вконец перестал осознавать себя даже как личность. Он был связан, но плохо. Он был намазан чем-то на порезах, - белесая паста растрескалась, обнажая воспаленную плоть, кое-где ее донимали мухи. Стояла тишь, лесное безмолвие. Мирное, как будто вчерашний ад стал всего лишь грезой, навеянной сгоревшей айяуаской. Франко достал непослушными пальцами стилет, чудом не выпавший из-за тканевой повязки на поясе, и, даже не проверяя, рядом ли Жуан, не думая больше ни о нем, ни о себе, ни о чем, - стал пилить толстые канаты, сплетенные из кокосовых волокон, сидя так, чтобы его не было видно со стороны поляны и глиняных домов. Много времени не прошло. Шаман, тот, вчерашний, толстый, мазаный по лицу такой же белесой пастой, что и Франко на ранах, - пришел, сел напротив них и стал смотреть, курить, молчать. Наконец, когда Хавьер полностью обесчеловечился, стал как зверь под взглядом хищника безмолвен даже внутри, - он заговорил. И говорил он о том, что толстого повелителя грома и огня Айяуаска запретила убивать. - Я только что курил тебя, ты пока должен жить, - говорил он на невнятном своем наречии. - А вот тощего мы можем принести в жертву. Хотя не сейчас. Не смотря на то, что слов оба они не могли понять, жесты индейца были достаточно красноречивыми.
Жуан Алмейда пишет:
цитата:
Без начала и конца: путешествие в желтом мире. Исчезло ощущение тела: болезненно вытекая из себя, Жуан преобразовался в легкое пятно. Края немного пощипывало, и в то же время он был безмерен. Сквозь него просвечивал желтый мир и гулко эхал. Мерное, баюкающее шипение воды. Жуан встрепенулся и полетел вертикально вверх по водопаду. Вода щекотала. На вершине, на камне сидел охристый Франциско. Улыбнулся, покрылся коричневыми пятнами, грациозно потянулся, превратился в ягуара. Хвост соскальзывал с камня, кисточка намокла. Улыбнулся, начал краснеть, зевнул и превратился в португальца да Силву. Лицо припухло и начало вытягиваться, пепелея. На камне сидел ягуар с мордой каймана. Носом он протаранил дыру в облаке, которым стал Алмейда. Облако пошло рябью и приняло новую форму. Ягуару возвратились человеческие черты Франко. Потом вновь да Силва. Потом снова Франциско и да Силва, череда, калейдоскоп ярких всполохов: желтый, оранжевый, красный. Деревьев не было, водопад посреди пустыни. Кто-то бросил копье в небо. Копье застряло в трещине. Небо осыпалось мелкой крошкой. Жуан встряхнулся, чтобы не попадало на него. Улыбнулся изменяющемуся существу и полетел вниз по водопаду. Внизу, на камне сидел ягуар.
Алмейда очнулся с подсознательным ожиданием тягучей головной боли, но затылок, в месте где его ударили, лишь затвердел ушибом. Раны оказались обработаны, штаны были неприятно влажными. Главное же сотворилось внутри – он чувствовал себя на удивление хорошо. Жуана наполняло светлое, вдохновенное желание созидать, хотя даже сесть он мог с трудом. Воспоминание о красочном сне, в котором он встретился с забытым прошлым, уже отцветало, вытесняемое реальностью (сон был не менее реален), но ощущение возвращения согрело. Остро в плечо припекало солнце. Что бы не произошло вчера (вчера могло быть позавчера, неделю и месяц назад; обобщенное, безличное «вчера», в котором что-то отгнило и отмерло), сегодня (сейчас, через день и через месяц) он чувствовал себя исцеленным. Он не ел и не пил – и, кажется, больше в этом не нуждался. Франко занимался чем-то таким увлекательным, что Жуан не стал его тревожить. Да и о чем было с ним говорить? Был другой человек, что его понимал. Шаман, что сидел по ту сторону клетки. - Ожидание истончает нервы и мышцы, – важно, с чувством собственного достоинства ответил Алмейда индейцу на португальском. – Оно иссушит тощего. Надо отпустить его попастись. Жуан вздохнул и откинулся на спину: аудиенция подошла к концу. Колдун еще покурил и ушел. Что-то кольнуло под сердцем. Алмейда выудил из нагрудного кармана шатлен. Время стало. Часы за ненадобностью были вытолкнуты между прутьев клетки. - Должно быть, они сейчас голодные, если вчера никого не съели, – сочувственно пробормотал Алмейда. Какое все же интересное занятие у Франциско! А потом что-то неуловимо изменилось. Мирно жевавшие листья лошади (их никто не собирался есть) тревожно захрипели. То тут, то там вскрикивали и вздымались птицы. Дикари все чаще принюхивались и приглядывались к беспокойным зарослям. И пошел дождь из людей: откуда-то с деревьев повалились туземцы, похожие на тех, что схватили Хавьера и Алмейду, но по-другому украшенные. С криками, с улюлюканьем, с оружием «те» бросились на «этих», «эти» на «тех», «эти» на «этих», «те» на «тех», сливаясь в дурном паштетно-красном клубке. Боролись за территорию, за женщин или за белое лакомство, но, увлеченные нападением, индейцы не обращали внимания на замеревшую клетку. Решение бежать, наверное, пришло им в головы одновременно: животный инстинкт помог выбрать лучший момент. - Я хочу, чтобы было не заперто, – торжественно прошептал Алмейда и с силой подергал дверцу, и она распахнулась, они были свободны. Жуан пребывал в полном восторге от себя, не заметив, что в своем безумном упорстве Франциско перегрыз все ограничительные веревки. На них уже не особо обращали внимание, хотя за короткую перебежку от тюрьмы до привязанных лошадей в спину могло прилететь что-нибудь колющее. Не распотрошенные лошади и не распотрошенные рюкзаки! Теперь на юг, на север, на запад, на восток, не разбирая дороги – куда угодно, лишь бы подальше от этого чудовищного места! Жуан оглянулся: кто-то бросил в небо копье. Они были спасены.
Отправлено: 25.09.12 06:48. Заголовок: Завершена и перенесе..
Завершена и перенесена в игровой архив вольная фантазия на тему романа Айры Левина «Степфордские жены».
Спасибо участникам. Это было захватывающее и стильное приключение.
Пол и Линда Вачовски:
цитата:
В машине пахло цитрусовым аэрозолем, обивкой, немного, совсем чуть-чуть, пылью. Пахло духами Линды и одеколоном Пола. Заметил ли Пол, что к этому смешению привычных запахов начал примешиваться еще один – тревожный, неприятный. Запах пластика, который разъедает кислота. Руль горел под ладонями. Педаль газа утопала, рвалась вперед. Он рвался вперед. Вачовски, никогда прежде не нарушавший законы и правила – кем бы они не были придуманы, не обращал внимания ни на что. Его будущее – его блестящая карьера – зависело от автомобиля (угнанного), в котором пытались скрыться (наивно, но дерзко) Пристли. Дэйв и Фэй. Как он в них ошибался. Линда улыбалась. Об этом ее создатели позаботились, вложив в программу великое множество вариантов напряжения лицевых мышц. Нежная улыбка, застенчивая улыбка, любящая улыбка, улыбка гордости. Что происходило с программой сейчас, когда неисправность – следствие визита Фэй Пристли – разъедало тонкий механизм подобно раковой опухоли? Вряд ли на это смогли бы ответить даже специалисты «БиоНикс». Это не вписывалось в четкие пункты плана. Никакого побега не должно было быть. И эта совершенная случайность меняла действительность. Картонный Степфорд рушился за плечами: объявлена чрезвычайная ситуация, торнадо «Дэйв» не пощадило ваши дома. Дэйв и Фэй…Влекомые неизвестно-чем в засаду. В темноте мелькают огни. - Мы едем слишком быстро, Пол, это может быть опасно. «Дэйв и Фэй»…не рассчитывай на людей, переменчивая натура, неустойчивая психика… Замечание было, может быть, вполне разумным, но вот совершенно неразумным было действие робота. - Что? Линда!...Линда, черт подери, что ты делаешь?! Линда!! Линда!... Со стороны, вероятно, это выглядело страшно. Машина на полной скорости начала вилять по всей дороге, затем, слетев, перевернулась несколько раз, сминаясь, складываясь как картонный кукольный домик. А затем – неподвижность. Неподвижность тем более страшная, что было понятно – это все. Конец. Линда, Линда. Дэйв и Фэй. Пол. Пол Вачовски. Пол-вачовски, полвачовски, полпола, пол…Из аккуратно свернутой шеи (после свернутой машины) торчали провода. Восстановлению не подлежит.
Машина четы Вачовски медленно занималась огнем. Со стороны Степфорда слышался звук полицейских сирен. На подъезде в Грейвуд готовилась облава.
Невозможно покинуть Степфорд.
Дэйв и Фэй Пристли:
цитата:
В тишине, наступившей сразу, как только Дейв выключил мотор, отчетливо раздавались все звуки. Легкий стук захлопнувшейся дверцы, собственный вздох, шорох пальто, трущегося о кожаное сидение. "Быстрее, Дейв, быстрее", - повторяла про себя Фэй, наблюдая за действиями мужа. Любая остановка была промедлением. Любое расстояние между ними и Стэпфордом - недостаточно большим. Она тоже ненадолго вышла. Вокруг было пусто. Даже лицо в окошке кассы больше напоминало привидение. - Мне надо позвонить, - очень хотелось услышать голос матери, спросить про детей; узнать, что все в порядке, и тогда поверить, что и у них будет все в порядке. - Телефон не работает, - лицо было печальным, как будто на самом деле сильно сожалело, что вынуждено было разочаровать. - С утра не работает. Сзади окликнул Дейв. Можно было уезжать. Неожиданно тишину прорезал гул, отдаленный, но быстро приближающийся. Фэй застыла, прислушиваясь, напряженно, силясь угадать, что это. Это было ненужной задержкой. В следующее мгновение она уже поняла это, сорвалась с места и кинулась к машине. - Ты слышал? - она почти упала на сидение, захлопывающаяся дверца больно ударила по локтю. В зеркале отразились огни нескольких въехавших на автозаправку машин. Пристли заправил полный бак, расплатился, почти на бегу, забросил на колени Фэй бумажный пакет с двумя арахисовыми батончиками и бутылкой содовой. Грейвуд маячил на том конце дороги – цепочкой нечетких желтых огней. Сзади полукольцом остановилось несколько автомобилей. Моргнули фары. - Поехали, - мотор взревел, машина прыгнула с места, взвизгнув шинами. Черные силуэты людей возле черных автомобилей замельтешили, забегали, разбрызгались каплями. - Я спросил у мальчишки у колонки, - Дейв говорил отрывисто, осторожно ведя накренившийся вперед кадиллак, словно флагманский крейсер, рассекающий тьму, - полицейский участок на въезде в Грейвуд. - В Стэпфорде тоже есть полиция, но у начальника ее такая жена, что я бы не стала прибегать к его помощи. Хотелось бы верить, что Грейвуд - не филиал Стэпфорда. Фэй посмотрела в зеркало: вереница огней была хорошо видна сзади, на дороге, идущей под уклон. Они отставали, шли медленнее кадиллака, идущего на полной скорости. - Идея с машиной мистера Диккенса была удачной, Дейв, - Фэй позволила себе даже что-то, напоминающее смех. - Он любит все самое лучшее, и это нам помогает. Дорога вильнула вправо, потом еще раз. Следующая развилка выскочила неожиданно. Не пустая, ощерившаяся на них слепящим светом фар. - Это они, - Фэй повернулась к мужу и тихо, то ли вопросительно, то ли обреченно-утвердительно произнесла. - Дейв?
- Да, - пробормотал Пристли, - да. Мигнул проблесковый маячок полицейского автомобиля. Мигнул и погас. Дорогу перекрывали двое. Копы. И еще один, из кадиллака не было видно – силуэт автомобиля стоял, ощерившись желтыми фарами – на встречной, чуть наискосок. Дэйв остановился, выключил фары и заглушил мотор. Что-то надо было сказать. Что-то важное. Но важное, превращаясь в слова, становилось набором банальностей. - Сиди тихо, - сказал он, - не открывай дверцу. Пальцы машинально сжали ее ладошку - нервную и горячую. Он ждал. По лобовому стеклу частыми каплями стекал свет – преследователи, от которых они успели оторваться на бензоколонке, приближались. Ровный гул моторов вырастал в торжествующее крещендо. Синхронно хлопнули дверцы стоящих автомобилей. Фары осветили их сзади – один высокий, сухощавый, в форме. Другой низенький. Посовещались и направились к темному Кадиллаку. - Пора… - яркая белая полоса разрезала дорогу пополам, высветив придорожные заросли жимолости. Взревел мотор, натужно, как раненый вепрь - парочка шарахнулась в сторону, когда кадиллак промчался мимо нее по обочине, выплевывая из-под колес жидкую грязь. Пристли смотрел вперед, видя перед собой лишь землю, руки срослись с рулевым колесом – этот странный гибрид жил своей жизнью, реагируя на малейший бросок. Кадиллак завалился набок, вильнул задом – но выправился, и с визгом выскочил на дорожное полотно, оставив преследователей позади. Дэйв не видел, как бросились по машинам копы. Протаяли желтыми головками сыра фонари, мелькнула перед глазами пряничная вывеска «Добро пожаловать в Грейвуд!» По Кленовой улице с белыми палисадниками и идеальными газонами, с игрушечными домиками и земляничными занавесками на окнах несся черный автомобиль, разрывая в клочья тишину.
Отправлено: 28.09.12 05:38. Заголовок: На «Манжетах» старто..
На «Манжетах» стартовал новый квест-выживание, за основу взят ранее написанный приквел к «Pitch Black».
цитата:
Столкновение с метеоритом, повредившим обшивку легкого транспортника класса «Инфинити», было зарегистрировано электронно-счетными устройствами 14 июля 2289 года в 11:07 am. В 11:10 am на пульт управления поступило сообщение о повреждении генератора защиты и отказе главного двигателя.
11:14 am Транспортник трясло. Оборванные провода обвивали металлические перекрытия, салютуя снопами синих искр, глухо гудели поврежденные металлические опоры, тревожно вспыхивала алым аварийная сигнализация. «Разгерметизация верхнего яруса, - сообщил равнодушный металлический голос, - разгерме…» Динамик всхлипнул и замолчал. Он проснулся от толчка. Над куполом капсулы мигала красная лампочка. Он зажмурился; вырванный из криосна, Уильям Джонс медленно приходил в себя, ощущения тоже возвращались постепенно – сначала восстановилось зрение, потом он понял, что ничего не слышит, а чуть позже с грохотом рухнуло прозрачное оргстекло – он упал на металлический каркас пола, надсадно кашляя и задыхаясь. Его выворачивало наизнанку, долго и мучительно, под аккомпанемент звона стекол, кто-то навалился на него сверху, он столкнул с себя обмякшее тело и откатился к противоположной стене, безмолвно, по-рыбьи хватая ртом воздух. Капсулы пассажирского отсека лопались, словно от ультразвука, рядом лежала женщина, без сознания. В надсадное гудение маневровых двигателей ворвался вой сирены. - Что… что случилось? - просипел он, пытаясь подняться на четвереньки, - где команда, где?.. – Джонс оглянулся. Ему никто не ответил. Экипаж, если только кто-то остался в живых, занимался спасением корабля. Капсула с ценным грузом была цела. Груз едва заметно шевелился – то ли выходил из криосна, то ли вовсе не спал. На панели мерцал красный огонек. Состояние содержимого капсулы оставляло желать лучшего, но внутренний процессор уже получил тревожную команду с центрального компьютера корабля и выводил пленника из состояния сна. Джонс скрипнул зубами, ощущая во рту кислый привкус металла. Рядом на одной тоскливой ноте стонала женщина, по-прежнему без сознания. С грохотом, высекая сноп искр, свалилась еще одна опора, с глухим шипением повис над головой оборванный шланг подачи криосмеси в капсулы второго ряда пассажирского отсека. Он поднялся, вытащил из ощерившейся зазубренным металлом переборки прут. Руки дрожали, по лицу стекал холодный пот. Пошатываясь, Джонс подошел к криокапсуле, за стеклом которой корчился человек, коротко замахнулся и ударил. Поверхность пошла густой сетью трещин, но не разбилась. Что-то зашипело, сработали патроны, которые должны были отстрелить стекло в случае аварии, и тело Риддика выпало из капсулы вместе с куском пластика – прямо на Джонса. Он не успевал увернуться – тело, еще непривычное бодрствованию, реагировало как в замедленном кино – осколки стекла посыпались на него градом, упавшее сверху тело на доли секунды пригвоздило его к полу, он вывернулся, перекатившись по полу и царапая в кровь лицо, вскочил и бессильно оперся о стенку поврежденной капсулы; в руке плясал пистолет. - Не двигаться… Изрядно оглушенный Риддик не отказался бы подергаться, если бы мог. Но пока он с трудом поднимался на четвереньки… На информационной панели тревожно замигала вторая лампочка, беззвучно сигнализируя о необходимости немедленной эвакуации, Джонс резко наклонился - перед глазами лопались яркие малиновые круги.
***
…В спасательный челнок поместились не все. Про личные вещи можно было забыть. За исключением тех, что были в карманах пассажиров и экипажа, и тех, что удалось прихватить по дороге – самое важное, самое ценное, за что первым делом хватаются руки, когда все вокруг гибнет. Челнок отстыковался от корабля в 11:25. В 13:02 он вошел в плотные слои атмосферы и начал торможение. Приземление произошло в районе 13:27 по корабельному времени. Планета UF-28 встретила обгоревший при посадке кусок металла тропическим ливнем.
Команда капитана Рейнольдса находит покупателя, новое задание и... старых знакомых.
Совместный пост (отыграно в блокноте):
цитата:
- Я могу гарантировать, - с нажимом сказал Мэл, - если мы сойдемся в цене, мистер Лиддл, принятые обязательства моя команда будет соблюдать неукоснительно. Зои поежилась и промолчала. Ситуация нравилась ей все меньше. Прозвучавший в голосе капитана металл заставил Джейн внутренне вздрогнуть. В голову тут де полезли воспоминания о неудавшейся сделке и мысли о том, что нужно держать язык за зубами. Но показывать свой испуг перед богатеем Кобб не собирался, а потому, оставляя последнее слово за собой, огрызнулся: - Ключевое слово - сойдемся, - хотя, судя по удивлению Лиддла, речь шла об очень крупной сумме. Интересно, какой? Рэйнольдс вообще ее называл? И здоровяк добавил. – А на сколько вы договорились? И вопрос этот адресовался Мэлу. - Еще не успели. Договориться. Только начали. Мистер Лиддл?.. – Мэл бросил на клиента задумчивый взгляд. Лиддл, в свою очередь, принял позицию «отзеркаливания» и ответил капитану не менее задумчивым взглядом. - Мы не можем говорить о той же сумме, которую вы получили только что,- заметил он. – Четверть вас устроит? «Сто тысяч за доставку лекарств?!» - губы Джейна исказила мрачная ухмылка. Да проще будет присвоить груз себе, а затем продать в два, а то и в три раза дороже. - Это смешно, - хмыкнул Кобб, забывая о своем недавнем решении помолчать. – Yībàn!* Лиддл не обратил внимания на замечание здоровяка. Он ожидал ответа капитана. В конце концов, когда он предлагал Рейнольдсу обозначить желаемую цифру, тот промолчал. Возможно, это свидетельствовало о том, что капитан сам плохо представлял, чего хочет от нового соглашения. Тем не менее, торг уже начался, а значит, стороны к чему-то стремились. -Ты бы помолчал, gǒu niang yǎng de!** – пробормотала Зои. Джейну достался незаметный, но чувствительный толчок в спину, – это неплохая сумма, Мэл. Мэл кивнул – сто тысяч только за транспортировку. Лиддл рассчитал верно – такая сумма примиряла капитана и его помощницу с необходимостью рисковать собственными головами. - Мы согласны. Похоже, команда не собиралась вступать в перебранку с капитаном в присутствии без пяти минут нанимателя. Лиддл кивнул, дождавшись решающего ответа. Если бы Капитан начал баснословно завышать цену, можно было начать сомневаться: действительно ли он не склонен к алчности. - Рад, что мы смогли договориться. Когда вы сможете вылететь? Тычок в спину и «нежный» голос Зои, шепнувший ему прямо в ухо, оказались для Джейна чудодейственным средством, отбивающим желание говорить. А потому, не открывая больше рта, наемник лишь покосился на первого помощника злым взглядом, мысленно желая ей свалиться с лестницы и свернуть себе шею. Они могли заработать бешеные бабки, а разменивались на половину. Уже в который раз! Оставалось лишь утешать себя тем, что пятьдесят тысяч причитающихся ему кредитов – тоже не плохая сумма. Хотя могло бы быть больше, намного больше… - Сегодня, мистер Лиддл. Если не случится ничего непредвиденного. Груз… насколько он велик? Вы сможете доставить нас к нашему шаттлу? - Мэлу не свойственны были колебания после озвученного согласия, и им овладела лихорадочная жажда деятельности, - надеюсь, часть денег в качестве задатка мы сможем получить уже сейчас? Что подразумевал капитан под «непредвиденным» - внезапный запой пилота или какое-то неверное действие со стороны самого Лиддла? Уточнений не последовало. Но если бы Рейнольдс все еще опасался обмана со стороны внезапного делового партнера, вряд ли взялся бы за перевозку. Одно дело – будда, которого ты уже держишь в руках, осталось только обозначить приемлемую цену и совсем другое – полет на границу, где риск встретить пожирателей заметно повышается. - Фелпс? – Лиддл взглянул на начальника охраны. Тот еле заметно кивнул, явно без особой охоты. Он был готов довезти команду до их корабля и, возможно, был бы рад помахать им вслед платочком, если бы не сделка. - Мистер Рейнольдс, я ведь говорил: если груз не будет доставлен – не будет денег. Зачем вам брать задаток, который, возможно, придется возвращать? Вы сегодня в прибыли. - Расходы на топливо, мистер Лиддл, - лаконично парировал Мэл, - до Клото путь не близкий, вы же не станете требовать, чтобы мы покрывали издержки на перевозку из своего кармана? - Не стану, - согласился Лиддл и обвел взглядом собеседников. - Десять процентов в качестве задатка вас устроит? - Более чем, - капитан Рейнольдс обвел глазами заметно заскучавшего Джейна и невозмутимую, как статуя Богини Спокойствия, Зои, - в таком случае, мы отправляемся немедленно.
Отправлено: 11.10.12 19:00. Заголовок: По мотивам фильма ..
По мотивам фильма Ридли Скотта "Бегущий по лезвию" / "Blade Runner"
Рэй Ланда пишет:
цитата:
Меня никогда не поздравляли с днем рождения. Интересно, каково это – получать подарки потому, что ты стал на год старше. Меня никогда не поздравляли с днем рождения, потому что я никогда не становлюсь старше. Как она. В этом мы одинаковые. Мы никогда не становимся старше, мы становимся ближе. Ближе, ближе, еще ближе. Потом не становится нас. Владельца забегаловки звали Ю Чен. С виду – лет сорок пять. Я знал, он гораздо моложе. Гораздо моложе. Ю Чен болел. Это Земля. Она убивает. Ю Чен болел, он старел, он умирал. В этом мы похожи. По-другому. Не как с Лу. С Ю Ченом у нас нет ничего общего. Только купюры. Купюры, которые мы передаем из рук в руки. Обмениваемся. Я не знаю, что там нарисовано. Правильно, конечно, «напечатано». Или выведено. Или вытиснено. Я не знаю. Иногда мне кажется, я не знаю вообще ничего. Неон мигает. Ю Чен не дает мне сдачи. Я не спрашиваю. Я не требую. Мы с Ю Чен похожи – мы друг друга не спрашиваем. У нас разные интересы и разная жизнь. Общие только купюры, которые мы передаем друг другу. Из рук в руки. И Земля. Земля, которая убивает. На Марсе было проще. Бесплатная еда. Бесплатна жизнь. И бесплатная работа. Все бесплатное. Моя жизнь бесплатная. Меня оплатили два с половиной года назад. Заранее. Осталось полтора. Еще полтора бесплатных года. Ю Чен говорит, буду ли я брать напитки. Я взял. Хотя Лу и не требовала. Она умнее меня. Опытнее. «До свидания, Ю» «До свидания». Наверное, мы больше не встретимся. Нельзя. Бегущий по лезвию. Блейд-раннер. Они не говорят «убить». Впрочем, чужая терминология меня не касается. Идет дождь. Небо над Землей хмурое. На Земле каждый день пасмурно. Лучше бы я остался на Марсе. Я не смог. И не спрашивайте, почему. Не спрашивайте. Я сам не знаю. Вероятно, меня создали слишком свободным. Или наоборот – слишком замкнутым. Мне тесно. В самом себе – слишком тесно. Свобода или замкнутость? Я не знаю. Лу не ответит. У нее можно не спрашивать. - Извини. Возвращаться не буду. Дурная примета. Я взял чай. Будешь? Он холодный. И прекрати курить. Глупо выглядишь. Глупо она не выглядела. Капли падали. Кап-кап-кап. Надо идти. Надо двигаться. Жизнь – это движение. И мы двигаемся. Все ближе и ближе, и ближе. - Тебе не холодно? Ей не бывает холодно. Я знаю, но все равно спрашиваю.
Лу Райнер пишет:
цитата:
- Мне не холодно. И я не выгляжу глупо. – Лу помотала головой, губы вытянула трубочкой, со смешным звуком засосала макаронину. Жалко нет кисло-сладкого соуса. Еда кажется пресной. - Чай буду! С жасмином? – взяла пластиковый стаканчик, сделала маленький глоточек. Не с жасмином. С шалфеем. Вспомнилась мама. Точнее та женщина, которую она называла мамой. Она любила пить чай по утрам. С шалфеем, с жасмином. Будила поцелуем, а когда не хотела просыпаться – громко включала музыку. Как же называется эта музыка… когда протяжно тянул саксофон? То ли блюз. То ли джаз… В отличие от большинства репликантов у Лу была память. Как оказалась фальшивая, но такая реальная. На свой восьмой день рождение она получила красивое розовое платье и диадему как у принцессы. Правда, Лу не хотела быть принцессой и ненавидела розовый. Только сейчас начинала понимать – это не было правдой. Наверное не было. Она часто задавала себе один и тот же вопрос – зачем, зачем их создали? Зачем внушили, что она человек? Зачем позволили надеяться. Но даже своим маленьким ещё детским умишком она понимала – эти вопросы так и останутся без ответа. Но зато у неё были свои воспоминания. Те, которые действительно казались настоящими. Она помнила каждую ссору, все слова, что родители говорили друг другу. Она помнила, как тоскливо смотрела в окно, в пасмурное небо, мечтая о том, чтобы этот дурацкий дождь когда-нибудь прекратился. Она помнила, что если приложить большую ракушку из отцовского кабинета к самому уху можно услышать шум прибоя. Она никогда не видела моря. Она хотела увидеть. Ели молча. Рэй вообще был молчаливым, а Лу любила поговорить. Ещё она любила рисовать, читать книги, смотреть фильмы. Она любила узнавать всё новое, была любознательной, терпеливой. Ещё она любила китайскую лапшу и то как макаронины смешно перепутывались между собой. - Я читала, что было время, когда дождь шёл не всё время… а только иногда. – задумчиво произнесла Лу, покрутив китайские палочки в руках. – Знаешь, у меня дома было такое окно, оно показывало всё, что ты захочешь. И горы, и реки, и моря… - кажется, она ему уже об этом рассказывала. А может и нет. - Мне больше всего нравилась зима. Снег такой белый. Вот бы его увидеть. – Лу мечтательно вздохнула и выбросила бумажный пакет в мусорный бак. - Сколько у нас осталось денег? – плюшевый медведь, который до этого мирно сидел на холодной земле, поднялся на ноги. Он потянул свои мохнатые лапы к Лу и потребовал, чтобы его взяли на руки. Девочке захотелось пнуть его посильнее, но передумала. Устало наклонилась и прижала игрушку к груди.
Винни Янг любил искусство. Извращенной любовью, пожалуй, но как с искусством иначе? Взять, к примеру, живопись. Тут Винни был убежден, что «эти художники имели нас всех» − факт сам по себе не очень-то приятный, как и осознание того, что вот это размазанное белое пятно в углу на самом деле не концептуальный символ, а след от соплей. У художника был насморк и не было носового платка. А публика в восторге. И Винни решил, что «имел он этих художников». Так он стал вором, вандалом и идейным вдохновителем среди тех, кто так же любил искусство. Оставаясь при этом…
Директором одного из отделов одной кру-у-упной фармацевтической компании Америки. На презентациях он так и говорил: «Кру-у-упнейшая фармацевтическая компания Америки». Ну, в презентациях это так нужно: переходить на превосходную степень и вообще выражать восторг тем, что делаешь, чтобы тебя с твоим дерьмотоваром купили. Винни разрешалось добавлять немного иронии, потому что он был из тех поганцев, что сосут у босса. Ну, образно, конечно. Попробуй кто так в глаза сказать, ага. Все знают, что Винни Янг не пропустит ни одной юбки с мало-мальски приличной задницей. Директор по дистрибьюции оттого на него и бесится, что Винни завалил его секретаршу на его же столе. Пока директор был в клозете. «Вот так и счастье свое просрать можно». Винни был философ. Но насчет босса. С нынешним боссом Винни вместе штамповался в Гарвардской школе бизнеса. Прошлый босс дружил с отцом Винни. Нынешний босс был сынком прошлого босса. Именно так. Томми ширялся по-черному, но когда надо молвил словечко за Винни. Ну, когда тот, например, пошлет совет директоров скакать на толстом черном члене. Это если совет директором не поймет всей силы креатива Винни. В общем, директора терпели Винни, а Винни терпел директоров. У него были свои цели.
Очистить искусство. От того, что не нравилось ему. От того, что раздражало. От того, что заплесневело. «Я – единственная гребаная истина».
На прием к Вальднеру он попал благодаря своей профессии. Вальднер пристрастился к препаратам, стимулирующим потенцию. Винни чувствовал себя наркодилером, что тащит дозу богатому клиенту, который так обдолбан, что не может оторвать свою жопу от дивана и самостоятельно прийти на точку. Конечно, Винни отправил бы вместо себя какую-нибудь шестерку, не знай он об иной страсти Герберта Вальднера. Коллекция. Сомнительное украшение которой…
«Крик».
Винни присматривался к гостям. Выяснил, где находится картина. Пытался утащить Герберта в кабинет «на важный разговор», чтобы хотя бы покоситься на этот шедевр больного разума. Изрядно выпивший Герберт намеков не понимал и аудиенцию провел в ванной, где сразу же спрятал полученные лекарства. «Ну и хрен с тобой», – решил Винни, – «сам найду».
- Шикарный вид, – хмыкнул Винни, стоя в дверях кабинета. – Это я о картине. Он прошел внутрь, закрыв за собой. Эту бабенку он с неудовольствием примечал каждый раз, когда она вилась вокруг Вальднера. Привлекали ее деньги, понятное дело. Но задница что надо, стоит признать. - Винни Янг, – он представился, присаживаясь на край стола, делая глоток виски и не стесняясь, что поворачивается к даме спиной. – Директор по рекламе, наша компания выпускает лекарства. Наверное, слышали это «Мечтай и худей». Это фраза с окончательного варианта, а в оригинале было «Не жри и худей». Не пропустили за очевидностью. Видел вас в зале. Вы мисс…Магна Карта? – Винни не удержался и хохотнул в стакан. – Простите, шучу. Марла Картер, я запомнил. Смешное имя. Как эта картина. Никогда не завидовал этому чуваку, представьте, все время с открытым ртом, в ожидании, что вот-вот туда вставят, у-у.
Марла Картер пишет:
цитата:
Он все испортил. Пришел невовремя. Марла успела всего два раза затянуться и представить...
Представить, что она сделает, когда картина будет целиком в ее руках. "Крик" в некотором смысле был очень удобным объектом. Так уж он был нарисован. Его можно было аккуратно разрезать тонким лезвием на полоски. Ярко-оранжевые, темно-голубые, черные... Потом на такие же квадраты... Потом в крошку. Пока он не превратится в ничто. Просуществовав почти целых сто лет. Сто лет любви почитателей. Истерики искусствоведов. Воплей на аукционах. Трясущихся рук желающих купить. Украсть "Крик"... Это звучало. Будущей ночью он исчезнет. Его будут искать, поставят на уши полицию, знатоки будут ждать, где он объявится. Может, на каком-нибудь аукционе? Подозревать друг друга в том, что решились на дерзкую кражу ради единоличного обладания. Гадать, кто же любуется полотном, навсегда закрыв для себя возможность разделить удовольствие с кем-нибудь еще. А его просто не будет... Так уже было несколько раз.
- Мистер Янг, вы забыли сказать о себе самое важное, - Марла повернула голову, оторвавшись от созерцания полотна лишь ненадолго, чтобы увидеть, кто это решил вдруг придти сюда. - Вы хам, нахал и у вас дурное чувство юмора. Но в вас есть кое-что интересное. Вы умеете продавать бессмысленные вещи. А я помогаю таким, как вы. Я могу сфотографировать для рекламного плаката какую-нибудь модель так, что завтра же ваши продажи возрастут втрое.
Ей не понравилось, что он посмотрел на картину. Внутри завозилось неприятное чувство, похожее на ревность. К нему картина не имела никакого отношения. Она была ее мечтой. Мистер Янг был третьим лишним. - Зачем ты сюда пришел, Винни? Пить можно в другом месте. Если по старой памяти... В смысле потому что тут стол и женщина, то зря. Мне нравятся только коллекционеры, - теперь Марла повернулась и задумчиво посмотрела на ворвавшегося в ее тихое уединение нахала. - Ты коллекционируешь картины?
Мистер Тачит и леди Кавендиш расставляют точки над I.
Catherine Cavendish пишет:
цитата:
Она почувствовала, что Тачит поднял ее на руки и понес – в тот момент Кэтрин не смогла понять - куда, лепнина на потолке ритмично раскачивалась и подпрыгивала в такт безвольно повисшей руке, отчего-то голова казалась большой и пустой, как грецкий орех, а шея – тонкой и слабой. Она уткнулась носом в его плечо, и закрыла глаза, чтобы усмирить прыгающий в голове метроном, но сквозь зажмуренные веки пробивался отпечаток лепнины – негативом, как на тяжелой фотопластине, которую леди Кавендиш могла наблюдать в модном фотографическом ателье Берда в Лондоне прошедшей зимой. Лицо Артура тоже проступало негативными контурами – чуть ближе, чуть дальше… Тяжело хлопнула дверь, по лицу потянуло сквозняком. Кэтрин открыла глаза. Через распахнутые гардины струился серый утренний свет, светлые волосы Артура казались присыпанными мелкой серебристой пылью. Он выглядел растерянным. Тикали часы. - Хочу пить, - неразборчиво, почти через силу; непослушные губы едва шевелились, - вы… я у вас в комнате? Она снова зажмурилась. Подспудное желание прошедших суток, в котором леди Кавендиш не желала признаваться себе самой - когда-нибудь снова оказаться в его объятиях, отчаянный страх выдать себя, жгучая, до закипающих в углах глаз слез ревность к золовке… Слишком много переживаний для одного дня. - Отпустите меня, - руки на шее Тачита сцепились в замок, - мне лучше. Я сяду. От него пахло одеколоном, свежестью, мылом. Кэтрин помнила этот аромат с их зимних встреч; покинув Лондон, оставила в ящике с бельем забытый им надушенный носовой платок, аромат сандала вызывал к жизни картины их кратких страстных встреч, вспоминая о них, она краснела и казнила себя за распущенность, однако желание быть с мужчиной, несмотря на беременность, не уходило до последнего месяца, потом что-то произошло, и смутная тоска по его ласкам растворилась, уступив место полуосознанному желанию нежности. - Мне лучше, - убежденно прошептала она, – помогите мне сесть в кресло и позовите… нет, не надо! Кэтрин сразу отринула мысль о горничной, лишь представив гримасу удовлетворения на сморщенном, как печеное яблоко, личике Ханны Кавендиш. Голубые глаза Артура в нескольких дюймах от ее лица. Он держит ее на руках… Какая ирония судьбы! Зябко поежилась и попыталась соскользнуть на пол. - Никого не зовите. Дайте мне воды… или глоток вина. Если есть. Это пройдет, у меня бывала дурнота по утрам, с тех пор, как… вода с сахаром или вино помогают.
Arthur Touchet пишет:
цитата:
В глазах Кэтрин отразилось неопределенное выражение - непонимание, попытка что-то осознать, вспомнить... Она выглядела совсем несчастной и подавленной. Руки, вместо того чтобы оттолкнуть, еще крепче обхватили его за шею. "Бедная Кэти! Как ты изменилась," - подумал Артур, держа её на руках и вглядываясь в лицо - сознание постепенно возвращалось к ней. Он не привык, да что не привык, никогда не видел её такой. Безупречный туалет леди Кавендиш и легкий аромат лаванды - он всегда неуловимым шлейфом проскальзывал в ее комнате - всколыхнули воспоминания... Отголоски... нет, не страсти, испытываемой когда-то, но теплых чувств зашевелились в душе. Он никогда не желал Кэтрин зла, даже когда раздавленный просиживал в библиотеке после их разрыва, и не хотел, чтобы она страдала, по его либо чьей-то еще вине. Видит бог, она сама доставила ему множество мучений. А он ведь думал, что она посмеялась над ним, оставив сухую лаконичную записку, позабавилась и бросила, и, чтобы вычеркнуть его навсегда из своей жизни, исчезла из Лондона. Хотя кто знает, возможно, он был не так уж неправ. Гордая и неприступная леди, соблюдающая безукоризненность в одежде и прическе - этим Кэтрин отличалась всегда, даже сейчас, как уже отметил он, в своем нынешнем положении и не самом лучшем самочувствии. Изысканная и благородная - ему часто казалось, что у таких леди и чувства, и эмоции так же изысканны и недосягаемы, а переживания и душевные порывы они отмеряют строго дозированно, в определенные руки. Она опровергла подобное заблуждение, и иногда, задумываясь, он не переставал удивляться, что она нашла в нем, скромном эсквайре из Ноттингемшира? Решившись на эту поездку, он и сам не знал, какой прием ему будет уготован, но к такому обороту готов не был. Однако это должна была быть прощальная встреча...
- Вы уверены, Кэтрин? - её вид не внушал оптимизма, в глазах застыли готовые пролиться слезы. - Что не нужно позвать на помощь? Может быть, у вас есть доверенная горничная? Знает, что принести, чем помочь? - Успокойтесь! - настойчиво и твердо произнес он в ответ на ее попытки выскользнуть из его рук. - Не вырывайтесь! Неужели вы меня боитесь?! Бережно усадив леди Кавендиш в кресло, он накрыл её пледом, вернулся к двери и, выглянув в коридор и прислушавшись, закрыл дверь.
Бюро в отведенной ему комнате, вышедшее из моды как минимум лет двадцать тому назад, еще вполне могло сгодиться, чтобы черкнуть пару писем или расположить на нем графин с водой и полупустую бутылку бренди, что он и сделал, когда вернулся ночью, предусмотрительно прихватив их с собой из библиотеки. Подавив в себе желание сделать хотя бы глоток, Артур, ранее не испытывавший тяги к вину, грустно усмехнулся - если так пойдет дело дальше, он скоро сделается завзятым пьяницей. Он плеснул в стакан бренди, подумав, добавил воды и, подойдя к Кэтрин, поднес к её губам стакан. - Сахара нет, - улыбнулся он, - и вина тоже. Но думаю, это придаст вам сил. Если бы он мог как-то утешить, успокоить её, но что было в его власти. Увы, почти ничего. Интересно, - мелькнула в голове неуместная, совершенно крамольная мысль, - а если бы это были его жена и ребенок, как бы он вел себя, что чувствовал? Уж точно не допустил бы нахождения жены в комнате чужого мужчины... Впервые мысль о жене посетила его не как нечто абстрактное, не имеющее к нему никакого отношения, а вполне реальное и не такое уж неосуществимое. Откладывая объяснения, чтобы дать Кэтрин окончательно прийти в себя, он, пододвинув к креслу низенькую прикроватную скамеечку, присел рядом, и указав глазами на живот, а после подняв их на Кэтрин, с легким смущением спросил: - Когда?
Время и место действия: 2189г., Винтерштадт. Действующие лица: Ральф Драйер, 32 года, офицер полиции, Департамент по контролю над популяциями. Аристократ, представитель третьего поколения. Вакцинирован с рождения. Фрейа Йенсен, 23 года, беглянка. Родилась и выросла за пределами Винтерштадта, одна из «свободных людей». Волевая и сильная девушка, целеустремлённая натура с почти мифической тягой к жизни. Дополнительно: После глобальной катастрофы прежний облик Земли изменился до неузнаваемости: в условиях резкого похолодания планета выцвела, а человеческий вид модифицировался на генетическом уровне. Сильнейшие из оставшихся в живых поселились на территории современного Винтерштадта, технократического государства-полиса. Для укрепления иммунитета был выведен альбиний – особый препарат, подавляющий эмоции и развивающий интеллектуальные способности. Дорогостоящая технология выработки лекарства предопределила социальное неравенство: на шахтах эксплуатируются рабы и граждане с необратимыми мутациями. Особую группу населения представляют выродки, называющие себя «свободными людьми» – те, кто в силу необъясненных биологических причин сохранил способность проявлять эмоции. Как правило, они обитают вне единственно признанной государственности и утверждают, что началось возрождение природы. В период Третьего Канцлерства продолжается активная борьба с популяциями, характеризующимися нестабильной, несовершенной нервной системой.
Охранник ночной смены методично обходил здание. Коридоры мерцали потусторонним сиреневым светом, запертые двери офисов сияли матовыми металлическими табличками, на которых золотыми буквами, четким типографским шрифтом отпечатались названия. У двери с надписью «Веста» он задержался и прислушался. Из-за двери доносился шум голосов и гудение принтера. - Однако, - охранник покосился на наручные часы (половина одиннадцатого!) и подергал дверную ручку. Закрыто. - Однако, - присвистнул он еще раз. Инструкция требовала открыть и осмотреть помещение. Мужчина погремел связкой ключей, нашел нужный. Мягко щелкнул дверной замок. Луч фонарика скользнул по абсолютно темному и пустому офису, отразился от стеклянных перегородок и остановился на распахнутой форточке. С улицы донеслись звуки клаксонов и ровное гудение автомобилей. - Ах ты, черт, - выругался охранник, добавил парочку выражений покрепче, пожелал забывчивым сотрудникам «Весты» приятного вечера и захлопнул незапертое окно.
*** - Ушел? – поинтересовался Энтони. - Ушел, - согласно подтвердил невидимый хор присутствующих на собрании. - Прекрасно. Да будет свет. Бесенята уже волокли настольную свечу на батарейках мощностью в три ватта и бумагу к принтеру. Производитель обещал люминесцентное свечение в течение ста пятидесяти часов без перерыва. Времени хоть отбавляй. - Итаа-кх-х, - маленький толстый человечек, размером с мизинец руки среднестатистического мужчины белой расы, вальяжно покачивался на пресс-папье из малахита, раскуривая огромную сигару. Сигару он вытащил из хьюмидора босса. Босс, Большой Босс, или мистер Эм Дабл Ю Эйч, находя на столе сигарный пепел, сдержанно ругался и грозил уволить уборщика. Тогда Тони утраивал бдительность, и на некоторое время фокусы с сигарами прекращались. Но не сегодня. - Сегодня на повестке дня один вопрос. Александр и Лия. Лия и Александр. Доколе? Кто хочет взять слово? И…да. Кто будет вести протокол? – колечко дыма поднялось к потолку, вызывав дружное чихание сидящих в первых рядах кулерных.
Отправлено: 02.11.12 17:05. Заголовок: Просто стеб и ничего..
Просто стеб и ничего личного.
Кэт пишет:
цитата:
- Екатерина Александровна, приехали дизайнеры из «Весты», - голос горничной отвлек Кэт от размышлений по поводу новой шубки. Мысль о шубке закралась в хорошенькую головку Кэт неделю назад, а вчера (неожиданно для себя самой) она страстно захотела перестроить загородный дом. Желание явилось внезапно, как снег на голову, для нее самой и для папика, но когда папик противоречил своей девочке? - Котик, я ха-ачю-юю, - произношение выдавало в ней малограмотную уроженку Б-гом забытого провинциального городка, хотя об этом факте биографии Кэт предпочитала не упоминать. Все-таки полгода филфака (она вылетела в первую же сессию) позволяли ей причислять себя к культурной прослойке мегаполиса. - Хачю гостиную с вот такими штучками из зеленого малахита, и амурчиками по краям. Мраморными. А в спальне кровать поставить на ступеньки, и чтобы висела сверху эта… занавеска с кистями. А еще… Котик вздохнул и набрал номер давнего знакомого Марка. Котик был прагматиком.
- Пусть заходят, - Кэт изящным движением скрестила загорелые ножки в розовых туфлях и горделиво выпрямилась.
Отправлено: 04.11.12 19:50. Заголовок: Хотелки от игрока: ..
Хотелки от игрока:
цитата:
Примечание: предупреждаю сразу, что из всех видов ФРИ мне ближе всего "исторички", поэтому и желаемые темы отыгрышей у меня соответствующие.
Средние века:
- Робин Гуд и его Merry Men (или что-то аналогичное): лесная дружина, благородные разбойники, не дающие спокойно жить местным богатеям и шерифу. Как один из вариантов сюжета - попытка вызволить попавшего в беду товарища.
- Инквизиция.
Вариант "макси": героя (или героиню) обвиняют в колдовстве по ложному навету, начинается следствие. Исход его может быть как счастливым (жертве удалось доказать свою невиновность), так и печальным.
Вариант "мини" - беседа обвиняемого/-ой и обвинителя, уговоры отказаться от ереси/признать свою вину, чтобы немного смягчить свою участь.
- Мини-отыгрыш: диалог между рыцарем-похитителем и заключенной в его замке девой (что-то в духе глав "Айвенго", посвященных Буагильберу и Ревекке).
Новое время:
- Эпизоды из жизни бродячих актеров (привет "Капитану Фракассу"!);
- Первые колонисты в Новом свете (на территории нынешней Канады или США): дикая неосвоенная местность, нападения индейцев, шляющиеся поблизости хищники, эпидемии, можно приплести еще и мистику.
- Примерно то же самое, что и в предыдущем пункте, но действие происходит не в Северной Америке, а в Австралии. Кстати, вместо первых колонистов героями могут быть сбежавшие преступники, отправленные в Австралию в ссылку.
- Вандейский мятеж в 1793 году. Осада башни Тург какой-нибудь крепости, перехват курьера с важным письмом, бой между "белыми" и "синими", переправа вандейцев через реку... Идей много. )
- Серия мини-отыгрышей по мотивам рассказов Джека Лондона. Примерно в таком духе: есть небольшой поселок, затерянный в глуши североамериканских лесов, где живут разные люди: старатели, охотники, временно прибившиеся сюда авантюристы, немногочисленные индейцы - коренные обитатели этих мест... И время от времени с кем-то из обитателей поселка происходит какая-нибудь история.
Для затравки могу предложить отыгрыш в духе рассказа "Любовь к жизни": двое героев заблудились в лесу и им надо как можно скорее добраться до своих. Один из персонажей (а то и оба) могут быть каким-то образом ранены или слегка покалечены. Для пущей остроты сюжета можно еще добавить запутанные отношения между героями: двое неприятелей остались наедине с судьбой и лесной глушью.
Новейшее время:
- Гражданская война в России. Тут возможных сюжетов много, были бы желающие поиграть. :)
Не историческое:
- Фильм-сказка "Не покидай": а что было потом? Как знают смотревшие этот фильм, его финал остается открытым, и поле для воображения там богатейшее...
- Ну, и из разряда совсем утопических желаний - хотелось бы поиграть во что-нибудь по фильму "Ученик лекаря", но сюжетов для возможных отыгрышей я пока не придумала. Да и сам фильм мало кто знает.
Требования к игрокам стандартные - грамотность, стилистическая адекватность. Администратор может попросить у претендента пробный пост на заданную тему.
Смотреть на сестру через экран монитора не хотелось. Мартин предпочел бы увидеть ее вживую. И даже был готов привести весомый аргумент этой встречи: теперь зараза была ему не страшна. Вот только слова доктора заставили его промолчать. Получалось, Кристина не представлял для него угрозы, но он представлял угрозу для нее. «Любая инфекция… Да нет, не любая…» - был один вирус, способный рази навсегда изменить состояние сестры к лучшему, но о том, чтобы использовать его Новацки даже не думал. Это было не спасение. Это было хуже, чем убийство. Взгляд скользнул по неживому лицу Кристины, и Мартин отвернулся. - Достаточно, пан доктор, - слишком тяжело было видеть близкого человека находящимся на грани жизни и смерти, видеть и не иметь возможности ничего изменить. – Давайте займемся делом. Чем быстрее вы найдете вакцину против вируса, тем быстрее мы с сестрой сможем увидеться. И да, я буду поблизости. Так близко, как только смогу. Идемте. Бывший охотник собирался сопровождать Кислевского, остановившись там, где он сам сумеет почувствовать присутствие Стивена. Это будет граница, переступить которую следует только в критической ситуации.
Адам Кислевский пишет:
цитата:
Дверь палаты-пенала распахнулась с характерным щелчком. - Как вы себя чувствуете? – стандартный вопрос нестандартному пациенту, - сегодня я перелью вам еще одну порцию крови. Вероятно, чтобы усыпить бдительность вампира, следовало бы немедленно рассказать ему о вирусной теории - много терминов, больше тумана, толика уверенности в своей правоте априори, и необходимости продолжить опыты. Мартин Новацки остался в освещенном голубоватым светом холле, словно споткнувшись на ровном кафельном полу. Кислевский понял – дальше нельзя. Зверь почуял зверя. Да, он старался помочь ему… видимо, из желания отомстить, но главным аргументом оставалась Кристина. Когда он узнает о смерти сестры, все изменится. «Едва ли тот станет менее опасным, чем этот, - из памяти не могли просто так стереться жадный блеск в глазах хищника и рамка из багровых десен, подчеркнувшая клыки… - значит, надо сделать так, чтобы не узнал как можно дольше…»
Кислевский открыл холодильник, взял силиконовый цилиндр с кровью с верхней полки, аккуратно вскрыл две ампулы транквилизатора, ввел в пакет, привычно встряхнул, «выцедил» через дозатор порцию на пробу. Лаконичная четкость манипуляций была прежней, особенного страха он не чувствовал, но легкое беспокойство в нынешних действиях все-таки было – оказалось, ощущение еще одного зверя за спиной странным образом не убаюкивало, а усиливало нервозность. - Можете оценить, - Кислевский протянул вампиру мензурку с кровью, - похоже, в вашем деле есть подвижки. Я хочу проверить эту теорию сразу после переливания. Возьму еще немного вашей крови и исследую на наличие обломков вирусных транскриптаз.
Если лгать, то лгать убедительно. Готовя ловушку, подкладывай приманку пожирнее. Протягивая жертве яд, подари надежду. Это способствует снижению подозрительности.
Она подошла к краю пропасти слишком близко. Под ногами крошилась глина, с треском выскальзывали камешки, падая в пустоту без дна. И отступить бы… и не оступиться. Кэтрин зябко обхватила себя за плечи и начала раскачиваться – взад-вперед, гася слабую боль под ребрами. - И как вы намерены меня наказать? Она понимала, что может лишиться всего – имени, положения, надежды на спокойную жизнь, будет заклеймена чем-то более постыдным и во стократ худшим, чем телесное клеймо, будет вынуждена провести остаток жизни на отдаленной ферме, лишив свое дитя возможности получить воспитание и образование, достойное джентльмена!.. И это придавало сил смотреть в глаза свекрови прямо; она сражалась не за право распоряжаться сподовским фарфором. Какими далекими и смешными казались ей пикировки, подобные вчерашней. Общество отвергнет бастарда так же, как отвергнет падшую женщину. И жизнь ее, и судьба сейчас в ручках сухонькой женщины, которая ее…да, ненавидит. - Неужели вы предадите огласке случившееся, тем самым подвергнув остракизму меня и выставив на осмеяние своего сына, мадам? - медленно проговорила она, - адюльтер порицают, но втихомолку потешаются не над обманувшей женой, а над обманутым мужем, вы желаете слышать смешки за собственной спиной?
Hanna Cavendish пишет:
цитата:
- Ты еще пытаешься торговаться, Кэтрин? И это все, что ты можешь сделать, являясь преступницей? В тебе нет ни раскаяния, ни стыда - лишь упорство. Ты цепляешься за свое отвратительное поведение, ища в нем защиты и спасения. Как это мерзко...
Ханна брезгливо поджала губы. Ее невестка оказалась не просто грешницей, но закоснелой в своем грехе. Или она такой и была? Красивым плодом, сгнившем внутри? Только Джонотан этого не заметил. Жаль, что порочные наклонности не написаны на лбу.
- У меня нет права наказывать, Кэтрин. За все, что ты натворила, отвечать тебе придется не передо мной, а перед тем, кого ты, видимо, не часто вспоминаешь. Мне же можно лишь сделать все, чтобы порок не мог восторжествовать, очернив тех, кого ты обманула и оскорбила. И прежде всего, моего сына. Ханна чувствовала себя сильной и правой. - Твой сын не войдет в семью Кавендишей. Его отправят туда, где ему и надлежит быть - к таким же, рожденным во грехе детям, родители которых не заслуживают снисхождения. Если Богу будет угодно его защитить, он даст ему приемных родителей. Все же узнают, что сыну Джонотана Кавендиша, увы, не суждено было родиться на свет и жить. Ты же... Остаток своих дней тебе придется провести отнюдь не в Блэкберн-холле, а далеко от него, на какой-нибудь ферме. Ты была безумной, решив встать на стезю греха. Бедной безумной леди Кэтрин Кавендиш ты и будешь в глазах всех. Если кому-то заблагорассудится связать твое сумасшествие с потерей ребенка... что же, так тому и быть. Да. Именно это я и скажу Джонотану. Уверена, что он согласится со мной.
Сцена седьмая Наглядно демонстрирующая, что любое приятное событие обязательно потянет за собой всеобщее обсуждение и даже осуждение. Миссис Уиллоби вернулась с верховой прогулки с мистером Тачитом, и все бы было хорошо, если бы ее мать не расценила поведение молодой вдовы сверхпредосудительным и не преисполнилась решимости попросить мистера Тачита уехать.
Сцена восьмая, в которой Кэтрин Кавендиш случайно признается мистеру Тачиту, что он истинный отец будущего маленького Кавендиша. У стен и дверей очень внимательные уши, из-за чего не только мистер Тачит приходит в полное смятение, но и миссис Уиллоби погружается в полное уныние, а Ханна Кавендиш - в ярость.
Сцена девятая, в которой имеет место быть разговор свекрови и невестки, где вторая пытается защищаться, но желанию первой устроить все самым приличным образом ничто не может помешать.
Особенности межпланетных перелетов в условиях жесткой конкуренции.
Мэл Рейнольдс пишет:
цитата:
«Вот дьявол!» – встревоженный голос Джейна вырвал его из полусна, в котором, кажется, по-прежнему свистели пути и взрывались снаряды. Капитан Рейнольдс вздрогнул и открыл глаза. Серыми пятнами, словно нехотя, проcтупил потолок каюты, очертания предметов скрадывал полумрак. Снова замигала и захлебнулась красным лампочка экстренной связи. На ходу запрыгивая в сапоги, Мэл сквозь зубы поупражнялся в мандаринском, незлым тихим словом помянув Джейна и всю его немногочисленную родню. Лапочка продолжала мигать. Однако ровный гул двигателей настраивал на оптимистический лад. По крайней мере, Серенити в порядке, а это уже много. - Что стряслось?- капитан появился на кокпите через минуту после Уоша и Зои. Разумеется, вуалехвостым было не до сна. - Сигнал бедствия. Просит о помощи какая-то леди, - ровным голосом поведал Уош, щелкая кнопками на навигационной панели, - момент… по данным сканера, кораблик на ходу, двигатели работают, ядерный кожух в норме, но птичка утверждает, что экипаж уничтожен. Правда, проблемы с генератором защиты, а вот внешнее это повреждение или нет, точно сказать не могу… С некоторых пор леди, просящие помощи, были для капитана чем-то наподобие голодных кошек в мешке. - Для Пожирателей слишком близко к Центру, для мародеров… - Мэл неуверенно почесал переносицу, таращась в экран. - Корабль оснащен орудийными системами? - Нет, Мэл, обычный легкий транспортник. По крайней мере, на первый взгляд. Я подойду поближе. Они подошли поближе. Сквозь помехи на экране протаяло строгое женское лицо с испуганными глазами и бледными губами-ниточками. - Чем мы можем вам помочь, мэм?
Джейн Кобб пишет:
цитата:
После вопроса Мэла на женском лице с экрана появилось выражение непередаваемого облегчения. - Zhōngyāng xīngqiú de róngyào*, меня кто-то услышал, - выдохнула она, на миг прикрывая глаза. Почему-то в этот момент Джейну показалось, что сейчас она потеряет сознание. Но нет, через секунду незнакомка заговорила снова. – Я помощник капитана торгового судна «Утренняя звезда». Наш корабль шел с грузом на Персефону. Несколько часов назад нас атаковало незнакомое судно без названия и опознавательных знаков. Они пробили нашу защиту, взяли нас на буксир, проникли внутрь, убили всех, кто был на борту… И снова глаза женщины закрылись, как будто она собиралась вот-вот грохнуться в обморок. Но спустя несколько секунд помощник опять овладела собой. - Их интересовал наш груз… Меня ранили, но видимо, сочли мертвой. Только по этому мне удалось остаться в живых… На корабле повреждена система жизнеобеспечения, была утечка кислорода. Я не знаю, насколько его еще хватит, но дело не в этом… Во время стрельбы они испортили наш передатчик дальнего радиуса действия, мы даже не успели послать сигнал бедствия… Если бы вы связались с ближайшим военным крейсером или с планетой… Глаза женщины снова закрылись. И на этот раз открыть их она уже не смогла. Бледное лицо исчезла с экрана, давая понять, что говорившая таки отключилась. Но не это заставило Джейна произнести: - Мэл, нам нужно проверить этот корабль. Давай высадим десант, - судьба незнакомки его не волновала. Пусть хоть ласты склеит, ему-то что. – Ты только подумай, сколько всего там можно будет взять. Запчастями разживемся. О личных вещах экипажа, среди которых могло быть что-то ценное, Кобб предусмотрительно умолчал. Зачем делиться тем, что можно оставить себе.
Отправлено: 06.12.12 14:41. Заголовок: Сказка и одновременн..
Сказка и одновременно объяснение в любви фильму "Леди Ястреб", который для игроков является и путеводной звездой, и вдохновением, и точкой отсчета. О том, что может получиться, если прекрасный рыцарь отвергает любовь жены герцога, особенно если он счастливо влюблен в его дочь, а герцогиня зла, прозорлива и умеет колдовать.
Они удалялись, и их силуэты растворялись в тумане, а Эльда все стояла и ждала, ждала с нетерпением. Смотрела на их переплетенные пальцы, на то, как нежно Раймонд обнимает Аньель, вспоминала, каким счастьем светились их лица. И как утром он отверг ее, Эльду. Сухие, горячие глаза герцогини стали влажными, заблестели первыми слезами, долго дрожавшими, пока наконец не пролились двумя влажными дорожками прямо в подставленную ладонь Эльды, смешавшись в ней с собранной росой. Она подняла глаза к луне и заговорила. И со словами ее вода в протянутых ладонях как будто закипала, обращаясь маленьким светящимся облаком, которое росло и, оторвавшись, поплыло к влюбленным, чтобы осыпать их дождем искрящихся капелек.
Свет луны, роса земли И тумана покрывало – То, что Вас соединяло, Вас навеки разделит. Пусть слеза моя и стон, В чаше неба растворятся, И, покуда ночи длятся, Станет волком рыскать Он. Утро напоит сполна Землю свежею росою – Днями станет без покоя Ястребом летать Она.
Мне свидетели – Луна, Росы-слезы, стон-туман: Не обняться Вам ни ночи, Не видаться Вам ни дня. Ночь Ей с волком проводить, Птицу днем Ему ловить – До тех пор, пока заклятью На росе вечерней быть.
Раймонд Крэгерн пишет:
цитата:
Конь тревожно повел ушами, фыркнул и остановился, будто туманная пелена, подобно паутине спутала его ноги. И у самого Раймонда было подобное ощущение. Будто неведомые нити протягивались к нему из серой мглы, лишая подвижности, притягивая к земле. И не в силах противиться им рыцарь рухнул на четвереньки. Новая капля росы скользнула по щеке, оставляя на ней мокрый след, который в один миг превратился в полосу черной шерсти. Мир вокруг преображался… Сквозь туман пробились звуки и запахи, доселе неизведанные. Чувствовался запах костра… слышалось блеяние овец. Это чабаны, пасущие отары на холмах за замком, готовились ко сну. Пальцы на руках свела судорога, и с трудом опустив взгляд, Раймонд увидел, как преображается его ладонь, сменяясь звериной лапой… как укорачиваются суставы, как удлиняются ногти… И из груди вырвался крик ужаса… Туман становился все более плотным, словно могильный саван…
Аньель пишет:
цитата:
- Раймонд! – воскликнула девушка, пытаясь спрыгнуть с коня, чтобы помочь рыцарю, который уже лежал на земле, терзаемый неведомыми чудовищами. – Раймонд! – в голосе поначалу услышать можно было тревогу за самого близкого человека на всей земле, затем – страх и еще один крик ужаса слился воедино с криком.. воем Раймонда, который уже не был собой, который вдруг в один миг стал зверем. Одежда лежала на земле, небрежно брошенная. А рядом, широко расставив лапы, растрепанный и взъерошенный, стоял огромный волк. Конь испуганно дернулся, встал на дыбы и Аньель, у которой и без того не было сил держаться, соскользнула на землю, падая навзничь. Однако, она не почувствовала боли, не ощутила с какой неприветливостью встретила ее земля, не понимала, что испуганный конь, рвущийся в сторону, может затоптать ее. Лишь один человек, обращенный по чьей-то злой прихоти в волка, волновал ее. Внутри возникла пустота, медленно заполняемая неверием. Девушка надеялась, что это глаза обманывают ее. Что слух подводит. Что мир вокруг сошел с ума. Она, чуть приподнявшись, протянула руку, пытаясь дотронуться до волка. А конь, вдруг обретя возможность двигаться, шарахнулся в сторону. Аньель было все равно, даже если бы зверь растерзал ее сейчас. Пусть! Пусть он убьет ее, лишь бы этот нежданный кошмар, столь резко контрастирующий с недавним счастьем и от того кажущийся еще более невыносимым, закончится как можно скорее. - Раймонд.. Раймонд! – вот только разве ее крики и мольбы могут все повернуть вспять?
Канун Нового, 2000 года. Затерянный в снегах сибирский поселок, маленький аэродром, задержка рейса. Сакраментальное «Красноярск не принимает» оборачивается неожиданным соседством в провинциальной гостинице, случайными встречами и преднамеренной слежкой. Командировочный офицер, неформал-толкиенист, провинциальная королева красоты, авантюристы - охотники за раритетами... Каждый желающий может присоединиться, найти попутчика и написать свою историю. Требования к приходящим игрокам стандартные - грамотное письмо, соблюдение реалий, стилистическая адекватность.
Тимофей Максимов и Цейс берут штурмом первую крепость.
Инесса пишет:
цитата:
На снежно-белом просторе серым бугром возвышалось здание, с одного торца которого слабыми лампочками мерцало название гостиницы. Вообще-то гостиница называлась «Дружба», но буквы «р» и «ж» давно уже не горели, так что теперь похожий со стороны на ангар дом твердо обещал неверной цепью тусклых огоньков «ДУБА».
Если войти в этот момент внутрь, то взору несчастного, спасающегося от метели, предстала бы странная картина. Маленький холл, из которого куда-то в бесконечность вел длинный полутемный коридор, по бокам которого угадывались двери. Большую часть холла занимал заваленный счетными книгами стол. Лампочка в холле была одна, и сияла она над столом, все остальное оставляя в тени. За столом стоял стул, на котором сейчас никто не сидел. Зато на стуле стояли. Точнее - дама весьма весомых достоинств. Дама была в шелковом шуршащем платье, шерстяных носках и обута в одну босоножку на короткой шпильке, такой тонкой, что было страшно смотреть. Такие были созданы явно для женщин менее заметных. Вторую босоножку дама сжимала в руке, целясь в стремительно удаляющуюся от нее на стене точку. С боковой стены за дамой наблюдала вырезанная из журнала «красотка» Джулия Робертс.
- Ах ты, паразит… - взвизгнула она (дама, а не Джулия, конечно), припечатывая спешащее прочь существо словами и подметкой. Существо звучно шлепнулось на пол и замерло. Входная дверь хлопнула, закрываясь. Дама ойкнула и повернулась, стремясь поскорее разглядеть вошедшего и оттого не заметив, что существо было не убито, а всего лишь ненадолго оглушено, и уже чесало прочь во все лапки и усы.
Теперь, когда дама повернулась к двери, можно было заметить, что у дамы, которую звали Инесса, тщательно начесанные, осветленные волосы и шелковое бордовое платье с широким вырезом. Открытые вырезом массивные шея и декольте были увешаны десятью нитками искусственного жемчуга. Две грозди таких же жемчужин опасно покачивались в ушах. Глаза дамы были подведены в стиле шестидесятых. Губы, в полном соответствии со стилем Мерилин Монро, были ярко красными. Стоило признать, что Инесса стоила трех Мерилин Монро, по крайней мере, в весовом эквиваленте точно.
- Ой, - отреагировала на вошедшего новоиспеченная Золушка и спрыгнула со стула, издав при этом примерно тот же звук, что и Камаз, скидывающий привезенный песок, и громогласно, жизнерадостно поинтересовалось, - ну что, мальчики, вам тоже улететь не получилось? Разумеется, она не очень разглядела в темноте вошедших и совсем не заметила собаку, а к обращению «мальчики» прибегла по той же неведомой логике, по которой четвертью часа раньше назвала сухонькую старушку «девочками».
Тимофей пишет:
цитата:
Прежде, чем войти в обшарпанные двери, Тим постоял у крыльца, глядя, как снежинки начинают вихриться в воздухе. Цейс встал рядом, плотно прижимаясь плечом к бедру хозяина, потом мотнул головой, стряхивая с морды тающий снег. Максимов чуял проблему.
Таксист не стал возражать против собаки - Тим аккуратно расправил на заднем сиденье собственную куртку, спасая обивку от мокрых лап. Так и доехали. Внешний вид гостиницы не обнадеживал. Администратор с синдромом вахтера, тяжелые свинцовые груши на ключах, мокрые полотенца, кровать-сетка (не худший, кстати, вариант…) Наверняка. Но ведь мир не без добрых людей? Тим толкнул дверь и оказался в полутемном холле. Глаза не сразу привыкли к полумраку, так что прелести администратора Максимов сперва оценил по звуку прыжка. - Здравствуйте, - вежливо начал он хриплым с мороза голосом. – Не получилось… В голосе гостя прозвучали отчетливые виноватые нотки. Если он правильно оценил обстановку, спустя несколько минут его обвинят уже в том, что он вообще появился на свет. Собаку тоже.
Тянуть кота за хвост Максимов не стал – шагнул к стойке. Следом за ним, вильнув кончиком хвоста, потянулся пес, держась плотно у левой ноги и не отставая ни на шаг. - Мне бы номер. На двоих.
- Миха! Мишаня!.. – маленькие черные глазки из-под шапки спутанных волос смотрели настороженно, - к тебе хмырь какой-то. На «хмыря» он не отреагировал, брезгливо отодвинул плечом волосатого уродца и шагнул через порог. Но что-то было в глазах такое, от чего волосатик судорожно дернул кадыком и суетливо заерзал, захлопотал в углу, отставляя в сторону пустые бутылки. Спертый, словно лежалый воздух и дым коромыслом. На спинке кресла красовались необъятных размеров дамские рейтузы. Корзун поморщился. Мишаня вынырнул сбоку, из кухни, почесывая плоскую прыщавую грудь и торжественно раскачиваясь, как матрос, сошедший на берег после полуторагодовалого плавания - так враскачку к двери и приполз, пытаясь изобразить на сморщенном личике узнавание. Судя по всему, ребята дошли до нужной кондиции. Деньгами разжились? Затылок царапнуло неприятное предчувствие.
Через четверть часа Мишаня, прижатый к стене, как жук-плавунец дрыгал лапками и отчаянно скулил: - Да я почем знаю, что за баба?! П-пусти, ч-черт. Задушишь… Обычная баба, молодая. Сто баксов за четыре бумажки дала, какой дурак откажется! - Когда была? Сегодня? – ровным голосом уточнил Денис, ослабляя хватку. Мишаня сполз на пол, по-рыбьи хватая ртом воздух. - Утром еще! И сразу уехала. Бабки отдала, картинки забрала и на такси уехала. Я в окно видел. - Одна была? - Одна, - освобожденный алкаш потирал покрасневшее горло. - Ладно… Как выглядела покупательница? Продавец заюлил, пересыпая слова вкраплениями матерка, характеризующего визитершу... скорее позитивно. «Волосы темные, короткие», «куртка черная» «такая, фигуристая», - «толстая, что ли?» - «не, не толстая… фигуристая». - Лицо какое? - Лицо… лицо как лицо, нормальное… не разглядел. Глаза злые, - выдохнул Мишаня. – Мужик, отстань, а? Мои картинки, кому хочу, тому продаю. В его возражении был резон. - Картинки все ей продал? - Все. Вот и Ленька сбегал домой, одну приволок. Я ребятам раздал… ну, для вдохновения. Волосатик важно кивнул. Для вдохновения, мать вашу. - Не все… - из-за диванной подушки показалась выбеленная перекисью водорода патлатая голова. Помятая физиономия сияла осыпающейся боевой раскраской индейцев племени майя. – У меня одна осталась. Миха сказал, баба на ней на меня похожа. Вот оставила патрет на память, – малиновые червяки подвижного рта распялись, обнаруживая нехватку второго верхнего резца.
«Патрет» он выкупил у кокетливой синеглазки за пятьдесят убитых енотов. На плотной бумаге, с бледно-сиреневым оттиском в нижнем правом углу на обороте – «Kunstverein Bremen», проступал контур строгого девичьего лица в обрамлении тончайшей паутинки волос, плавная линия шеи, абрис нежной груди и теплой сепией сбрызнутые бедра… Бледно-кофейный лист вибрировал под пальцами, когда он укладывал его в папку между двумя своими карандашными набросками на кусках ватмана. Мишаня довольно осклабился. - Ну, бывай, приятель, - и снова потер красное пятно на кадыке. Корзун вышел, вытирая ладонь о носовой платок. Платок выбросил в урну у подъезда. Перед глазами плавали тонкие угольные штрихи, спящая красота, заключенная в лаконизм дюреровской графики.
Герцогиня вернулась в замок еще затемно. Ее платье было тяжелым от ночной сырости, подол - мокрым от росы, она устала, но вместе с тем глаза ее блестели лихорадочным блеском. На душе ее было радостно и легко, как будто удалось ей сбросить с груди своей камень, мешавший ее сердцу биться, а ей - дышать. Жаль ей было лишь одного: что пришлось ей довольствоваться одним воем зверя да криком Аньель, пусть и было в нем неподдельное, большой силы отчаянье. Если бы можно было не только услышать, но заглянуть в глаза Раймонда, когда терял он человеческий облик, увидеть непонимание и страх перед неизведанным, рассмеяться в лицо... Увы, колдовство не всесильно...
Радостное волнение было столь велико, что и думать было нечего, чтобы заснуть. Герцогиня и не хотела спать. Она ждала своего мужа, герцога, который должен был нанести влюбленным еще один удар. И бледная кожа, и черные круги под глазами, о которых, охая, решилась ей сказать служанка, вызвали у Эльды только смех. Это было как раз то, что нужно, перед свиданием с супругом. Она сменила только платье на небесно-голубое, чтобы свидетельствовало оно о чистоте ее мыслей и желаний, подготовилась к встрече - на щеке, шее и запястьях ее теперь были царапины - и села у окна. Наконец, когда солнечные лучи показались из-за горизонта, заскользили по траве, заставляя сверкать и переливаться капельки утреней росы, послышались звуки возвращения. Эльда поднялась со своего места, без излишней торопливости, но и без промедления, заспешила навстречу мужу, и, когда поднимался он к ней по лестнице, то увидеть был должен свою жену, протягивающую к нему руки, на лице которой застыло выражение тоски и отчаянья.
Persona пишет:
цитата:
Лицо Герцога, в другое время обычно вялое и невыразительное, при встрече с супругой всегда озарялось спокойной радостью.
Шесть лет назад, когда его первая жена умерла, так и не успев родить ему сына, Герцог с тяжелым сердцем и большой досадой принялся за поиски новой. Нельзя сказать, чтобы он совсем не любил матери Аньель, но страдал он куда больше не от ее потери, а от необходимости снова и в уже немолодом возрасте проходить через утомительные свадебные хлопоты. Он всегда был человеком обстоятельным и не любил ни перемен, ни суеты.
Поэтому Эльда сперва пленила его вовсе не красотой своей, но рассудительностью. Выбрав ее в жены, Герцог считал, что сделал всего лишь удачное приобретение, как бывало, если он покупал хорошего коня или брал на службу ловкого сокольничьего. Но шло время, и за приготовлениями к свадьбе он сам не заметил, как позволил ей полностью завладеть его сердцем. А когда спустя менее чем год жена подарила ему наследника, счастью Герцога и вовсе не было предела. С тех пор любое желание супруги было для него законом.
Вот и теперь он сначала, улыбаясь, принял ладони Эльды в свои и только спустя мгновение разглядел горе в ее глазах. Недоумевая, он оглядел жену, отмечая свежие царапины на ее шее и руках. Взгляд его тотчас погас и помрачнел.
Поспешно оглянувшись на следующих за ним слуг, Герцог сделал в их сторону небрежный жест, означающий, что те могут удалиться. Не отпуская рук Эльды, он увлек ее в любимую им уединенную залу, чтобы выведать все о ее горе.
- Душа моя, - как мог нежно заговорил он, - Откройся мне, отчего печальны глаза твои? Не приключилось ли дурного с нашим сыном в мое отсутствие? Следы какого несчастья я вижу на белой твоей коже? Скажи только слово, и виновного я своими же руками лишу жизни!
Скорый поезд до Праги уже довольно давно отъехал от Центрального вокзала Берлина и теперь мягко покачивался на рельсах, периодически отплевываясь от навязчивой дорожной пыли клубами белого пара, вырывающимися из-под колес, и набирая скорость, когда дверцы одного из купе первого класса тихо раздвинулись, впуская из прохода вагона в свой никелировано-бархатный уют молодого, лет двадцати с небольшим человека в строгом английском костюме, меж тем, сидящем на своем обладателе с той самой непринужденной элегантностью, что выдает либо давнюю привычку к ношению подобной одежды, либо врожденную породу. Впрочем, учитывая возраст вошедшего, говорить приходилось, скорее, именно о последнем.
Учтивым кивком приветствовав свою единственную на сей момент попутчицу, молодой человек опустился на противоположное сиденье и, устроившись у окна, а после перебросившись с нею несколькими приличествующими случаю фразами на немецком, некоторое время просто рассматривал сменяющиеся за стеклом виды небольших, похожих на пряничные своей нарядной ухоженностью германских деревушек и придорожных посадок с уже довольно отчетливыми вкраплениями желтого цвета, особенно приметными на фоне пронзительной синевы позднего сентябрьского неба. После, укачанный мерным постукиванием колес, ненадолго задремал, а когда проснулся от легкого толчка на каком-то из поворотов, извлек из внутреннего кармана пиджака карандаш и небольшой сборник «сrosswords», новомодного интеллектуального развлечения, страсть к угадыванию которых за последнее десятилетие охватила, считай, весь мир.
Дама напротив, как вскоре выяснилось, тоже явно была не из числа особ, склонных демонстрировать повышенную общительность. И все то время, пока Олег Закревский, а именно так звали молодого любителя английских головоломок, занимался своими делами, она тоже молчала. Либо точно так же, как он сам, глядя в окно, либо склоняясь к книге. Пару раз они, правда, ненароком сталкивались взглядами, и тогда на долю Закревского выпадала одна из тех мягких, чуть застенчивых улыбок, которые, как он уже успел заметить, были свойственны его молчаливой попутчице, и которую он немедленно же ей и возвращал. Была она, к слову сказать, дамой не слишком юной, однако, как это часто принято выражаться – «со следами былой красоты». Впрочем, о том, что ее красота была – да уже сплыла, конечно, говорить все же было еще слишком рано. Но уже достаточно вовремя, чтобы полностью исключить вероятность необременительного дорожного флирта – извечного развлечения молодежи. Потому, верно, и протекала столь спокойно и можно сказать размеренно почти вся их поездка. Тем не менее, на исходе третьего часа пути Олегу все же случилось первому нарушить их несколько затянувшееся, хотя и такое уютное молчание.
- Простите, мадам, - на сей раз он заговорил с нею по-французски, знал этот язык гораздо лучше и еще был почему-то совершенно уверен, что она сможет его понять и ответить. – Неловко отвлекать Вас этим, однако, может быть, подскажете верный ответ? Ломаю голову битый час и никак не могу вспомнить… да по правде, и не знаю, - усмехнулся он и быстро пожал плечами, отчего сразу стал смотреться совсем мальчишкой, зачем-то нацепившим отцовский пиджак. – «Энергичный танец, распространённый в XV и начале XVI века в Бургундии» – вот и скажите на милость, что это может быть такое? Есть две буквы «о» - вторая и предпоследняя. На Вас вся надежда!
Светлана Ланская пишет:
цитата:
Светлана Юрьевна возвращалась домой – точнее сказать – в Прагу, ведь несмотря на то, что они с мужем уже несколько лет как обосновались в этом городе в уютной квартирке недалеко от Вацлавской площади, своим домом они по-прежнему считали Петербург, покинутый и теперь уже потерянный для них навсегда. Неделю назад Жану пришлось ехать по делам в Берлин и его жена вызвалась сопровождать его. Во-первых, чтобы не скучать одной без него. А во-вторых, это был повод навестить старую тетушку, которая давно звала к себе Лану. Правда, уже к концу нынешней недели, женщина начала жалеть, что решилась ехать с мужем. Он был целыми днями занят, старушка-тетка невыносимо жаловалась на все на свете – от погоды до несносного урчания соседского кота, которого зачем-то постоянно заманивала к себе в квартиру и поила молоком, а Берлин Светлане Юрьевне вовсе и не нравился, и она решилась ехать назад. Тем более что в среду было назначено собрание благотворительного общества, в котором она состояла и которое не могла пропустить.
Жан проводил ее до вокзала, но до отправления поезда не остался, простившись с женой до будущей пятницы и пожелав ей доброго пути. Проводник помог Светлане Юрьевне разместиться, разложил ее вещи и пообещал лично напомнить мадам об обеде. В течении первых двадцати минут в вагоне первого класса у Светланы Юрьевны попутчиков не было и она уже начала надеяться, что до самой Праги ее одинокое путешествие никем не будет нарушено. Но вскоре дверь вагона открылась и молодой человек, извиняясь, но не сожалея, прошел внутрь купе, расположившись напротив нее.
Впрочем, надо отметить, к радости Светланы Юрьевны, он не был из числа той назойливой публики, которая встречается в поездах, и так и норовит рассказать всю историю своей жизни и жизни собственной фамилии, начиная со времен Великого Потопа. Присутствие его также не казалось и навязчивым, когда вынужденное молчание просто звенит от желания быть нарушенным, и вскоре мадам Ланская уже и перестала ощущать, будто рядом с ней есть посторонний. И лишь время от времени, поднимая глаза от страниц книги и случайно встречаясь взглядом со своим попутчиком, Светлана Юрьевна робко улыбалась, словно бы извиняясь за то, что уже и позабыла о нем. В какой-то момент она заметила, что молодой человек спит. Но пользоваться этой ситуацией, чтобы изучить его облик и попробовать угадать, кто он и что здесь делает, она не стала. Ей это было не интересно. Когда она вновь взглянула на него спустя еще какое-то время, юноша бодрствовал и разгадывал кроссворд.
И все же, тишина между ними была нарушена - вначале робким покашливанием, словно бы он не был уверен, не дрогнет ли голос, когда он заговорит. Светлана Юрьевна неторопливо закрыла книгу, заложив между страниц серебряную закладку – подарок мужа к Рождеству, и чуть прищурившись, несколько иронично взглянула на молодого человека.
- Полагаете, что этот танец мне может быть знаком? – отозвалась женщина и тут же, заметив, что молодой человек явно смутился оттого, что невольно дал повод думать ей будто бы смеет тем самым намекать на ее возраст, махнула рукой и улыбнулась, - Да будет вам! Возможно, это «tourdion». Хотя, я вовсе и не знаток бургундских танцев Средних веков.
Встреча, которая решит многое. Шекспировские вопросы без ответа.
Сесил Блаунт пишет:
цитата:
Он ждал встречи с Франциско, там, внизу, был другой. - Не знаю, - сумрачно откликнулся Блаунт, - кто такой Франциско? Тьма свернулась в тугой клубок и притаилась, пряча клыки. Чего он ждал от этой встречи? Как представлял ее себе? Он вспоминал Мигела, искромсанного и изуродованного; на теле его нашли несколько десятков порезов, обескровленное тело сочилось гнилью. Тогда Блаунту казалось, то он сделает то же с убийцей, получая жадное и болезненное удовольствие не от созерцания мучений, но от акта мщения, око за око, жизнь за жизнь, адские котлы с кипящей смолой (тьма поглотила сожженную деревню) плевали яд, наполняя внутренности черным, подвергая испытанию веру и взращивая кипящее возмущение. «Судия всей земли поступит ли неправосудно?» Он усомнился в правосудии Господа, упиваясь мечтами о правосудии человеческом. Рука тянулась в темноту, словно в пасть гигантского зверя, ждущего свою жертву. Он неловко елозил животом по камню, куртка задралась вверх, сорочка промокла, пропитавшись могильным каменным холодом, в нос ударил запах склепа и падали. Кровь прилила к лицу, грудную клетку сдавило стальными обручами, водопад грохотал в ушах и в голове. Расщелина дышала смрадом, звучала гортанными индейскими мелодиями, распадалась на голоса. Тьма грозила поглотить его и того, кто ждал, притаившись внизу, прижавшись щекой к склизкой стенке каменного мешка, тьма тянулась к нему жадными щупальцами. Тьма проникала в кровь, отравляя его сознание. Убить. Расспросить о Франциско и убить. Чтобы не успел предупредить. Убить, сбросить вниз, в пересыпанный тысячами бриллиантовых искр туман. Легкая смерть. Если ты невиновен, ты заслужил легкую смерть. - Насколько могу, сеньор, - прохрипел Блаунт, - постарайтесь подтянуться. Сапоги уперлись в голыш, ветка куста угрожающе затрещала, отряхивая иглы и листья. По лбу стекал пот, заливая глаза соленым. Шатлен зацепился за каменный выступ и стек по камню вниз, свернувшись у подножья грязно-серой змейкой. Тускло сиял аметист. Над склоном кружили стервятники.
Жуан Алмейда пишет:
цитата:
Под жирной оболочкой, лоснящейся на солнце и подточенной насекомыми, скрывалось сердце Лазаря: плавало в сладком сне и ждало голоса, что разбудил бы и указал новый путь. Нежный сестринский голос захлебывался в горячем потоке заливаемого в горло мира. Змеевидной лозой тянулся во тьму искусительный голос отказа, с мнимой бесхитростностью требующий ответа на самый сложный вопрос – «кто?», будто можно в объяснительных словах передать образ и подобие, а не жалкий желтоватый слепок цвета зубов. Но как добрый, исполненный мягкого повеления, сочувственный голос Франко толкал в тюрьму грешного бытия (и прутья ее, обагренные кровью, были сплетены из крепкой лжи, поддельных документов и азартных игр – чтобы ни один пленник не смог сбежать), так и голос (одни голоса, ибо в расщелине темно и сыро, и весь мой свет ушел из меня) злого незнакомца, несомненно, злого, потому как он был порождением сельвы (знал ли он об этом?), приказывал: «выйди», и расскажи о Франциско, и тем самым доказывал, что Франциско действительно существует (все, что говорится, существует; так, из слова, рожденного голосом, возник мир; я постиг эту тайну, поэтому я храню молчание). Франциско нужно убить. Потеряв веру, начни охоту за верою чужой. Выльются слезы: «Смотри, как он любил его». При должной изворотливости зло обратится против зла.
При должной изворотливости можно дотянуться до руки – не дающей, но протянутой. Хоть какой уступочек, чтобы опереться и оттолкнуться, хоть что, хоть кто! Алмейда тянулся вверх. Есть такие упорные травы, что пробивают самую неприветливую, жесткую землю. Они редко красивы и, как правило, бесплодны, ибо не предназначены для цветения и украшения собою. Но, брезгливо выдергиваемые, они оставляют след. Жуан быстрым движением ощупал противоположную стену, взопревшую мокрицами. Расщелина тихо, по-девичьи ахнула. Ее чуть угловатые груди камней были слишком малы, чтобы можно было с уверенностью припереть их сапогом, но все же, выбрав выступ, Алмейда попробовал подпрыгнуть. Что-то хрустнуло, мелкая галька беззвучно исчезла в брюхе ущелья. Нога сорвалась. На мгновение его скрутило острой болью, но, не дав самому себе опомниться, Жуан предпринял еще одну попытку – и, покачиваясь, вцепился в ладонь незнакомца.
Чуть выше, на камне лежал другой, маленький камешек, похожий на детское сердце.
Яга остервенело рылась в сундуке. На пол поочередно вылетели: пара валенок, карта неведомого острова с крестиком посреди и с ненашенской надписью "Treasure Island", старая меховая безрукавка, гусли с одной струной, затрепанная рукописная книга, золотой гребень, зеркальце в серебряной рамке, резиновая галоша, шапка-ушанка без завязок на ушах... Наконец Яга извлекла искомый предмет - бронзовую подзорную трубу. Кинула через плечо коту: "Прибери, Васька!" - и выскочила в сени. Из окна можно было увидеть, как стоит Яга на крылечке шагающей вперед избы, словно пиратский капитан на шканцах, обшаривая взором окрестности сквозь трубу. Сверху черным комом перьев ей на плечо рухнул ворон, начал что-то крикливо рассказывать. На середине его рассказа Яга сложила трубу и воротилась в сени. В избу донесся конец рассказа ворона, но Кондратий был так взволнован, что разборчивыми были лишь слова "Глафир-ра" и "пр-ринцесса". Впрочем, Яга своего осведомителя поняла прекрасно. - Ну, Вальдегардис-внученька, - сказала она мрачно, войдя в горницу, - пришла беда, откуда не ждали. Там, на болоте, две девицы замерзают. Одна не-разбери-поймешь, кто такова. Замерзла бы - ну и ладно, болотняник с нею. А вот вторая - Глафира-королевишна, Морского Царя дочь любимая. Я, положим, Морского Царя не боюсь, ему в мои леса дорога заказана, да вот такая закавыка: задумала я парочку злодейств, в них мне его помощь понадобится. Так что возьмем мы девиц в избу. Но запомни, внученька: Глафиру надобно встретить да приветить, а вот трогать ее ты не моги! Уж постарайся, чтоб она до тебя и мизинчиком не коснулась. Проклятье на ей со младенчества, Морской Ведьмой наложенное. Кого она тронет, тот - страшно сказать! - добрым делается. Мне, положим, на то плевать, еще Кощею да Горынычу: мы-то своей злодейской силушкой посильнее Морской Ведьмы будем. Подумаешь, ведьма... камбала хвостатая, каракатица глубинная... мы таких и видали, и едали... А вот ты, внучка, ежели дашь ей до себя дотронуться - по гроб жизни будешь в распоследних феях горе мыкать!
На второй день пути, обуреваемая сомнениями и мелкими дождями, партия путешественников оказалась в местности столь же влажной, сколь и живописной. Все оттенки зелени и еще десяток тех, которым не было названия даже у художников старого света, пенились у подножия иззубренных черно-красных скал, выраставших то здесь, то там безо всякого порядку и даже на вид казавшихся острыми. Койош теперь вел, невозмутимый и молчаливый настолько, что знавшая старика Изабелл могла прямо физически ощущать его угрюмое беспокойство. Вот уже пятый час прошел с тех пор, как они вступили на территорию племени гойтака, идя по следу. Их знак в листве был более, чем различим для тех, кто знал, куда смотреть. Койош и Гато-ду-Мато - знали. А еще они знали, что выжить, попав в руки к местным обитателям, не мог, пожалуй, никто. Койош ранее бывал здесь лишь однажды, преследуя дичь, и спасся тогда благодаря случаю. Случаю и почве, провалившейся прямо под ногами и открывшей путь в пещеру, каковыми окрестные горы изобиловали, как иной маниок - червоточинами. По мнению старика здесь было не просто опасно. Смертельно опасно. И тем не менее, след большего отряда белых упорно вел к селению гойтака. Дожди, зелень и многочисленные следы индейцев скрыли от Койоша, Родриго и Изабелл, что точно произошло между гойтака и теми двумя, которых следовало нагнать, но старик почти не сомневался в исходе и все упрашивал хозяйку повернуть. Останавливали их только две вещи. Первая - это гора Святого Инасио, которую все четверо уже увидели, выбравшись несколькими часами ранее на один из холмов. Это была синевато-сизая громада с толстой подошвой и остроконечным верхом, и впрямь напоминающая задастого монаха в хламиде, перепоясанного вервием-карнизом. Второй причиной оказались вопросы. Зачем большая группа белых с раненым идет точно по следам тех двоих, что убили Мартиньо? Что такого ищут они, а с ними вместе и сеньор Ди Карвальо, что не останавливаются даже вблизи такой опасности? Можно ли быть полностью уверенными, что гойтака схватили убийц Мартиньо и если да, то живы ли они еще? Почему, наконец, такая тишь вокруг и нет даже намека на то, что сегодня или вчера племя выставляло дозорных? Койош нырял в зелень, раздвигая ветки и ступая по прелым палым листьям, вел отряд в стороне от открытых мест, то и дело выходя далеко вперед и в сторону, - возвращаясь к следу и ища подтверждение присутствия людей. Все вопросы тонули в зеленом сумраке, растворялись влагой до состояния невнятного беспокойства, угрюмой окалиной оседали на душе. Они почти не говорили. Даже Хоакин молча держался подле сеньора Родриго, не лаялся, когда приходилось расчищать путь лошадям, не жаловался больше и не требовал у Родриго денег, отвечал на вопросы, если их задавали, но сам со своим мнением не лез. Только один раз тихо выразил мнение, что от мест, куда ведет след, разит такой дурной славой, что будь жив Мартиньо, он никогда бы не дозволил туда идти никому. Возле русла небольшой реки (в самом глубоком месте - по колено), Койош встал, как вкопанный и обернулся к Изабел и посмотрев на "Хуана" прямо, словно желая просверлить его своим антрацитовым взглядом: - Нам надо разделиться. Вон там, за холмом словно палец, я когда-то набрел на пещеру, ведущую напрямик через гору-границу земли гойтака в нужное нам направление, к Инасио. Пещера достаточно велика, а река в ней - достаточно мелкая, чтобы пройти с лошадьми. Если вы проведете молодого сеньора в безопасность, я смогу подобраться поближе к селению и узнать, что стало с теми белыми. Сами смесок и юный господин не пройдут. Духи в тех пещерах сильны и признают далеко не всех. Мы можем встретиться на другой стороне у выхода. Но вам надо успеть до дождя. Вместо слов "белые" и "господин" Койош использовал несколько другие, богатые смыслом идиомы, которые, впрочем, красочно иллюстрировали отношение знающих людей к чужакам и городским невеждам. Ожидая ответа, он перевел взгляд на Родриго и Хоакина.
Отправлено: 11.01.13 17:34. Заголовок: Пора было спешить: г..
цитата:
Пора было спешить: где-то вдалеке, на востоке, сквозь могильную тьму и вересковые заросли начинали пробиваться первые лучи двух солнц. Пагсли покосился на зависший над мистером Смитом серп луны и с опаской отодвинулся от сестры, ковыряя ногтем рассаду ее любимых бледных поганок. - Уэнзди, я слышал, что дядюшка Фестер в своей лаборатории выводит бубонную чуму. Может, отправим кузена туда? Уэнзди, а что значит «чума унесла жизни тысяч человек»? А где она их хранит? Уэнзди, а почему Томми говорит, что дыба – это прошлый век, и что сейчас все используют электрошокеры, хотя мама утверждает, что это классика и полезно для спины? Мальчик украдкой размазал ладошкой все грибы и тайком потер ее о брюки. В дьявольских силках мелодично хрустели кости.
- Мортиша! Cara mia, что ты делаешь со мной! Я совсем сошел с ума от ревности! Обманывай, обманывай меня еще сильнее! – Гомез взвыл от страсти, подобно голодному койоту. – Ты, я и пыточная! Навсегда, пока смерть не воссоединит нас! Адамс откинул револьвер в сторону и припал лицом с еще горячими, чуть дымящимися усиками к руке любимой жены, более тонкой, чем рука любой мумии. Две фигуры, дрожащие от счастья и завещающие друг другу все котлы ада, призрачным видением поплыли по саду, и, глядя на них, духи предков умиленно гремели кандалами.
Попавший в капкан Джон Смит смиренно ждал Ларча и мстительно размышлял, какой счет за переломанные конечности он представит страховой компании.
Успокоенный Вещь перебирал пальцами, наигрывая реквием. Замаскировавшееся зло было рассекречено и повержено, и восторжествовала любовь.
- Привет, - Розанов уселся на край стола, наблюдая, как Игорь заполняет документы. – Снова в командировку? Я слышал, тебя в Сибирь отправляют. - Да в Красноярск. - В пещеры полезешь? - Нет, не успею, да и незачем, зимой там только первый ярус пройти можно, а мы хотели на третий, - Игорь захлопнул папку и посмотрел на сослуживца. – Серега, ты что-то хотел? Мне в кассу пора за деньгами. - Да, так…- неопределенно отозвался Розанов и поставил на стол баночку с таблетками.- На, держи «витаминки», мало ли пригодится. «Витаминками» или «аскорбинкой» в отделе называли стимуляторы. Препараты на основе амфетамина. Их брали с собой, как средство для снятия усталости и борьбы со сном во время дальних рейсов, шоферы и экспедиторы. Игорь не знал, откуда их доставали. Таблетки были не самопальные, но с учетом, что в аптеках такие не купишь, оставалось лишь догадываться об источнике их происхождения. Сам он еще ни разу «витаминками» не пользовался, да и надобности пока не возникало. - А мне-то зачем, я же не в рейс, а самолетом, всего на четыре дня, - Игорь удивленно посмотрел на приятеля. - Бери, бери, - Сергей подтолкнул к Игорю флакон, - Сибирь, мороз, холодно. И не ежься ты, это последние разработки, качество отличное, привыкания нет, ломки не будет, часов на 12 хватает за уши, даже больше. Начинает быстро, а заканчивает медленно, не то, что раньше – раз и отрубило, потом, правда спать хочется, но часа два и ты снова жив, само собой, все от обстоятельств зависит, при большой нагрузке бодряк короче. Только две зараз не ешь, всех встречных баб перетрахаешь. - Это еще почему? - поморщился Игорь. Розанов съезжал на свою любимую тему. - Побочка у них такая, - хохотнул Сергей. - Сам что ли проверял? - А то, - Розанов расплылся в самодовольной улыбке, - секс-машина! При весьма сомнительной внешности в отделе он слыл отчаянным донжуаном, правда женская половина, презрительно фыркая, именовала его более прозаично - бабником. При этом с представительницами древнейшей профессии Сергей принципиально дел не имел, встречался, как он говорил, только с «приличными» женщинами, обилием которых, словно компенсировал недостатки своей внешности. Изысканным ухажером тоже не был. Игорь подозревал, что все его многочисленные Даши, Маши и Клаши, одинокие матери и вынужденные домохозяйки, терпели его кобелиный характер не столько от большой любви, сколько не от хорошей жизни. Хотя, в сущности, Серега был неплохим парнем, жилье у него было, жадностью не страдал, денег хватало, и он на своих пассий их не жалел, даже страдал некоторым альтруизмом, подкидывая изредка на жизнь своим «бывшим», с которыми давно разошелся. Но то, как он рассказывал о своих победах, Игоря всегда раздражало. К женщинам у него было особое отношение. Правда, приятелями быть это им не мешало, Серега на нежелание Игоря слушать не обижался и находил другие уши. - Забирай, это шеф велел передать. «Шеф? - такое было впервые. Игорь поднял бровь и покрутил флакон пальцами,слушая как постукивают таблетки. Розанов, криво усмехнувшись, отвел глаза. Понятно, отсыпал себе толику, то-то они там так свободно болтаются. Ну, и хрен с ним. Пусть травится, если хочет.» Игорь встал. - Погоди, - Розанов достал из внутреннего кармана карточку. – Шеф еще просил перед отъездом зайти по этому адресу, выслушать, что человек скажет. - А почему не на инструктаже? – Игорь нахмурился. Такое тоже было в первый раз, ситуация становилась немного странной. - Может не знал. Ему при мне позвонили, он долго слушал, а потом записал адрес и велел передать, - Серега пожал плечами. - Можешь сам у него спросить. - Да ладно, я тебе верю, - Игорь сунул карточку в карман, бросил флакон с таблетками в сумку и хлопнул Серегу по протянутой ладони, - мне пора, бывай.
*** Девушка шла быстро, глупо было рассчитывать, что остановится, но она все-таки замедлила шаг. «Идемте, идемте, Игорь». Голос доброжелательный, полумраке коридора лица как следует не разглядеть. Ну, и ладно, он устал, очень устал. Если судить по реакции Спиридоновны, сюда в поисках его пока никто не добрался. Значит можно на какое-то время расслабиться и забыть о своих подозрениях. Снова стать нормальным человеком. А станет ли? Позволят ли ему теперь, или его больше никто спрашивать не будет? Персонал гулял. За дверью буфета слышались веселые женские голоса, с легким взвизгиванием на конце фраз, как это бывает у смеющихся подвыпивших женщин. Как могут гулять в таких местах, Игорь знал. И тут Ольга права, лучше не отвлекать администрацию от приятных занятий. «Интересно, говорит, а у самой лицо отрешенное, о чем она думает? Обхватила себя руками. Защищается или замерзла? Когда мерзнут, прячут ладони подмышки, а тут… прячется от одиночества в этом чужом месте? Или просто сдерживает раздражение от его навязчивости? И что это за мужчина, с которым она обменялась взглядами?» Игорь напрягся. «Выправка явно военная, попутчик или просто знакомый, застрявший здесь в ожидании рейса? Ольга, Оля, Оленька. Оленька - странно, но ее хочется называть именно так. Кто же ты все-таки, принцесса?» Довольный, что силы еще есть, он бодро поднимался следом за ней по лестнице, когда сильный порыв ветра бросил в узкое межпроемное оконце свет от уличного фонаря, на долю мгновения превратив лицо девушки в черно-белую гравюру. Четкий, почти графический абрис лица, жесткие линии скул, чуть опущенный край губ и бездонные в своей черноте провалы глаз. От неожиданности Игорь пошатнулся, он уже видел это лицо…раньше. И тут же наваждение исчезло. Ольга бросилась к нему, судорожно хватая за свитер. С ее голосе прорезался испуг. Но, Игорь уже пришел в себя. - Ничего, все нормально, еще не совсем отошел от прошлых приключений. Идемте, а то вдруг начальство решит по своим владениям прогуляться, а у меня в качестве дани только бутылка местного самогона. С коньяком как-то не сложилось, - он улыбнулся, чувствуя, как отпускает сердце. Это была всего лишь игра света… всего лишь игра. И чтобы перевести тему спросил: - А в самолете было много пассажиров? Мне стоит надеяться на наличие свободного места?
«Ты даже милиции собрался морду бить? За меня?!» - Кира села, не столько выполняя просьбу, сколько от удивления, и огромными глазами воззрилась на собеседника. Происходило что-то, что не укладывалось в ее картину мира. Никто из ее знакомцев и работодателей из числа питерского политического бомонда никогда и ни за что не поступил бы подобным образом. Светская тусовка предпочитала решать проблемы иначе. - По-моему, это ты порешь горячку, - осторожно проговорила она, борясь с желанием приложить ладонь ко лбу дока. Борьба осложнялась тем, что прикоснуться хотелось. Пройтись пальцами по щеке. Посмотреть, что отразится в глазах в ответ на немудреную ласку. «Температура, наверняка…» - То есть ты всерьез собрался рискнуть карьерой?.. Планы побега она предпочла обойти. Догадливость собеседника вызывала ощутимую досаду. Если Павел догадался, те – тоже догадались?.. Кира невероятным усилием воли подавила желание накричать на спасителя. «Да что ты вообще понимаешь?!»
Разбитый самолет. Фотографии. Обгоревшая кабина. Лохмотья внутренностей, клочья обшивки… Скелет кабины. Фото смазанное… Нет, не смазанное. Просто рука дрожит. Она не плачет, слезы катятся сами. Стоящий напротив офицер молчит и, кажется, думает, куда бы деться из этой пустой квартиры, где нет даже кота.
Минус один. Корявая записка в нагрудном кармане куртки. Иссиня-зеленое лицо на экране телевизора. Она помнит его мальчишкой. Улыбающимся пацаном в новенькой форме. Таким, каким он уже не будет…
Минус два. Минус, который может стать плюсом. А может и не стать.
«Третьего – не будет...» На щеках расцветали пятна гневного румянца, но она молчала, до боли закусив губу. «Умный. Понимающий. Псих-холог… А что ты будешь делать, если у конкурента ствол в номере? А если два ствола? Там же еще этот, с собакой… И кто сказал, что мы видели всех?!» Нужно было попытаться рассуждать логически. Три-четыре часа – хорошо, буран – плохо. Времени мало… Но ведь и трасса не так уж далеко?.. Если считать… Летом – три километра в час, неторопливым шагом. Зимой – пусть будет три километра в два часа, все равно можно успеть. И это без лыж. Лыжи существенно упростили бы дело. Но где взять?.. - Лучше бы ты был метеобюро, - наконец вздохнула Кира. – Больше шансов на то, что ты ошибаешься. О ценителе я ничего не знаю. Виделись один раз, мельком, в приемной у одного питерского политика. Словом не перемолвились. Даже имени не знаю. Он болтал с секретаршей.
Вторая «инспекция» Семеныча оказалась более удачной. Ни Инессы, ни Спиридоновны в холле не было. Предусмотрительно потоптавшись на тряпке у входа, кочегар благополучно преодолел неосмотрительно покинутый защитниками рубеж в виде офисной стойки и, проскочив мимо дверей буфета, откуда неожиданно послышался голос Инессы, отправился на «проверку» номеров нижнего этажа. В первом же номере, куда он, следуя своей безошибочной интуиции, решил заглянуть, веселились вовсю. Компании шахтеров, летевшая на Новый Год в Красноярск, приняла дядю Васю с распростертыми объятьями, тут же пригласив выпить за его здоровье, здоровье присутствующих, здоровье всей отрасли, в целом, и шахты, в частности. Шахтеры не только с должным вниманием выслушали его лекцию по поводу отопительных свойств коксующихся и не коксующихся углей, но и снабдили непочатой бутылкой «Столичной», присовокупив к ней солидный кусок осетрового балыка, от чего Семеныч пребывал в превосходнейшем настроении. Завернутый в номер «Усть-Абаканских известий» балык соблазнительно пах, бутылка во внутреннем кармане спецовки грела душу. Проблема была только в одном, как бы то ни было, но пить в одиночестве дядя Вася не любил. Поэтому важно прошествовав по коридору, попутно прислушиваясь к происходившему за дверями, он в задумчивости остановился у дверей буфета, размышляя - заходить или не заходить. Размышления были отчасти философскими, потому что с одной стороны, они с Инессой уже единожды сиживали в тесной компании, а с другой - Семеныч невольно робел перед энергией грозного администратора, а потому без приглашения соваться не рисковал.
Татьяна Спиридоновна пишет:
цитата:
Враг рода человеческого и цветочного, сиречь кОчегар Василий возник на пути следования Спиридоновны внезапно. Она даже остолбенела, вынырнув из-за угла коридора, и увидев, что счастье так возможно. "Нумера" на втором этаже уже были убраны, осталось ещё проинспектировать первый и можно было искать Семеныча, а он очень удачно топтался у двери буфета, и очертания, приобретенные его пиджаком под мышкой, не оставляли сомнений - бутылка. И не с лимонадом. Спиридоновна ринулась в атаку. - Анцыпер! Выпивоха! Бутылку он, значит, в буфет тащит. Похмеляться, али разговляться? - язвительно пыхтела уборщица, выставив по пути возможного отступления противника грозное оружие - швабру. Вход в буфет был заблокирован. Не сведущая в особенностях перевода греческих имен, Спиридоновна назвала Семеныча так, как, по её разумению, и следовало величать вредителя - дьяволом, смесью антихриста с Люцифером. Не ведала старушка, что Анцифер, на самом деле, означал "полезный" в переводе с греческого. - Я тебе чиво говорила по осени, а? Газеты размачивать надо было, да хорошенько, хорошенько законопатить щели в окнах! А там у меня в живом уголке ветры буйные веют, загасить пламя революции хотят! - По очам Семеныча было понятно, что наспех изобретенную Спиридоновной аллегорию он не понял и не оценил. - Роза моя гибнет, хибискус, ирод ты рода человеческого! Дуеть ей из щелей, как же цвести-то? Да ещё и холод, аки Сибирь-матушка, а не гостиница у нас тут. С кОчегаром в штате! - децибелы трубного гласа уборщицы вполне могли заглушить вой бурана за стенами "Дружбы".
- Леди Ханна! – истошно завопила кухарка, кинувшись вперед – навстречу пахнуло нестерпимым жаром, женщина попятилась и бухнулась на землю; визжали горничные. Руководимые дворецким мужчины, прикрывая покрасневшие лица, перетащили хозяйку Блэкберн-холла на ровное место, подальше от огня. - Доктора! Доктора скорее!.. - Поехали уже!.. Кэтрин покачнулась и подошла. Под ногами глухо чавкало. Ханна Кавендиш лежала на газоне – некогда грозная и опасная, могущая одной фразой лишить Кэтрин надежд на будущее, сейчас она была маленькой и жалкой. Раскисшие седые букли прилипли к серому от копоти лицу, бескровные губы шевелились, словно створки устричной раковины. Домашнее платье леди распласталось по земле жалкой шерстяной лужицей; его втаптывала в грязь скулящая над хозяйкой горничная. По лицу Ханны пробежала судорога.
- О, Господи, кончается!.. Свят-свят!.. – девушка попятилась, толкнув леди Кавендиш локтем, толпа схлынула, разрывая круг, в котором остались только Ханна Кавендиш и ее невестка. Молодая женщина медленно села в грязь, неловко согнув колени. Рука свекрови была холодна, скорым могильным холодом. Кэтрин наклонилась, всматриваясь в маленькие глазки, бессмысленно глядящие перед собой – в пустоту. Она хотела… очень хотела, чтобы свекровь поняла ее… сейчас. - Мой сын станет баронетом, миледи, - тихо и четко прошептала она, едва шевеля бледными губами. На висках выступила испарина, она задыхалась; с подбородка на лицо свекрови мутным ручейком стекала дождевая вода.
Hanna Cavendish пишет:
цитата:
Ханна уже почти впала в забытье, плохо понимая, что с ней делают и куда несут. Из забытья ее позвали слова Кэтрин. Она вздрогнула, как от удара, и взгляд ее стал более осмысленным. Она посмотрела вокруг на то немногое, что было доступно ее взору. Чернота, серое небо и пляшущие языки пламени. Как в ореоле нимба, лицо невестки. Тела она не чувствовала, как будто уже освободилась от него. Что было? Библиотека... она хотела сжечь книги, а теперь полыхает весь дом. Она сама... сама уничтожила все.
- Твой сын, - на лице Ханны разлилось выражение ненависти, открытой, какой она не могла себе позволить при жизни. - Ну, конечно, твой сын, - Ханна говорила медленно, негромко, слова срывались то на хрип, то на кашель, но она была уверена, что невестка все слышит, и этого ей было достаточно. - Я все понимаю, Кэтрин. Как бы они ни суетились, но мне не пережить этой ночи. Ты думаешь, что выиграла. Так и есть... Что же ты не скажешь мне: уходи с миром? - неожиданный короткий смех, вновь оборванный кашлем. - Я не могу уйти с миром и не хочу. А твой ребенок. Я бы могла пожелать ему смерти, но это будет слишком легко, моя дорогая Кэтрин. Нет, милая, у меня еще осталось немного сил, и я знаю, на что их потратить.
Ханна ненадолго замолчала и даже закрыла глаза, можно было подумать, что уже навсегда. Но веки дрогнули и вновь открылись. - Маргарет все знает, так что тебе покоя не будет никогда. Ты всегда, всегда будешь бояться разоблачения. А твой сын, - Ханна глубоко вздохнула, собираясь с последними силами и последними чувствами, среди которых не было ни одного доброго, и, возвысив свой голос, так что он стал хоть и тише, но все-таки тем самым голосом Ханны Кавендиш, почти выплюнула в лицо невестки. - Не будет никогда ни счастья, ни покоя твоему сыну, Кэтрин, ни потомству его, слышишь? И пусть жить он будет долго, но горько, и пусть злость и ненависть сопутствует ему всегда и во всем, и чтобы в детях его не было ему счастья. И умрет так, чтобы от самой смерти его можно было содрогнуться.
Ханна задохнулась и замолчала. Вот теперь черты лица ее разгладились, с них сошло выражение безудержной ненависти, на смену ей пришло удовлетворение. Она успела... Тяжело вздохнув, Ханна закрыла глаза, чувствуя, что наконец-то в этой жизни ей все, совершенно все становится по-настоящему безразлично...
Тим и Цейс не столько вошли, сколько ввалились в номер, распространяя вокруг себя дыхание уличного мороза, крепнувшего с каждым часом, и капли подтаявшего снега. Овчарка шумно отряхнулась и принялась жадно лакать из миски. «Набегался…» Максимов согнал с лица призрак улыбки. Он сублимировал. Со страшной силой. Низменное в духовное. Нелюбовь к людям, доходящую временами до крайних форм, в привязанность к собаке. И отдавал себе в этом отчет. Регулярно.
На койке бревном валялся сосед. «Очередное фиаско?» Ценная бумажка, девушка, ее защитник… И они с Цейсом… И след. В ночь, в метель, в никуда. Кто?.. Неужели – она? Напряженное лицо соседа. «А ведь что-то случилось…» Что-то такое, от чего нужно бежать, наплевав на буран. «Это ты, что ли, такой страшный?» Максимов смотрел на соседа. Пару лет назад он бы рванул по следу. Исключительно оттого, что… Да интересно же. Посмотреть на человека, живого настолько, чтобы так идти на риск. Во всяком случае, пока живого.
Тим разулся и ушел в глубокое залегание на койке. Цейс пристроился рядом, привычно подставил башку под свешенную вниз ладонь. Максимов молчал. Думал. Дотрагивался до кончиков собачьих ушей. Ему самому жить давно не хотелось. Суицидальный синдром органично уравновешивался пониманием, что его смерть кое-кого могла бы обрадовать. Слишком сильно. Тоска накатывала и отступала внезапно. И этот приступ обещал пройти. Радовало, что сосед не приставал с разговорами. Рассказывать ему о цепочке следов Тим не собирался.
Сказка живет в каждом сердце и, закрывая по ночам глаза, дети и взрослые отдаются на волю своей фантазии. Но многие вещи, которые кажутся выдумкой, призрачным мифом, на самом деле более реальны, чем многие другие вещи в нашем мире. Например, человечки. Что может быть более надежным и незыблемым, чем существо, твердо стоящее на земле на своих крепких коротких ножках, обладающее телом, напоминающим по форме картошку, и руками с цепкими, сильными пальцами. О, человечки существуют на самом деле и им не важно верите ли в них вы или нет - они сами верят в себя и им для существования этого вполне достаточно. Главное помнить, что человечки живут в каждом доме, но только там, где хорошие люди. Они прячутся в шкафах, устраивают себе дома под полом; некоторые умудряются поселиться в технике, вроде холодильника, стиральной машинки или музыкального центра. И они не показываются людям на глаза, потому что это - их главный закон: люди никогда не должны видеть, не должны замечать присутствия человечков. Поэтому и брать слишком много или часто им запрещалось. Немного здесь, немного там - вот и залог успеха. Человечки живут всегда и везде - вспомните об этом, когда в очередной раз у вас исчезнет пуговица или пропадет моток ниток. Как знать, куда они подевались?
История первая Большая победа и большое поражение
Эта история берет свое начало очень давно, в те времена, когда пригород Лондона избавлялся от старых домов и, вздохнув облегченно, поднимал вверх крыши новеньких двухэтажных коттеджей. В один из таких дней в пятый дом от большого дерева и третий, считая от лисьей норы, пришла семья человечков. А потом еще и еще, пока все комнаты не оказались заняты, и не воцарились строгие порядки, ведь, чтобы жить в спокойствие и достатке, необходим был вклад каждого. Одни добывали пропитание - это считалось самым почетным, опасным и важным делом. Другие путешествовали по дому в поисках полезных вещей, что могут пригодиться в хозяйстве: огрызки свечей, шляпные булавки, что можно использовать как оружие, завалившийся под комод наперсток - чудесная кастрюля или перо из шляпы, что можно использовать как наполнитель для перины. Так шел год за годом, осень сменялась весной, одни поколения уходили, унося с собой старые знания, но появлялись новые, более быстрые, юркие, современные. На дворе царило второе десятилетие двадцать первого века, но человечки, главным образом старики, ничего об этом не знали. Они не видели смысла в том, чтобы считать те года, когда они не жили. Им достаточно было, что холодное время года меняется на жаркое и мокрое. Молодежь была более прогрессивной и, например, на полу спальни одной из девиц, ее звали Каватина, даже стоял календарь - крохотный настольный для людей и огромный для человечков. И чтобы перевернуть его требовалось ухватить страничку обеими руками. Именно этим Каватина и занималась прямо сейчас. Вот только Форекс, человечек с булавкой для квилгинга в руке, этого не знал, потому что прямо перед ним был враг, у которого подрагивали усики и который беспокойно перебирал шестью лапками. И точно так же трепетало в груди сердце у Форекса, который не был искусным бойцом и уж тем более никогда не противостоял врагу опаснее чем сырая картошка.
Йоргли пишет:
цитата:
Все началось с сосиски… Вернее, нет, все началось со щели, которую оставил живущий в доме мальчишка, когда полез в холодильник за сэндвичем и забыл плотно прикрыть дверцу. Эту-то щель и нашел Йоргли. Йоргли-ловкий. Йоргли-умелый, так теперь будут называть его соплеменники. Нашел и вытащил через нее целую сосиску. Небольшую, по меркам людей, но огромную для самого человечка, который с неимоверными усилиями сейчас тащил свою добычу на второй этаж, в хранилище. Сколько их, отважных героев, погибло при попытке добыть из холодильника деликатесы: сыр, масло, колбасу. Замерзли, запертые в этом огромном ледяном белом аппарате. А вот Йоргли повезло. И это были не жалкие овощи, выпавшие с нижней полки, это целая сосиска, которой хватит их населению на целый месяц беззаботной сытной жизни. Но останавливаться на достигнутом человечек не собирался. Он уже представлял, как выступил на «центральной площади» - под диваном в гостиной. Выступит и соберет отряд на добычу деликатесов, которыми они заполнят хранилище. Вот тогда-то Каватина посмотрит на него благосклонно, и перестанет думать о коротышке Форексе, рост которого на целый миллиметр был ниже, чем у Йоргли. «Братья!» - мысленно воззвал человечек, обдумывая свою речь. – «Настал и наш день! Свершилось, и открылась нам заветная дверь…» Последняя ступенька была преодолена. И втащив сосиску в гостиную, Йоргли обернулся, отыскивая взглядом дежурного – того, в чью задачу входило следить за порядком, а также своевременно предупреждать о приближающихся опасностях в виде страшного монстра «кота» и стихийного бедствия под название «пылесос». Обернулся и замер, увидев перед собой топорщащиеся крылья и чуть подрагивающие лапищи одного из самых опасных врагов всех людей – таракана. Враг стоял к Йоргли задом. Но вид его дергающихся усов, размером с двух, а то и трех Йоргли, заставил человечка попятиться, волоча за собой сосиску и спеша укрыться с ней за ножкой ближайшего стула. Нет, конечно, он не струсил. Просто у него были гораздо более важные дела, чем сражение с каким-то там насекомым, просто сейчас он занят. А в другой раз пусть этот таракан и не думает попадаться ему на пути – живым не уйдет.
Внезапно. Динамичное, тонкое и весьма небанальное воплощение избитого сюжета.
Persona пишет:
цитата:
- Сержант – это состояние души, - Аксаков чуть повернул корпус, чтобы девушка гарантированно до ствола не дотянулась. – А вот не надо меня трогать за самое интимное… - Котову не говорить… - впервые подал голос напарник Аксакова. Если до этой фразы он время от времени скользил по девушке взглядом, после – отвернулся и потопал к выходу, неодобрительно бросив на прощание: - Повезло Барсику со стажером… - Я ему галстук подарю, - пообещал блондин. – У научников этих галстуков – завались. Сразу девушки любить начнут. Немалую долю веселья Аксаков утратил и теперь смотрел на Жанну почти с жалостью. Объяснение этому было, но вот произнести его вслух никто не удосужился. В Зоне нормального человека днем с огнем не сыщешь. У каждого – свой психоз, порой тщательно взлелеянный. В группировке «Долг» не было исключений. Оградить мир от заразы Зоны? Ха. Всласть пострелять по мутантам? Чуть ближе к истине. Но еще ближе – то, о чем никогда не говорят, но о чем мечтают многие сталкерские кланы. Система квадов оправдала себя на все сто. Внутри боевой группы полностью исключалась дедовщина, которую упорно пытались протащить в группировку новобранцы из числа тех, кто на Большой Земле давно находился в розыске. У каждого квада были свои традиции, только своим понятные шутки и сложная система скрытой внутренней иерархии, не всегда совпадающая с тем, что диктовал устав «Долга». В чужой квад трудно вписаться. Но если удалось – радуйся, за тебя в любых разногласиях встанут горой и в бою прикроют как родного. В глазах Аксакова Жанна прошлась по своему при посторонних, и все присутствующие это оценили так, как только и могли оценить подобную эскападу бойцы «Долга».
Жанна пишет:
цитата:
«Ну и не надо!» Резкую перемену настроения Жанна заметила, только объяснить ее себе пока не могла ничем, кроме очередного мысленного, убеждения, что народ здесь весь какой-то... странный. Нет, наверное, она все-таки никуда вечером не пойдет. Жанна наскоро сложила развернутый было китель обратно. За окнами продолжал полоскать дождь. Сидеть в этой комнате дальше ей расхотелось. Впрочем, Жанна никогда не отличалась строгой логикой в действиях, в этом плане ее мышление было насквозь "женским" как понимают это слово книги: правое полушарие превалировало над левым в режиме тирании, подавляющее количество решений, если в случае с Жанной не было бы верным сказать "все", принимались на основании чувственных образов, зрительных впечатлений и эмоций. Последовательность ее рассуждений и их скачкообразный характер при долгом разговоре умудрились несколько раз поставить в тупик даже беседовавшего с ней на этапе подачи "заявления" (сомнительной бумажки...) на вступление в "Долг" психолога. Вроде бы, профессионала и, кстати, мужчины. Однако нельзя было сказать, будто там, на Большой земле, это никому не понравилось, скорее наоборот - привело в восторг и навело на мысль проверить несколько любопытных теорий. Но вот об этой стороне своего появления в рядах "Долга" Жанна рассказала бы здесь кому бы то ни было в последнюю очередь. Пока что она была в этом уверена. Еще одной стороной "образцово женской" логики была склонность Жанны к резким, с первого взгляда вовсе безосновательным перепадам настроения. Это окружающие думали, будто ничего не изменилось, Жанна же невольно обращала внимание одновременно на такое количество мелких движений, жестов, взглядов, оттенков, запахов и абстрактных "предчувствий", что то же самое "вовсе ничего" при интеграции тысячи крохотных наблюдений всегда оказывалось чем-то весомым...
Девушка больше не улыбалась. Она молча подождала пока шаги за дверью чуть-чуть стихнут, взяла в охапку выданную ей одежду, всю кроме сланцев - все равно бы ходить в таких не смогла, и с негромким скупым: - Спасибо, - вышла под дождь. Обратно лезть по прямой она не собиралась, окружная дорожка больше не казалась такой длинной. Все нормальные люди в это время в ее представлении должны были готовиться к обеду, а не прогуливаться. Жанна очень надеялась никого больше не встретить. Мысль о еде отозвалась неприятным ощущением в желудке. На ходу еще раз поправив свое импровизированное платье чтоб то прилично выглядело, Жанна безразлично побрела обратно в сторону комнаты, в которую ее привели с самого начала. На нее больше никто не смотрел в упор, никто ничего не спрашивал, с неба снова лило за шкирку. От растерянности, обиды и чувства своей полнейшей беспомощности в этих проклятых кем-то лесах Жанне невыносимо хотелось расплакаться. Сделать это прямо на улице не давала гордость: сначала добрести до здания, переодеться и, может быть, действительно починить замок... Чтобы ни одна тварь не увидела! Она даже замки ради такого дела чинить научится. О каких-либо иных прогулках по соображениям Жанны не могло быть пока и речи: ни вменяемой одежды, ни обуви, ни настроения, ни мало-мальского понимания, где она оказалась и кто же все эти люди. Хотя, в единственном Котов оказался пока прав: "Долг" Жанна нашла. Вопрос "зачем" оставался открытым.
Сначала ему показалось, что будет драка. Рафф даже прикинул, что ему не хватит времени вытащить из поклажи да еще и освободить от шкур свой меч. Но толпа, нахлеставшись местных браавосских испражнений, которые по ошибке именовались пивом, неожиданно захотела ставок, и Малышу пришлось согласиться. Он встал, и Раффу показалось, что матрос заполнил собой весь трактир, не оставив другим места из-за своего громадного, подобно медвежьему, тела. Но Гора был больше. Гора любил рукоборье, он дважды ломал руки Чизвику, а пойманным их шайкой в лучшие времена воякам он их потом и отрывал. Раффу пришлось крепко собраться, чтобы сохранить конечности в целости. О том, чтоб побороть Клигана, никто из них и не помышлял. - Я буду играть, если ты пообещаешь указать на меня своим хозяевам. Тем, что выбирают воинов для ристалища. Ты же сможешь замолвить словечко?
Через четверть часа уже почти протрезвевший Рафф, потирая ноющее запястье, выбрался отлить в указанном направлении, потащив за собой пентошийца. - Тебе точно краб мозги выел! Нет, точно! Что ты скажешь им, даже если этот здоровяк сведет тебя с нужными людьми? Ты вообще слушал меня, что я тебе говорил? Они там словно рабы! Им платят, пока они побеждают! - А в Пентосе не так? Скажу, что я был на хорошем счету у Иллирио. Ты же сам знаешь, Тирли. Как там говорит твой капитан, когда вынет свой черный рот из бутылки? Ветер надо ловить, пока не отвернулся.
Persona пишет:
цитата:
- Всякая услуга имеет свою цену, - напевно сказал «серый» человек, и в пустых, без блеска, глазах впервые мелькнул огонек острого интереса, - сделаешь больше – получишь больше. Мне нужна информация. Она будет стоить пару медяков. Нужно содействие. За него плачу серебряной монетой. Что ты выберешь, Кошка-Кет?
Со скрипом распахнулась дверь таверны, изрыгнув из чрева парочку пьяных матросов, душное нутро выплюнуло следом сложную смесь гортанных матросских воплей и кухонных запахов. На шее Моро судорожно задергался кадык – судя по выговору, один из появившихся на мостках и был тем, кто его интересовал. Парочка не заметила Моро и девчонку; переговариваясь, вестеросец и его приятель отошли к мшистому камню, на ходу расшнуровывая ширинки. Местное пойло, если на что и годилось, так только на исправную продукцию подобного. Моро неслышно метнулся за угол, поймав Кет за кисть руки и увлекая за собой. Черные патлы свисали на лицо, скрадывая полосатыми тенями жесткие складки безгубого рта. - Ш-шшш… Тихо, Кошка, – сбивчиво и торопливо заговорил он, - видишь – человек? Тот, высокий, вестеросец. Твой земляк, - она говорила чисто, слишком чисто для уроженки Эссоса – так, как говорят пришлые, старающиеся скорее стать своими, раствориться в толпе, но выговор безошибочно выдавал в ней дитя сурового Севера, с раскатистыми гласными и сухими, рубленными фразами. Дерево в мороз. По затылку прошла изморозь, словно невидимая опасность коснулась кожи. - Мне нужно знать, чего он хочет, куда собирается. Один или с дружками? Подойди к нему, предложи дюжину мидий, заговори.
Arya Stark пишет:
цитата:
Он дал ей прозвище «Воронье Гнездо». Тощий мальчишка с зелеными по локоть руками. Ломми Зеленые Руки – так его все и звали. Он стал ей другом, хоть был трусливым и вредным. Да и она была уже просто Арри. Мальчишкой. Сиротой. Затравленным волчонком с игрушечной шпагой через плечо. В ее молитве было уже много имен. «Пёс, Виз, сир Амори, сир Илин, сир Мерин, Джоффри, королева Серсея». А потом пришли люди Клигана, и она выучила и их имена. Кошка-Кет направилась к вестеросцу. Шаг, другой, третий. Она вдруг отчетливо вспомнила, как Рафф-Красавчик, шутя, пронзил копьем тело Ломми. Странно, что сердце ее билось ровно. «Тихая, словно тень», - пришло ей на ум. Тележка стукнула вестеросца по черным кожаным сапогам. Не сильно, девочка отлично умела с ней обращаться. - Мидии, устрицы, крабы! – тщательно выговаривая браавоские слова, подала голос Кошка. Она ждала, пока он обернется, и молилась, чтобы ей не показалось. - Свежие устрицы. Улов утренний. Мидии. Креветки. Крабы. – Слова, словно взмахи Иглы, слетали с ее языка. Ей не показалось. Да и не могло показаться. Она хорошо выучила не только имена, но и лица запечатлела в памяти. «Страх ранит глубже меча», - зашептал тихий голос, где-то глубоко внутри нее. Она хотела было обернуться и еще раз взглянуть на «серого», но удержалась. «Страх ранит глубже меча», - повторила про себя Арья, а Кошка Кет, зачерпнув мидий и натянув улыбку, громко выпалила: - Всего пара медяков. Вкусные устрицы. Лучшее блюдо Браавоса. Любимая еда куртизанок. Пара медяков. – Она открыто смотрела в глаза вестеросцу. Брови ее были весело приподняты, а губы растянуты чуть ли не до ушей. «Это всего лишь лицо. Оно ничего не значит, если ты никто», - сказала ей однажды девочка-призрак, и Кошка поняла, что это правда.
Отправлено: 16.02.13 19:39. Заголовок: В околоновогоднюю с..
В околоновогоднюю сказку-капустник с элементами активного мастеринга, тоннами стеба и неиссякаемыми залежами юмора требуется волк французского происхождения, разыскиваемый агентом Шапкой с целью возвращения в родные сказки. По последним данным, волк ошивается в столице Кощеева царства. Волк говорящий, обаятельный, одним словом – месье француз (с). Требования к кандидату – грамотность, стилистическая адекватность, развитое чувство юмора, достаточно высокая скорость постинга (пост в сутки). Прием по пробному посту. С потенциальными партнерами и сабжем можно и нужно ознакомиться здесь. А вот здесь вопросить и присоединиться к обсуждениям.
Отправлено: 17.02.13 08:53. Заголовок: Продолжение сказочны..
Продолжение сказочных безобразий.
Captain пишет:
цитата:
А приезжающих у ворот столпилось немерено. Все больше девицы - кто в каретах, да в возках, кто в санях, а то и на розвальнях. Все в шубы да пуховые платки замотаны, родня вокруг суетится, то платок поправит, то шубейку подоткнет, то полостью медвежьей прикроет - чтобы не замерзли, щеки не поморозили, красоту свою не испортили. Девы кулями сидят, но все одно через сани переговариваются, да спорят, кто из них пригожее, у кого наряд лучше, да красив ли Кощей стал после омоложения. Гомон стоит, как на ярмарке. А у ворот дьяк за столом сидит, все в большую книгу записывает. Стражники досмотр строго ведут, но девиц как Соловей-разбойник щупать опасаются, дьяка побаиваются. Когда очередь Василисина подошла, у печи все вьюшки проверили, в топку заглянули, поленья пересчитали. Даже старый тулуп, что заместо подстилки на печи лежал – сдернули. От чего прикорнувшая там и задремавшая в тепле мышь и вывалилась, сама-то она в шапке-невидимке осталась, а вот яблоко, что она в лавке стянула, так по снегу и покатилось. Стражник яблоко подобрал, посмотрел, бровь вскинул - Василисе показывает - за мной иди, и к дьяку повел. Докладывает, мол, девица прибыла, на печи, имеет при себе продукт недозволенный. Дьяк на Василису посмотрел – в книге записал – Девица - 1 шт. Именуется: Василиса. Пр. качества: красавица. Сверился со свитком, пометил - красавицу - беспошлинно. На печь взглянул - нахмурился – повозка странная, только чему удивляться – у гессенцев вообще повозки без коней и кучеров бегают, а тут вроде кучер есть – так и записал: средство транспортное - одно - печь, кучер – имеется, количество колес – нет, количество полозьев – нет, количество копыт - глянул на ноги Василисины, на Емелины ноги посмотрел - вроде на копыта не похожи, значит и копыт нет, а на нет и суда нет - пометил - беспошлинно. А вот на яблоко уже по другому взглянул – со всех сторон внимательно, даже понюхал, даром что не лизнул - в книге записал - яблоко молодильное - 1 шт. Со специальным свитком сверился – продукт импорту/экспорту не подлежит, сиречь кввозу-вывозу запрещенный, подлежит конфискации. Дьяк так и записал, яблоко в ларь специальный положил и Василису строго спрашивает, где, мол, девица яблоко молодильное взяла. Не успела Василиса ответить, как из соседних саней из под платка бородавка дочки Сковородниковой высунулась. Глянула Сковородниковская дочка на Василису, да как заверещит на всю округу:
- Я так и знала, что она допингом пользуется! Яблоки молодильные трескает, чтобы красоту сберечь! Надо ее снять с конкурса!!! Я на нее в суд подам, чтобы официально ее звание красавицы лишили и до конца жизни дисквалифи-фи-фисировали ! Фальсификаторша!! Кричит, а сама так и лезет Василисе волосы рвать.
Отправлено: 22.02.13 07:58. Заголовок: Зона: между первой и..
Барсик пишет:
цитата:
… Пришлось доскакать до самого поста у Свалки, попутно снимая все, что шевелилось и не шевелилось. Под зачистку едва не попал вольный бродяга, синий до такой степени, что его почти приняли за зомби. Как он в таком состоянии дошел до постов «Долга», осталось загадкой, но им побрезговали даже псевдопсы. Тело качалось, мычало, галсами обходило видимые аномалии, но упорно шло по направлению к Бару. Упорно и медленно.
Квад возвращался в темноте. Детекторы работали отлично, но время от времени приходилось провешивать дорогу: на детектор надейся, а сам не плошай. Обратный путь затянулся. Никто не жаловался. В Зоне можно торопиться только на тот свет. А Барсик размышлял. То, что девушку придется учить, было ясно как божий день. Хотя бы для того, чтобы не транспортировать ее по Зоне в связанном виде. А что, замечательный вариант. И проблем нет. Рот заткнул и тащи себе. Подумаешь, лишних полста кило веса. И не такое таскали. «Размечтался…» Настроение, как ни странно, было вовсе не мрачным. И виной тому были то ли пятнадцать выбитых мутантских голов, то ли грядущий отдых на базе… Впереди виднелся прожектор Южного.
***
…В бочке мерно потрескивал костер. Искры взвивались вверх, гасли на фоне темно-синего, бархатного неба. - Таких звезд, как в Зоне, я больше нигде не видел, - поделился Барсик, пристроившийся поодаль, почти на самой границе светового пятна. – Огромные. Как бенгальские огни. Долговцы негромко переговаривались, в ветвях растущего неподалеку дерева шумел ветер. С блокпостов не доносилось ни единого выстрела. Хорошая была ночь, тихая. Хунта засел с гитарой и принялся возиться с настройкой. Рядом Якут дежурил по кухне: кромсал хлеб и вскрывал банки. Квад Аксакова оживленно делился новостями. За полдня сержант умудрился пропустить чертову уйму событий: например, тот факт, что Бром вернулся из Долины без наградного автомата и теперь старательно скрывает этот факт от капитана Иванцова, но догадался нанять вольного бродягу для экстренных розысков… Барсик терпеливо прослушал сводку событий, впился в сооруженный Якутом огромный бутерброд с тушенкой и с набитым ртом поинтересовался: - Кстати, а куда вы дите дели, черти? - С базы не выходила, - флегматично отозвался Хунта и взял на пробу пару аккордов. - Видел, как на крышу лезла, - поддакнул кто-то. Явление Жанны на базе тоже было событием, которое никто не мог пропустить. Барсик удовлетворенно кивнул и принялся флегматично дожевывать бутерброд. Момент, когда он исчез из круга, отследил только его квад.
Отправлено: 01.03.13 08:19. Заголовок: Persona пишет: - Н..
Persona пишет:
цитата:
- Носса! Носса! Носса Сеньора! Собственный шепот казался ему умирающим в сгущающейся тьме. Хоакин вел за повод лошадей, слушая, как с каким-то гулким, исполненным обещания опасности звуком выкатываются камни из-под их копыт. Рука выводила замысловатый знак, смысл его не мог понять даже он сам, поскольку жест был смесью из католического креста, налагаемого пришлыми священниками в выкрашенной в голубой цвет формозовской церкви (высокой - в три этажа, и пахнущей побелкой) и знака, призывающего Оришу, бога рабов из плантаций, покровительствовавшего всем, попавшим в беду. О кровавых духах, которых ублажали здесь, в лесах, он предпочитал не думать. И даже смотреть не хотел в сторону камня с какими-то подозрительными вещами. - Охрани и спаси. Охрани и спаси! - молил он кого-то. Дорога понижалась, хотя дорогой это нагромождение камней назвать было очень сложно. Лошади спотыкались и вынуждали его останавливаться, светить себе и им под ноги. И хуже всего было то, что огонь больше слепил, чем давал возможность рассмотреть голый камень. Хоакин проходил под сталактитами, не замечая даже, как переливаются, дробят и множат свет многочисленные грани кристаллов, которыми вспучивается камень. Мир сжался вокруг него, мир мешал дышать, пещера была влажной, удушающе-влажной, потолок то нависал над головой, то уходил в какую-то темную высь, Хоакин несколько раз тихо вскрикнул, наткнувшись головой на выступы, выступы были красными, как будто не одна живая душа сгинула здесь, покрывая сталагмит спекшейся коркой крови. Животные артачились. Несколько раз он думал, что не пройдет и хотел уже было окликнуть идущих впереди, но вот находилась кривая дорожка, и они спускались, спускались все ниже, к еще более влажной воде, к реке, катящей свои темные, беспросветные воды из света во тьму... Почему-то проводнику показалось,что вода - это хороший знак. - Ведь у воды всегда есть какой-то выход, - бормотал он себе под нос, уже и не стараясь нагнать своих белых спутников. - Вода - это жизнь, - обратился он к лошадям. - В воде водятся рыбы, а в пещерах в воде водятся слепые рыбы, но это жизнь, каждый rapaz знает об этом. Вы тоже знаете? Ничего, мы пройдем здесь и выйдем там... А потом дадим вам сочной зеленой травы. Сочной и зеленой. Если только нас не нагонят те, кто хотел бы посадить вас на вертел и съесть. Ха-ха. Разве это не страшно? Вот и добрый Хоакин трусит. Немножко боится... Он болтал монотонно, слова успокаивали. Будто создавали вокруг невидимые стены, за которыми можно было укрыться. Дорога стала ровнее, насколько хватало факела, казалась безопасной совсем. Темно. Воздух движется. А так - речка, горы. Шумит. - Не беспокойтесь, я нагоню! - крикнул он вслед удаляющимся точкам факелов Родриго и Хуана, когда лошади в очередной раз встали, отказываясь переходить речку вброд.
Время неумолимо летело, приближая завтрашний день, на который был намечен спектакль. Несмотря на то, что репетиция с Жюли прошла хорошо, Линьероль ощущал смутную тревогу. Бесспорно, юная актриса была талантлива, но она может испугаться, впервые выйдя на подмостки в главной роли. Провал Жюли, если ему суждено случиться, станет и провалом самого Линьероля - ему не преминут напомнить, кто настойчиво советовал Венсану Бонне заменить своенравную приму неопытной статисткой. Репутация будет подпорчена, а этого молодой человек страшно боялся. Одна только мысль о насмешках товарищей обжигала хуже раскаленного железа, заставляя заранее сжимать кулаки и стискивать зубы. Но пути назад уже не было.
Страдания Линьероля усиливало еще и немилосердно палящее солнце. Несмотря на то, что август близился к концу, на улице стояли жара и пыль, обычно несвойственные бретонскому лету. Находиться в доме и рядом с ним было слишком душно, поэтому молодой человек решил совершить небольшую прогулку в дальний угол двора - туда, где под густой сенью тополей стоял принадлежавший труппе фургон. Заодно следовало проверить, в порядке ли костюм для сцены.
Когда Линьероль подходил к повозке, ему почудилось, что в ней кто-то есть, несмотря на то, что все его товарищи разбрелись по двору, занимаясь каждый своим делом. И все же, кто-то шевелился, шурша тканями и мелькая тенью на белой ткани, образовывавшей одну из стенок фургона. Решив познакомиться с незваным гостем, молодой человек шагнул вперед и сказал резким от едва сдерживаемого гнева голосом:
- Кто бы ты ни был, выходи! Нечего прятаться, мошенник!
Мысль о том, что чужак, сидящий в повозке, может быть опасен, даже не посетила голову Линьероля, пребывавшего в отвратительном расположении духа из-за утреннего спора, непрекращающихся сомнений и мучительной жары. Пробравшийся в фургон незнакомец стал последней каплей, переполнившей и без того шаткую чашу терпения.
Ренар Труве пишет:
цитата:
А в это время в фургоне молодой человек, обряженный в черное старушечье платье, старался повернуть голову так, чтобы луч света сквозь прореху в холщовой стене падал ему на лицо. В руке у юноши был осколок зеркальца, подцепленный тут же, в фургоне. Так... Лицо и без того достаточно смуглое... резче обозначить полоской грима носогубную складку... навести старческие мешки под глазами... рот намазать бледной помадой, чтоб блеклый был, как старухе положено... Какое счастье, что подвернулся фургон комедиантов! И коробка с гримом на виду лежала! Стража – она ведь и старухе в лицо посмотрит. И скажут стражники: «Ага! Не тот ли это бродяга, которого наш командир, мэтр Тортю, у своей супруги в спальне застукал?!»
Ренар тогда птичкой выпорхнул в окно, но не пустился удирать через сад и забор (далеко ли убежишь без штанов?), а вскарабкался, уцепившись за ставень, на крышу и юркнул в чердачное окно. И, пока погоня обыскивала в саду каждый куст, с тем же рвением обыскивал найденный на чердаке сундук – нет ли какой одежонки? Нашлось только черное бомбазиновое платье – должно быть, принадлежало покойной мамаше стражника. Ренар в него тут же влез, а на голову намотал обнаруженный в том же благословенном сундуке яркий, красный с желтым платок. Получилось что-то вроде тюрбана, какие носят цыганки. Еще бы вместо этого траурного наряда ворох разноцветных юбок – Ренар бы стражникам в саду хоть сплясал! Но и в таком виде он сумел выскользнуть из дома, где все шло вверх дном, и незаметно выбрался за калитку позади дома. Но стража не успокоилась – готовы хоть на ушах прыгать, лишь бы изловить того, кто их командира эдак обидел. А стало быть, коробку с гримом парню просто ангелы подарили...
Тут из-за холщовой стенки послышался гневный оклик: – Кто бы ты ни был, выходи! Нечего прятаться, мошенник! Ренар сглотнул ругательство, поспешно бросил коробку с гримом и откликнулся приветливым хрипловатым голосом с сильным цыганским акцентом: – Ай, добрый господин, не сердись на старую Тагарни! Не хотела Тагарни худого – заглянула в фургон, есть ли кто... а нет никого... Из фургона навстречу актеру неуклюже выбралась старуха, вскинула руки, показывая, что они пусты: – Совсем ничего не взяла Тагарни – не сердись, не гневайся... Вообще-то под таким широким подолом можно было бы спрятать половину актерского барахла, что лежало в фургоне. Но старуха, назвавшаяся гордым именем Тагарни – «царица» – не дала Линьеролю над этим поразмыслить. Она замерла, словно потрясенная видом неслыханной красоты: – Ай, шукар рай, красивый господин, храни тебя господь и все святые! Дозволь старой Тагарни тебе погадать, судьбу рассказать! Всю правду скажу, ничего не утаю!..
Отправлено: 12.03.13 17:26. Заголовок: Еще один замечательн..
Еще один замечательный авторский сюжет - бездна фантазии, приправленная щепоткой юмора. Опасное наследство. Пролог. Как поступить, если вам в наследство достается настоящий замок на далекой Земле?
Кира Замятина пишет:
цитата:
Кабинет наполнился ароматом кофе – это Тина включила кофеварку. Кира неосторожно зацепила сумку, лежавшую на столе. Сумка упала на пол, вываливая из своего чрева целую кучу нужных мелочей, которых вечно не доищешься, когда они нужны. - Ой, а это что? – спросила Тина. – Письмо? - Угу, - Кира только сейчас вспомнила, что прихватила его с собой. - И что там? – полюбопытничала Тина. Кира прекрасно знала, что все равно придется рассказать (уж Тина постарается выяснить), так что просто вскрыла конверт и вытащила сложенный вдвое плотный лист бумаги с едва заметными голографическими всполохами водяных знаков. Бумага была официальная. Тина от нетерпения придвинулась поближе, заглядывая Кире через плечо. - Ну-ка, ну-ка… ого! И когда ты собиралась рассказать мне про богатых родственников с Земли? – изумилась она, выхватив из убористого текста самое главное. - Нет у меня никаких богатых родственников, - возразила Кира. Тина хмыкнула. - Ну да, конечно. И за какие заслуги твои не-родственники оставили тебе в наследство замок? - Что? - Вот это! – Тина ткнула в нужную строчку. «Сим сообщаем Вам, что ввиду кончины Вальдемара Бертольда Бережинского, вам надлежит явиться на Землю… по адресу… для того, чтобы… вступить в наследство… замок…» И правда, какой-то замок! - Ерунда какая-то, - пробормотала Кира. – Бережинская – это фамилия моей мамы. Девичья. Но я понятия не имею, кто такой этот Вальдемар Бертольд… - Какая разница? – фыркнула Тина. – Он все равно уже умер. Я бы на твоем месте уже чемоданы паковала. - Зачем? - Как зачем?! А каким образом ты собираешься вступить в наследство? - Подожду, пока обнаружатся родственники где-нибудь поближе, - с сомнением отозвалась Кира. – Да и потом: на что мне замок? - Музей откроешь! Или студию. Ты что, из ума выжила, отказываться, когда тебе задарама столько счастья прямо в руки плывет? Кира сильно сомневалась, что именно с замком, оставленным в наследство каким-то совершенно неизвестным ей родственником, связано «столько счастья». Но… Вот кто бы на ее месте взял, да и отказался?
Маргарита Львовна изучила Кострова пристальным взглядом, в котором сквозила такая загадка, что мужчина уже должен был голову потерять от догадок. Но, похоже, толстокожесть господина десантника переходила все границы. Солдафон, приходится считаться с особенностями тех, с кем ты вынужден общаться. Маргарита Львовна была именно вынуждена. Контактировать с Глебом или его приятелем, который вечно ошивается поблизости, она бы стала разве что в кошмарах, да и то - по принуждению. - Хам, - заключила Маргарита Львовна и изящным жестом сбросила пепел в высохший цветок у входа. Электронных сигарет и нанозаменителей никотина (вживляешь себе такой наночип куда-нибудь за ухо, нажал и такое ощущение, будто уже покурил... бред какой-то!) Маргарита Львовна не признавала. Она была за процесс. Процесс был связан именно с дымной кисеей и пеплом, который поэтично кружился в воздухе... Маргарита Львовна все делала красиво, это было в ее природе. - В отличие от вас, я здесь на правах родственника, - напомнила она. - И упаси меня великий разум от того, чтобы "вселиться"! Я приехала проследить, чтобы все было по закону. Со дня на день должна прибыть вторая наследница. Которая, надеюсь, окажется куда более чуткой к архитектурной красоте и семейным ценностям, чем Глеб. Глебу, конечно, опять "нездоровится". Его систематически нездоровилось в присутствии Маргариты Львовны. В конце концов, она пришла к логичному выводу, что племянничек ее попросту боится. - Как носительница фамилии Бережинских, я бы попросила вас не считать себя хозяином замка раньше, чем будет оглашено завещание, - произнесла Маргарита Львовна. - Не знаю, что вам обещал Глеб, но я постараюсь, чтобы все было честно. Если вам чужды элементарные манеры, я вызову носильщика. Маргарита Львовна открыла сумочку, разглядывая ее содержимое. Где-то там должен был быть телефон. Таскать чемодан на потеху мужчин она не собиралась, это было бы слишком нелепым поражением.
Олег Костров пишет:
цитата:
После короткого определения в свой адрес, совершенно не соответствующего действительности, Костров невольно поперхнулся от возмущения. Значит, если он, защищая своего друга, позволил себе вольность в высказываниях – то он грубиян и в полиции ему не место. А если его ни за что ни про что обозвали хамом – то это что, правдолюбие в действии?! Очень хотелось схватить Маргариту Львовну под руки, вместе с ее чемоданами, и выставить обратно за дверь, придав ускорения. Вот только совесть не позволяла вести себя подобным образом с женщиной, пусть даже и с такой… змееподобной по складу характера. Чемоданы, впрочем, пришлось подхватить. Не потому что Олегу так уж хотелось попробовать себя в роли носильщика, а ради того, чтобы количество людей в замке не возросло в геометрической прогрессии. Глебу только носильщика, уронившего чемодан себе на ногу, сейчас и не хватало для того, чтобы переместиться, выражаясь древним языком, «в лучший мир». А ронять там было что. Чемодан оказался таким тяжелым, что полицейский даже крякнул, едва оторвав его от пола. - Вы что, положили туда всю свою нелегкую судьбу? - поинтересовался он, начиная волочить эту неприподъемную ношу по лестнице и при этом задевая ей все ступеньки. Не специально... Почти. О нелегкой судьбе тетушка поговорить любила. Причем не просто так, а с назидательной целью. Дескать, что вы молодежь на судьбу свою жалуетесь, вот мы натерпелись, так натерпелись – с Венеры на Марс без режима автоматического сна мотались по пять раз в месяц. О родственнице, которая должна была приехать, тетушка была наслышана. Интересно, кто ей сболтнул? Не иначе, как тот самый адвокат, которого Глеб в свое время спустил с лестницы. Плохо спустил, значит. В любом случае скрывать присутствие Киры в замке уже не имело смысла. И Костров сообщил: - Третья наследница уже приехала, она сейчас находится в комнате для гостей. И уж поверьте, никто не собирается лишать ее законной части замка. Я первый, как представитель органов правопорядка, прослежу, чтобы этого не случилось.
- Так-так-та-ак… - М побарабанила карандашом по столешнице и перевела взгляд с лица одного агента (сопроводив его легкой улыбкой) на другого, - возможно, Тарантул пытался предупредить утечку информации от наших лже-китайцев? Кстати, куда дели этих мороженых бройлеров? Пусть подготовят документы о депортации в 24 часа… Глава отдела по отслеживанию нежелательных контактов решительно вдавила кнопку на полированной панели, напоминающей пульт управления звездолета из комиксов о пришельцах с Альфа Центавры. Послышался звук зуммера, затем в динамиках зашипел выводок новорожденных гадюк, и глухой голос по ту сторону переговорного устройства что-то неразборчиво булькнул. - Агент С, у вас простуда? – М решила продемонстрировать умеренную заботу о подчиненных, - примите аспирин, и подго… Никогда еще агент С не прерывал начальницу на полуслове. И столь вопиющий и необъяснимый с точки зрения формальной логики поступок он мог совершить лишь в горячечном бреду… или в ситуации форс-мажора. - Черта с два! – неожиданно громко рявкнул С – неожиданно еще и потому, что делопроизводитель штаб-квартиры MIB был невеликого росточка и весьма субтильного сложения. - Они мертвы! - Мер…что? – зрачки М приобрели форму двояковыпуклых линз. - Мертвы, нафаршированы иглами, как подгулявшие ежики! Тут же замигал красным сигнал экстренной международной связи. - Парижский филиал, мэм, - голос на том конце провода был сух и строг, - поступил сигнал о гибели шеф-повара ресторана «Pre catalan» , возглавляющего список трехзвездочников «Красного гида Мишлен». По официальной версии, он покончил с собой по причине острого психического расстройства, спровоцированного слухами о понижении рейтинга заведения до двух звезд. - А на самом деле?.. - Это натурализованный аркарианец, мадам. Его убили довольно экзотическим способом.
Стоящий в закрытом дворике штаб-квартиры фургон зиял открытыми нараспашку внутренностями. Размороженные китайцы лежали рядышком, вытянув руки по швам. Невысокий крепыш тихо матерился, объясняя что-то набежавшим агентам отдела зачистки. - Где вещественные доказательства? - Сумка агента Х, она была в контейнере, ее вез мой напарник. Тесак с элементами тканей Тарантула… - Где труп!? Труп исчез. Напарник, как оказалось, тоже.
В двух кварталах от здания департамента мостов и туннелей, по 45-й Авеню двигался долговязый человек, сухой, словно спичка, в черном костюме и темных очках, со спортивной сумкой на плече. «С лицом истинного ФБР-овца». Он улыбался.
- … билеты на самолет компании Эйр Франс забронированы на имена мистера и миссис Луазо, свежеиспеченных ресторанных критиков каталога Мишлен. Отправляетесь сегодня вечером. Инструкции получите в письменном виде.
Как всегда, пробуждение от сна было ранним и неприятным. Аделаида лежала на широкой постели, установленной в просторной спальной, окна которой, как она всегда и просила, широко распахнутые, выходили в сад, и воздух был еще свежим и прохладным. Но ей было душно, и опять чудилась наваливающаяся на сердце тяжесть, как случается только при неожиданном и очень неприятном известии. О близящейся трагедии шептало, казалось, все: и треск рассыхающегося дерева, и тени, сплетающиеся с трещинами на стенах в причудливый рисунок, и шорох гуляющего в кронах деревьев ветра. Она напряженно вглядывалась в потолок, словно силилась на нем что-то разглядеть. И тщетно надеялась, что накатывающая тоска сейчас спадет. Когда неприятное предчувствие стало уже непереносимым, она наконец вяло пошевелилась и протянула руку к стоящему возле кровати столику. Именно в такой момент она делала первый глоток за день, и почти сразу - второй.
Настойка - вот с чем умела колдовать Марья Алексеевна, так это с напитками - приятно обожгла небо, перекатилась на языке, горячей каплей скользнула вниз. Прошли еще несколько тягучих минут, и тоска начала отступать, как будто внутри что-то съеживалось, уменьшалось, пока, наконец, почти не исчезло, оставив после себя только что-то маленькое, размером с горошину. Против горошины было только одно средство, и Дмитрий, настаивая на переезд в N, обещал, что никаких проблем с ним не будет. Пора бы ему напомнить.
Закончив с утренним туалетом, Аделаида выставила служанку, потому что это было время третьего глотка, после которого она, наконец, точно была готова жить. Спрятав фляжку в шкатулку для рукоделия, она направилась вниз, ненадолго задержавшись перед большим зеркалом. Отражение выглядело тонкой, затянутой в темно-синее платье - Аделаида не любила и даже утром не надевала светлых платьев - женщиной с очень бледной кожей, на фоне которой особенно был заметен несколько лихорадочный блеск глаз.
- Доброе утром, Митя, ты уже проснулся? - войдя в столовую, Аделаида с удивлением обнаружила там Дмитрия. - Я думала, с приездом сюда ты решил поменять жизнь на размеренную дачную. Она не стала подходить к брату близко, облюбовав кресло около окна, подальше от стола. Не сомневаясь в том, что Дмитрию известны ее "тайные слабости", Аделаида предпочитала не демонстрировать их лишний раз.
Космофантастические сюжеты на «Манжетах». Авторский мир, фантастическая вселенная, вечный сюжет о "янки при дворе короля Артура". Совершим путешествие в пространстве и времени? ;)
Мияги пишет:
цитата:
Человечество на коротком пока еще пути межзвездной экспансии не встретило себе подобных. Даже Элон, планета земного типа с идеальным составом атмосферы, сохранила только память о населявшей ее цивилизации благодаря – или скорее вопреки! - короткой, но необычайно сокрушительной высокотехнологической войне, в которой не было и не могло быть победителей. Над столешницей повисло трехмерное изображение мужской головы. Она могла бы принадлежать человеку, метису двух рас - монголоидной и европеоидной – но в чертах лица было нечто неуловимо чуждое. Широкие скулы, упрямый подбородок, чуть раскосые глаза яркого желтого цвета с едва уловимой прозеленью, каких никогда не бывает у людей. Ровный нос с горбинкой, серьга в ухе, неровно остриженные черные волосы ниже плеч – картинка из голофильма про древних покорителей морей или антуражного исторического кино. Голова медленно вращалась над столом. Справа, вдоль нижней челюсти незнакомца, тянулся недлинный, но неприятный шрам, сшитый грубо и так неровно, словно шитьем занимался маленький ребенок. - Это все, что удалось воссоздать по уцелевшим портретам, - пояснил Мияги. – Кайден Лабри, граф Шаган. Знаковая фигура своей эпохи. Удивителен уже тем, что прожил никак не менее ста пятидесяти лет в здравом уме и трезвой памяти, но знаковость его в ином… Третий по старшинству наследник престола, успешный военачальник и весьма образованный человек. Пропал без вести из собственного замка во время торжеств в честь совершеннолетия сына. Спустя положенные два года был признан мертвым, по нему был объявлен траур. Появился вновь через тридцать лет, когда королевство стояло на краю гибели – профинансированный и организованный внешними врагами государственный переворот привел к гибели правящей династии. Это была их «Великая Французская революция», мой мальчик, наступившая гораздо раньше, чем в нашем мире… Государство погружалось в нищету и хаос, но Шаган воспользовался ситуацией. Он выдал себя за чудом уцелевшего короля, пользуясь внешним сходством. Они были близкими родственниками… Граф собрал остатки войск, жестоко подавил мятеж и стабилизировал обстановку, после чего остался на престоле. Нужно отдать ему должное, при нем страна совершит качественный скачок в развитии. Через пять лет он начнет завоевательную войну и превратит Дарио в Империю, которая просуществует до местного Армагеддона. А теперь небольшая историческая справка. Генеральный штаб, который раскапывают наши военные, был построен в историческом месте – на фундаменте замка Шаган. Мияги замолчал и вывел над столом новое изображение того же человека. - Граф Шаган спустя семьдесят лет после рождения, - пояснил он, рассматривая ничуть не изменившееся лицо. Спустя несколько секунд рядом появилось еще одно – идентичное. - Спустя сто двадцать, - прокомментировал Мияги. – И есть только одна небольшая зацепка… Изображение повернулось вокруг оси, и стало понятно, что шрам таинственным образом исчез, не оставив следа.
Майкл Сикорски пишет:
цитата:
Сикорски подался вперед, машинально облизнув губы и впиваясь глазами в голограмму. Медальный профиль Кайдена Лабри расплылся и потерял четкость. - Но… этого не может быть! Какой это примерно год? Это ведь… технологии в то время были слаборазвиты, на уровне земного Высокого Средневековья, я ведь не ошибаюсь, профессор? Шрам не мог исчезнуть бесследно! Майкл рухнул в кресло, вцепившись пальцами в подлокотники. Кресло пискнуло, поворчало и заработало в режиме автоматической подгонки, принимая анатомические формы тела. Сикорски поочередно переводил взгляд с одной голограммы на другую. - Лица, форма и размеры костей черепа совершенно идентичны. Я бы сказал, что это один и тот же человек, не задумываясь, если бы не шрам. И… сто пятьдесят лет даже по меркам Элона - слишком долгий срок. Он потянулся к столу, пробежал по прозрачной поверхности неожиданно нервными и подвижными пальцами, приближая первое изображение. На скуле графа Шагана проступила градуированная сетка. Шрам обрел рваные, выпуклые очертания, по краю столешницы протаяли убористые синие строки. - Так… Вероятная степень повреждения тканей… Судя по всему, при такой глубине и локализации рассечения не могли не быть повреждены ветви лицевого нерва и пересечены определенные группы мышц, – Майкл помолчал, потом сглотнул, проталкивая внутрь комок удивления, - низкий уровень развития медицины и полное отсутствие биотехнологий… Это другой человек, профессор? Клон? Клон, переменивший ход истории? Это может означать только одно!.. Случай запрещенного воздействия на низшие цивилизации? - последние слова он произнес упавшим шепотом. Воображение молодого ученого пустилось вскачь.
Умных женщин Емеля боялся, более того, уважал, даже если были они страшны, аки задница Горыныча в окне избушки бабы Яги. А Катерина была умной. Шутка ли, три книжки по домоводству прочитать! Это ж сколько надо мозгов иметь? Много. Емеля буквей сторонился, как и тех, кто с ними дело имел. Кроме Щукича, конечно. - Яблоко с лимоном? Ну ты даешь, Катерина! - Емеля почтительно отодвинулся на приличное расстояние, будто селекционно-садоводческие успехи Сковородниковой были чем-то заразным. - И ты ентим собралась Кощея кормить? Штоб он язву схлопотал, а ты его потом расстегаями откормила? Уважуха тебе, Катерина. "Больше у Сковородниковых вместе с Василискиным братом пироги с кухни не тягать", - сделал себе зарубку в памяти Емеля. Не успел Емеля больше разузнать, чем ещё опасна Катерина - за дверью послышался шум, свидетельствующий о том, что стража огребла и находится в бессознательном состоянии, а потом всё затихло. Насторожившись, Емеля вытянул шею вперед, благодаря чему расслышал писк: - Ложись! Ложись, сейчас рванет! - на полу обнаружился источник писка, быстро взобравшийся по рубахе Емели и нырнувший под нее у горловины. -Щекотно! - хохотнул Емеля, извился и немедленно последовал рекомендации мыши. Конечно, какой бы ни была Катерина, а все же, дама. Ну, или баба. И коня на ходу, вестимо, точнее, конь от неё сам в ужасе ускачет, но что бы сказал на это Щукич? И Емеля заслонил собой Сковородникову, навалившись на неё всем своим телом, надеясь, что ему за такие муки поставят памятник. Хотя бы посмертно.
Катерина пишет:
цитата:
- Его Бессмертие я кормила бы пуляркой с курагой и яблоками с нежным манговым соусом, и креветочным коктейлем, - мечтательно протянула Катерина. Две первые книги по домоводству были посвящены кулинарным изыскам кухни Тридесятого, третья содержала не только рекомендации по ведению домашнего хозяйства, но и уроки этикета для благонравных девиц. Правда, Катерина усвоила их несколько хуже, чем четырнадцать рецептов приготовления карпа, и пользоваться знаниями забывала. Вечно напасть приключалась – то эта вертихвостка Василиса добавит ложку дегтя в попытку Сковородникой дочери вести куртуазные беседы о высоком, то еще какая незадача – в каталажке запрут. Не на ком свои новоприобретенные умения испытывать! Разве что на Емеле потренироваться? «Была-не-была!» - решила Катерина, и уже приготовилась отставить в сторону мизинец и томным голосом вопросить о погодах, как погоды ворвались в чулан самопроизвольно – путем выноса двери со всеми семью запорами и Кащеевой печатью. Правда, для начала облюбованный Катериной Сковородниковой тренажер-доброволец совершил неожиданное антраша с поворотом и сбил Катерину с ног, оказавшись сверху – потом из пробоины посыпались снег и ошметки соломы, довершая картину всеобщей разрухи в головах и казематах. Наставления для благонравных девиц в случае непредвиденного incident рекомендовали умеренную бледность и имитацию полуобморочного состояния, дабы предмет грез успел подхватить млеющую деву на руки. Авторы статьи уверяли, что подобная тактика в 95% случаев заканчивается предложением руки и сердца, но – во-первых, Емеля, хоть и показал себя молодцом, в матримониальных списках Катерины Сковородниковой не значился, во-вторых, даже если бы и хотела – упасть на руки того, кто лежит на тебе, довольно затруднительно. Посему Катерина отбросила правила политеса за ненадобностью в закоулки памяти, а Емельку – в противоположный угол. - Я девушка приличная! - рявкнула Катерина, - а ну-ка, поднимайся, Емелюшка, пошто развалился?! Во дворец нам надобно! – и Катерина рванула вперед, навстречу своему близкому счастью. Оказалось, оно гораздо ближе, чем думалось Катерине. В дымке девица не разглядела спасителя – и налетела на него с разбегу, уткнувшись носом в торс внушительного рельефа в кружевном корсаже, что стоял у зияющего дверного проема. Торс принадлежал мужчине импозантной наружности… «Стражники так не одеваются… - успела подумать Катерина, - наверное, он это… меньшинство… или траве…трансе… За нестандартность мышления срок мотал…» - Спаситель ты наш! – низким контральто выдохнула Катерина Сковородникова и повисла на шее лейтенанта Волкова.
Младший научный сотрудник Института изучения внеземных цивилизаций совершает "прыжок" во времени. Первая встреча.
Майкл Сикорски пишет:
цитата:
Несколько дней, обещанные профессором, слились в один неопределенно-короткий промежуток времени. Его катастрофически не хватало. Майкл на автопилоте перемещался между отделом исторической реконструкции и библиотекой, пытался жертвовать сном, но получил нагоняй от доктора, к которому отправил его профессор Мияги, и смирился с необходимостью хотя бы кратковременного отдыха. Врач, пожилой человек со старомодной бородкой-эспаньолкой, провел скрининг, удостоверившись в отличном состоянии здоровья нетерпеливого пациента, поворчал, придравшись к неаккуратно залеченной ссадине, назначил сеанс магнитотерапии, который Майкл успешно совместил с чтением «Наставления юношам» и, покусывая стилус, произнес глубоким басом, на концах фраз дающим оттяжку в хрип: - Профессор Мияги попросил меня помочь… сказал, вы отправляетесь в дальнюю командировку. - Вроде того, - осторожно ответил Сикорски. Доктор кивнул, полностью удовлетворившись расплывчатым ответом пациента. - Мы вживим вам два вида имплантов, мистер Сикорски. Гомеостатический, реагирующий на дисбаланс кислотно-основного состояния и контролирующий содержание электролитов крови… крайне необходимая штука при остром обезвоживании или интоксикации, и универсальные стволовые клетки лимфоцитарного ростка крови – на случай вероятной инфекции. - Я попросил бы посодействовать с набором первой помощи в полевых условиях. Добрый Айболит снова кивнул, вызвал ассистента и продиктовал ему список лекарств, в котором Майкл смутно улавливал знакомые названия. - Противошоковые, анальгетики, гемостатики, все в шприц-тюбиках с автодозаторами. Прощаясь, Майкл долго и чувствительно тряс доктору руку, удостоившись внимательного понимающего взгляда.
Он машинально погружал себя в режим автоматического сна; как скупец над златом, трясся над каждой свободной минутой, и выторговывал у здравого смысла еще полчаса… еще четверть часа. К концу четвертых суток Майкл Сикорски с удивлением обнаружил, что пытается набрать рабочий текст с использованием букв элонского алфавита. Перед его мысленным взором плавали страницы Хроник, испещренные рукописными текстами, которые он мог воспроизвести до последней запятой – но не мог произнести. Эта проблема мучила его больше всего. В совершенстве постигнув письменность королевства Дарио, он был совершенно бессилен фонетически. Раз за разом он выводил над столом голографические изображения жителей древней страны, раз за разом считывал особенности развития мимической мускулатуры, ища предполагаемые зацепки… и продолжал сомневаться. Утром пятого дня Майкл Сикорски стоял в приемной кабинета профессора, ежась под пристальным взглядом секретаря-референта. Молодая девушка, почти девочка, чем-то неуловимо похожая на профессора, не скрывала удивления, рассматривая визитера в упор. На заросшем трехдневной щетиной лице научного сотрудника сияли изумрудно-зеленые, как аквариумная трава эгерия, глаза. Живописности преобразованной радужке добавляли инъецированные розовые склеры. - Входите, мистер Сикорски, - пропела референт, - профессор ждет вас.
Мияги пишет:
цитата:
Мияги стоял спиной к дверям, склонившись над столом. - Итак, ты считаешь, что готов, - резюмировал он, даже не обернувшись. В голосе профессора не было издевки или иных интонаций, способных унизить ученика или дать ему понять, что его недооценивают; японец просто констатировал факт. Подсунув Майклу древнее «Наставление юношам», Мияги знал, что делал. И пусть Сикорски давно уже не был подростком, ему, натуре увлекающейся, было, что почерпнуть из инопланетного источника. Язык, которым он был написан, сам по себе оказался достаточно труден для восприятия. Проблему усугубляли витиеватые речевые обороты. И теперь профессор слегка опасался, что Сикорски попытается таким же образом вести беседу со средневековыми элонцами, но все же уповал на здравый смысл ученика. - Снаряжение, которое ты заказал, ждет в техническом зале. Не будем шокировать воображение моего референта, - Мияги наконец оторвался от экрана. – Достаточно того, что… Придется побриться, - вдруг сменил тему профессор. – Знать со щетиной не ходит, и вряд ли даже самый мелкий вассал графа терпит неопрятного конюшего. Это была существенная деталь. В мозгу японца сейчас любая мелочь приобретала значение вселенского масштаба. Мияги беспокоился за ученика. - У меня плохие новости, мой мальчик… - столешница осветилась, в воздухе повис сотканный из золотистых световых нитей сложный график. – Техники сообщают, что сегодня ночью был зафиксирован нештатный пробой темпорального континуума. Судя по сигнатуре, заброску прошла возвращаемая Т-капсула военного образца «Харон-70». Темпоральный профиль точки назначения совпадает с нашей с разницей в минус две недели. Взяли с запасом…
Отправлено: 26.03.13 16:48. Заголовок: Майкл Сикорски пишет..
Майкл Сикорски пишет:
цитата:
Зверь почуял человека за милю – но человек заметил зверя, когда между ними было несколько шагов. Расстояние прыжка. Стайка птиц с пестрым оперением взметнулась верх, и Майкл оступился. Под жесткой кожаной подошвой хрустнула сухая ветка. Между густых ветвей кустарника мерно поднимался и опускался – в такт дыханию – темный мех. «Самоуверенный дурак! – выругал себя Сикорски, - голову расшиб, для людей легенду готовил! Сейчас будет тебе легенда…» Он готовился к встрече с теми, кто может заподозрить в нем врага, легкую добычу, возможность поживиться… но не подумал о противнике, который в первую очередь увидит в нем вовремя подвернувшийся [под клыки и когти] ужин. В «Хрониках» изредка встречались описания диких животных, гравюры, изображающие охоту... Младшего научного сотрудника Сикорски мало интересовал бестиарий. А зря. Врага нужно знать в лицо. В морду.
Он немедленно подавил инстинктивное желание развернуться и добежать до первого дерева повыше. Во-первых, неизвестный спутник (возможно) тоже умеет лазать по деревьям, во-вторых, не стоит поворачиваться к нему спиной. - Надеюсь, ты хотя бы не голоден, - голос звучал громко и ровно, но – пожалуй, даже доброжелательно, пальцы правой руки машинально сжали рукоять меча. Тускло блеснуло лезвие. Майкл сделал осторожный шаг назад, не отводя взгляда от кустарника.
Persona пишет:
цитата:
Из кустов показалась черная морда огромной кошки. На тропинку вышел зверь, внешне неотличимый от земной пантеры. Местное происхождение выдавали только… А впрочем, у какой кошки не горят глаза в полумраке? В этот момент Сикорски понял, что испытывает дискомфорт. Что-то сдавило виски, вызывая легкую головную боль. «Ты рехнулся, северянин», - прозвучало прямо в голове. Киберпереводчик хранил такое гробовое молчание, словно уже заслуживал отдельного мавзолея. «Ковыряльник вытащил?..» - уточнил голос, в котором теперь слышалась едва ощутимая подначка. Ирония. - «А если – лапой?..» Пантера мягко двинулась по кругу, обходя Майкла и не сводя с него огромных желтых глаз.
Ответом на стук была тишина. Если бы Нина подождала чуть дольше, то, без сомнения, решила бы, что человек, вошедший в номер, кем бы он ни был, не хочет открывать дверь. Возможно, он не один. Возможно, собирается лечь спать, точно уверен, что никого здесь не знает, и не горит желанием ввязываться в разговоры или выслушивать неожиданные просьбы случайных попутчиков. В таком случае Нина бы постояла недолго под дверью, потом разочарованно вздохнула и отступила. Вернулась бы к двери, ведущей в ее номер - громкий храп соседки, слышный и здесь, не дал бы ошибиться даже в темноте. Но она, не подозревая в наступившей тишине ничего, кроме того, что внутри удивлены, сразу постучала снова.
- Денис, извините, это Нина. Вы ведь не спите? В конце концов, если там кто-нибудь другой, можно просто извиниться. Но было бы лучше, если бы человек, спустившийся с другого этажа, был им. Воображение надеялось на невероятное везение: Денис, как и многие постояльцы, "гуляет" с какими-нибудь знакомыми на другом этаже. В номер просто забежал за чем-нибудь нужным. "Если у вас тут пусто, не разрешите прикорнуть хотя бы на пару часов?" "Вообще-то неудобно", - говорил внутренний голос. "Неудобно - это спать под рулады соседки", - отвечал другой внутренний голос и добавлял. - "Или в холле на стуле".
Денис Корзун пишет:
цитата:
Нина! Этого он не ожидал – собственно, почему не ожидал? Она вполне подходила под категорию «интеллигентного постояльца». Посто-ялицы. Посто-ит и уйдет. Он ждал, старательно сдерживая готовый вырваться наружу шумный вздох. Нина видела, как он входил, если окликнула его по имени... А вошел он около четверти часа назад. Ждала? Зачем? Но определенно решила, что здесь он по праву. По приглашению, или живет в этом номере. «Все отрицать». Если в разговоре всплывет этот досадный факт, проще убедить ее в том, что она ошиблась. В холле темно. Следов он не оставил. Дактилоскопия не понадобится. Он ждал. Текли секунды. Время ожидания имеет странное свойство растягиваться, делаться вязким, застревать между пальцами, оставляя на ладонях липкие следы. Ему казалось, что прошло не менее десяти минут – на самом деле, не более двух. Мысли текли стремительно. «Зайду к ней позже… Собирался ведь… А ведь у нее сигареты есть… Наверняка». Денис не видел, чтобы она курила. Но почему-то до царапающего ощущения узнавания представил тонкие пальцы с аккуратным маникюром, сжимающие фильтр, медленный изгиб искусно накрашенных губ и дым горизонтальной восьмеркой бесконечности. Настолько реально, что цвет спелого бордо выткался в углу темной комнаты. Корзун знал за собой это свойство. Женщины в его воображении возникали нечасто, но всякий раз – цветными фрагментами. Те, что зацепили. Нина была вот такой - мозаичной, обломком красного вина и сигаретного дыма. Гарри смеялся. «Дурак ты, Дэнни. Нормальные мужики понравившуюся бабу иначе представляют. В удобной позе. – Сам дурак. – Это аргумент». Зачесались пальцы, от никотинового голода сосущее ощущение во рту превратились в стальной жгут где-то в эпигастрии. Постоит и уйдет. «Да уйди же!» Корзун ждал, щурясь на циферблат наручных часов. За дверью повисла тишина. Шагов он не слышал. Выждав еще пять минут [показалось, что вечность], он бесшумно подкрался к двери, замер, прислушиваясь, и нажал дверную ручку. В номер протекла тусклая полоска охры.
Тематические зарисовки. Вольная фантазия по миру Джорджа Мартина.
Arya Stark пишет:
цитата:
Солнце. Дождь. Туманы. Казалось, что погода чует настроение Кошки. Оно было переменчивым, а Арья не любила перемены. Они приносили лишь горести. Она с тоской вспоминала жизнь в родовом замке до приезда короля Роберта. Тогда все были живы, а сейчас от Старков и Винтерфела остались лишь воспоминания, но девочка знала, что и это не менее ценно. Если она забудет, потеряет хоть крупицу того, что хранит ее память, то легко будет забыть и черные слова молитвы. Если бы она хотела забыть, то Игла последовала бы вслед за другими ее безделицами, брошенными в мутную воду, в ту безлунную ночь, когда она становилась Никем. Рука Кошки легла на изящный, искусно вырезанный эфес. Клинок был тонкий, упругий, серебряная филигрань шла вдоль лезвия. Девочка взмахнула им. Мышцы заныли, ощущая его тяжесть. «Клинок тяжел ровно настолько, чтобы ты окреп», - говорил ей Сирио. Арья вспомнила об Игле. - Мальчик! Положи клинок, – донесся до нее певучий голос Балдовино. - Я не мальчик, - огрызнулась Кет. - Мальчик, девочка. Оружие может трогать только фехтовальщик. - В его голосе послышались знакомые нотки. - Ты фехтовальщик? Неет, - мастер поцокал языком и отобрал у нее шпагу. - Какое оружие предпочитает твой, друг? – обратился оружейник к ней. - Он мне не друг, - снова огрызнулась Кошка Кет. – Продай ему ржавый топор. Арья насупилась, но вдруг жадно стала вглядываться в браавосца. - Топор? Ржавый? Мальчик, ты безумен? В мастерской Балдовино ржавчина бывает только в сердцах его покупателей. - Они хотели клинок. Может быть даже два. Ты можешь заломить цену – они все равно заплатят, - глядя на Раффуса ответила Арья. Оружейник лишь хмыкнул, а в глазах его блеснули теплые искры при взгляде на торговку устрицами. - Клинок не может стоить не больше и не меньше, дороже или дешевле. Он стоит ровно столько, сколько он должен стоить. Оружие – это тебе не твои устрицы, мальчик. Странно, но в его словах послышалась давно забытая ласка. Арья поежилась, но ершистость ее исчезла. - Пусть твои друзья выбирают. Хотя я, кажется, знаю, что предложить вам, чужестранец. – Балдовино посмотрел на Раффуса смело и прямо. - Меч. Рубящий. Простой. Твердый, как камень и острый, как обида. Суровый, как ваш Север. – Оружейник умело играл с мечом, демонстрируя Красавчику всю мощь предложенного оружия.
Raff the Sweetling пишет:
цитата:
- Продай ему кинжал, бойкий, как пентосский торговец! Тирли вынырнул откуда-то из-за Раффовой спины, не иначе, как приглядывал за тем, что плохо лежит. Наемник понимал мало из того, о чем так бойко болтали торговец с Крыской и глухое раздражение колыхалось в нем, пока еще неопасное, где-то на дне желудка. "Лучший торговец на этом рынке или ищи себе другого" то и дело взмахивал руками за своим прилавком, его рот не уставал говорить, и потоки браавосского изливались на Раффа, который с трудом понимал только "клинок", "мальчик" и кажется "безумец". Наемник то и дело возвращался взглядом в одну точку, в почти незаметный шрам на правой щеке оружейника, он так смешно дергал кожу во время разговора, подвижную часть возле крыла крючковатого носа. Отвлекся только посмотреть на мечи. Но долго не задерживался. Насмотревшись, бросил Кошке: - Переведи, что мне нужен кинжал попроще. Вот такой. Красавчик вытянул руку и показал длину на предплечье. - О! А вот эта штучка только от нас может быть! Только от нас! Капитан возил такие не единожды! - Тирли отирался у стойки с оружием, царапая грязным ногтем рукоятки, выполненные из слоновой кости. - М-м-м... Они еще даже пахнут трюмом и Рынком теней, хе-хе. - Вон тот без крестовины и с полуторной заточкой. Сколько ты хочешь за него? Рафф вдруг понял, что его беспокоит. Браавосец был болтлив и приветлив, как все торговцы любого из концов этого мира. (Хотя откуда Раффу это было знать? Многие виденные им торговцы зачастую были весьма напуганы и готовились расстаться с жизнью.) Но руки его, с мослатыми длинными пальцами, как будто жили отдельной жизнью. Они перебегали, как пауки, с одного ножа на другой, облапливали один за другим засапожники, потом перелезли на корд, огладив (наемник был готов поклясться что изучив до последнего завитка) рельефные рисунки гарды, потом, подрожав немного над деревянными богато инкрустированными ножнами неизвестного вестероссцу кинжала, перелезли к другому товару на прилавке, следуя за своим хозяином. Какой купец мог обладать такими мерзкими руками? Они скорей должны принадлежать вору. - Хозяин, ты не жмись! Этот человек вскоре придет к тебе за мешком оружия, вот посмотришь! - продолжал болтать, стоя от них в стороне Тирли. Рафф услышал, что названа цена за приглянувшийся ему клинок и предложил Тирли поторговаться, пообещав: - Половину от того, что он скинет, дам тебе. А еще торговец, как там его, с длинным бестолковым именем, улыбался Крыске так, как будто давно ее знает. Рафф задумался, рассматривая заточку, что станет с Тирли, если он выполнит свои желания? Хватится ли кто-то этой девчонки? Заступится, если обидят? Или, как сотни попрошаек в таких клоаках, как эта их гавань, она только будет счастлива, если ей бросят после монету и оставят в живых?
Дважды на пути ему встретились небольшие деревеньки, однако жители их показываться не спешили. Однажды мальчишка лет семи, в грязной холщовой рубашке и таких же портках, перевязанных бечевой, выскочил на дорогу, едва не уткнувшись носом в его сапог, вспахал босыми ногами землю, испуганно заморгал и с воплем кинулся прочь. Слов Майкл не понимал. К счастью, никто не бежал ему вслед с вилами и кольями. Или у него превратное представление о местном средневековье? Городские стены он увидел издалека – в воздушном мареве протаяли круглые сторожевые башни, серого камня, в основании поросшие зеленым мхом. У поднятой решетки ворот топталось несколько пеших путников. Единственного конного – высокого человека в темном плаще городская стража пропустила беспрекословно, молча расступившись. Он оставил после себя облачко дрожащей в воздухе пыли и кислый запах железа и пота. Рядом с Майклом остановилась груженая бочками телега. Возница – невысокий и кряжистый, густо, до шеи поросший черными курчавыми волосами, равнодушно мазнул взглядом по пешему путнику и слегка подобрался, почуяв в нем кого-то, более высокого по статусу. Сикорски решился, шагнул вперед и уселся на задок телеги, болезненно морщась и указав рукой на окровавленную голову. Слегка мутило. Не от страха и не от ушиба. Напряженное и вязкое ожидание давалось ему с трудом.
Persona пишет:
цитата:
Возница не возразил: хрипло и гортанно прикрикнул на волов, и телега потащилась дальше, подскакивая на каждой кочке. Пахло дегтем, давленым виноградом и характерным тяжелым духом пропотевшей рабочей скотины. Телегу без досмотра не пропустили. Один из стражников прошелся вокруг, постучал по бочкам (каждая отозвалась характерным глухим звуком) и остановился перед пассажиром с разбитой головой. - &#%`/``& ? – поинтересовался он, с интересом рассматривая синяки и ссадины на физиономии человека в цветах баронов Даго. - @#%& ^&I(& £çãŧζ … ΰөאعښỷ? Возница что-то фыркнул со своего места. По интонациям можно было предположить оправдания: «Я не я, собака не моя, этого типа вообще впервые вижу». Стражник, здоровенный детина в легкой кольчуге поверх стеганки, которую прикрывал черно-синий нарамник, окаймленный узкой белой полосой, должной символизировать геральдическое серебро, почесал затылок. Шлема на нем не было. Непорядок, конечно, но… Постой пять-шесть часов на солнышке в железной шапке, и не удивляйся, если вдруг начнешь проверять подорожные у розовых единорогов. - &#%`/``& ? - повторил стражник.
Отправлено: 20.04.13 07:25. Заголовок: Persona пишет: - Об..
Persona пишет:
цитата:
- Обед после, - отмахнулся Ольберг. – Вы же не думаете, что граф примет вас в любое время? Еще час-полтора, и вы не пробьетесь сквозь толпу гостей. А если пробьетесь, больше двух слов вам не перепадет… Если я правильно понял, у вас какое-то дело к Лабри? Дверь кухни закрылась за их спиной, отрезая мужчин от царства разнообразных запахов. Ольберг свернул к винтовой лестнице и они поднялись этажом выше. Короткая пробежка по узким замковым переходам вывела их к дверям, за которыми оказалась анфилада из трех небольших (по местным меркам) залов, отделанных деревом, светлой тканью и облицовочным камнем вокруг каминов (в зонах наиболее сильной генерации тепла). - Вот мы и дома, - пробормотал баронет, сдергивая покрывало с тяжелого резного сундука. – Так… Цвета Шагана не пойдут… Парадные тоже… На стол упал плащ цвета высохшей до предела осенней листвы. К нему не прилагалась привычная тяжелая застежка-брошь, плащ шнуровался, причем шнуровку можно было затянуть или распустить одним движением. - Так будет хорошо, - твердо сообщил Рейнар и едва слышно добавил: - Надеюсь… На плаще был вышит уже знакомый Галлину гербовый сокол графства, но не серебром – цвет вышивки совпадал с цветом шнура. Мореный дуб. Безупречно подобранный оттенок. Плащ выглядел сдержанно, и вместе с тем очень дорого. - Считайте эту одежду гарантией того, что вам дадут произнести хотя бы «Здравствуйте», - вздохнул Ольберг. – Увидев этот плащ, Кайден поймет, что я хочу оставить за собой право вас убить. - Дело зашло так далеко? – присвистнул менестрель, тихонько бродящий по залам и рассматривающий развешанные на стенах гобелены и оружие. – Наш добрый справедливый правитель рехнулся окончательно? - Придержи язык, - бросил Рейнар. – Иначе займешься горловым пением… - Убийца, - презрительно бросил студент уже Ольбергу. – Настанет день и народное терпение лопнет. И вы с вашим драгоценным графом окажетесь там, где вам самое место… - Что ты знаешь об убийствах? – вкрадчиво осведомился Рейнар, связанный данным словом по рукам и ногам. Тиль беззастенчиво этим пользовался. - Легко стрелять в связанных людей? – с юношеской горячностью осведомился студент. – Всегда хотел спросить, как это? Да вот случай не подворачивался… - Я обещал не отрезать тебе уши, - мурлыкнул Ольберг, взвешивая в руке невесть откуда возникший кинжал. - Я ничего не говорил про язык! Побледневший менестрель присел и попытался слиться со стенкой. - Я солгал? – осведомился этот барельеф на пол-тона ниже. - Если бы я не выстрелил, его бы запытали на глазах у толпы, идиот! – рявкнул доведенный до бешенства Рейнар. – А такие как ты… Ты хоть представляешь, что такое провисеть на дыбе несколько часов?! - Ты мог его спасти! – у менестреля прорезался голос. Орущий баронет был ему не так страшен, как мурлыкающий. - Вот только мятежников я еще не спасал, - усмехнулся Рейнар. Судя по всему, остывал он так же мгновенно, как и вспыхивал. – С какой стати? Менестрель что-то прошептал, но так тихо, что никто не расслышал. На его счастье, Ольберг отвернулся, и даже по губам не прочитал это лаконичное: «С-собака имперская…» - Мы закончили, Гриф, - по-прежнему усмехаясь, сообщил Ольберг. – Рекомендую оставить здесь вашего спутника. Одно неверное слово во время аудиенции у графа, и ему конец.
Майкл Сикорски пишет:
цитата:
«Вероятно, вам лучше не знать о роде моего «дела» к Лабри, Рейнар», - Сикорски молчал, предпочитая слушать и запоминать; как кошка следит за мышью, наблюдал перемещения графского телохранителя. Он предпочитал молчать и слушать, и терпение того стоило – краткая вспышка гнева, мелькнувшая на лице Ольберга, в один момент притушила безмятежность его взгляда. Майкл слушал, впитывая каждое слово. Смысл нехитрых слов уличной песни, ускользавший от непосвященного, бесплотный дух, скелет - обрастал плотью и кровью, восставал из мертвых, оживал, вырастал в человека, приговоренного к дыбе, и всякий раз Рейнар Ольберг убивал его снова? «У вас своя драма, Рейнар?» - он протянул руку за плащом, встретившись взглядом с колкими, словно ноябрьская наледь, глазами Ольберга, скинул свой тут же, у камина – темно-коричневая тряпица легла у ног лужицей, и набросил на сюрко подарок баронета. Тяжелая слежавшаяся ткань пахла лавандой. Рейнар улыбался. - Да, дело, - Гриф Галлин скупо улыбнулся в ответ. Кибер достаточно поднаторел в адаптации слов произнесенных, но читать по губам он не умел. Он не умел читать по лицам, по глазам, не умел считывать скупые жесты и бешеную наледь взгляда. Самые совершенные машины могут меньше, чем человек. Майкл отвернулся на минуту, делая вид, что рассматривает герб на висящем на стене щите, чтобы скрыть от баронета а и глазастого (и языкатого) студиозуса отсутствие ловкости управления со шнуровкой, но эта наука была нехитрой, и овладеть ею было делом нескольких секунд. Он отвернулся и боковым зрением поймал безмолвное шевеление побледневших губ Тиля. Поймал и предостерегающе сдвинул брови. - Ты останешься здесь. Ты пришел сюда по моей воле, мне будет неприятно, если окажется, что я привел тебя на смерть. Нехорошо как-то. Неправильно. Мне придется вступиться за тебя, и, возможно, тоже умереть. Два трупа по всем статьям проигрывают двум живым и полным желаний молодым людям. Постарайся не лишиться ушей и языка, приятель… Хотя бы до моего возвращения, - лаконичный кивок показал готовность следовать за баронетом в графские покои и к черту на кулички. В Шагане не было ни чертей, ни куличек. Шаги гулким эхом рассыпались по залам. - Благодарю за плащ, Рейнар. Вкус у вас отменный, да и размерами мы… совпадаем, - негромко проговорил Гриф, беглым взглядом скользя по стене, увешанной сдержанно мерцающим оружием и гобеленами, изображающими батальные сцены. Он помолчал; пауза была краткой и знаменовала продолжение – согласно неписаным законам вежливости, далее должен следовать вопрос о количестве комнат в замке или размерах камина Главного Зала, или, на худой конец, цене «вот этого гобелена» и «верно ли, что на нем изображена битва у Красной речки?», или количестве приглашенных гостей, бараньих туш и подготовленных бочек вина и эля. - Вы убили его… из милосердия?
Арчи был зол. Страшно зол. Время кормежки давно миновало, а ни одного из этих мешков с мясом, которые должны были его кормить, не было дома. Кот облазил все самые извилистые изгибы корабля, побывал во всех каютах и коридорах, подозревая, что оба дылды, бывшие у Арчи в подчинении, опять увиливали от своих обязанностей, спрятавшись в каком-нибудь закутке и распивая несъедобную вонючую жидкость из одной из этих стеклянных бутылок, которыми так любил играть кот, когда те опустеют. Но нет, ни одного мешка с мясом на борту не было. Перекусив парой попавшихся по пути крыс (Арчи мимоходом пожалел, хотя как он может пожалеть, он же кот, что съел всех крыс за три последних недели и не дал расплодиться новому поколению), кот решил наказать своих непослушных рабов. Осмотревшись по сторонам, Арчи понял, что лапы завели его прямо к каюте дылды, который был выше ростом, чаще встречался в обществе самочек и еще резко пах какими-то жидкостями, которые назывались "ду-хи". Проскользнув в каюту, кот с удовольствием поточил когти о неосмотрительно развешанную на стуле рубашку, сделал лужу на подушке и поспешно ретировался обратно.
Пробегая мимо открытого люка, Арчи увидел новую цель. Развешенное на трапе одеяло капитана. Прекрасно, то, что нужно. Кот направился к нему и принялся с наслаждением точить когти.
Внезапно снаружи послышались шаги. Кот навострил уши и прислушался. Мятежные и своевольные мешки с мясом регулярно предпринимали попытки выжить Арчи из его законного дома и выносили наружу, но кот каждый раз упорно пробирался обратно. Тем не менее, осторожность никогда не повредит и лучше не попасться на глаза этим олухам, чем потом пробираться пыльными шлюзами обратно.
Однако из-за угла показались не рабы Арчи, а какой-то новый, странный, вонючий мешок с мясом небольшого роста. Очевидно, чей-то детеныш. Уставился на кота.
- Чего уставился? - Спросил Арчи. Ну, как спросил. Кошки же говорить не умеют. Встопорщил шерсть, выгнул спину, зашипел, показал когти.
- Спокойно, котик, кис-кис-кис, - защебетал какую-то околесицу детеныш. Арчи возмутился и посоветовал ему проваливать куда подальше. В подтверждение своих воплей кот ударил лапой по трапу.
- Котик, смотри, что у меня есть? - Детеныш вытащил откуда-то какой-то сверток.
- Да это же оскорбление, - зашипел кот, готовясь прыгнуть и вдосталь проучить наглеца. Однако мелкий негодник каким-то образом сбросил на него одеяло, закутал в кулек и небрежно куда-то бросил. Такого обращения Арчи стерпеть не мог. Взмахнув когтистыми лапами, кот проделал в одеяле дыру и выскочил наружу. Любимое одеяло капитана Макгаррета осталось сиротливо валяться в грязи.
Кот грозно зашипел и осмотрелся по сторонам. Маленького паршивца нигде поблизости не было. Запахи указывали, что тот вторгся в его дом. Арчи зашипел и кинулся следом. Он жаждал крови.
Нет, это не программа "В мире животных". Это искрометный и стебно-позитивный сюжет о приключениях космических авантюристов. Начало захватывающих приключений читать здесь: Бескрайний космос, часть 1.
Он думает, что она здесь из-за него. Марла удивилась. Не потому, что это было не так, а потому что не задавалась вопросом, почему. - Может быть, и ради тебя, - она немного подумала и решила, что так ответить вполне возможно. - Почему бы и нет? Ты тоже... интересный, - "тоже", видимо, было по отношению к картине. - Ты смотришь на меня и думаешь, равноценна ли я картине. И решил, что вполне да? А это комплимент или даже признание, - Марла глухо рассмеялась, лениво потягиваясь и поворачиваясь к Винни. - Мне нравится слово "обмен". Время на картину. Это чертовски правильно, потому что в другом случае было бы похоже на покупку. И тогда она бы обиделась. Как ни странно, Марла Картер, изломанная линия, чьи изгибы располагались так, чтобы не пересекать области, населенные обычными причинами и следствиями, умела не только злиться, но и обижаться. Обмен - это не покупка. Обмен - это удовольствие за удовольствие. Все по-честному...
Все испортил сильный стук в дверь. Марла вытащила из-под подушки картину и, плотнее скатав ее, сунула в руки Винни. Решение было мгновенным. Удовольствие нельзя купить... Она даже не посмотрела на окно. - Нет, милый. В окно прыгнешь ты. А они увидят здесь меня, то есть чего увидеть не ожидают. Меня вытащит Герберт. Делай с ней что хочешь. Я украду себе потом другую. И поспеши, потому что я с места точно не двинусь, и тогда нас увидят здесь вместе.
Винни Янг пишет:
цитата:
- И я прыгну, ‒ с вызовом повторил Винни, насколько хватало времени на вызов, ‒ я прыгну. За свою жизнь Винни усвоил одно правило: всегда находи время на вызов. Иначе бессмысленно. Иначе банально. Иначе скучно. Ветер не ударил в лицо и не заставил прядки волос развеваться, рама вообще поддалась не с первой попытки. Высота была не просто головокружительной – шеесворачивающей. - Вот дерьмо, ‒ сквозь зубы процедил Винни, судорожно затыкая картину за пояс. Дверь ходила, как на качелях; еще мгновение и прорвет лавиной легавых. Пора прощаться. ‒ Ну, бывай. Винни приложил к губам два пальца и послал Марле воздушный поцелуй, а потом опрокинулся в окно. В то мгновение, когда отряд специального назначения шумно расплескался по углам комнаты, заглушив шмяк тела о железо. Жирный шеф навалился на Марлу, скручивая ей руки. «Пособница», говорят они, будто в этом мире кто-то еще кому-то помогает.
«Что тебя ждет? Может, сутки «до выяснения обстоятельств»; может, пожизненное. Может, завтра ты проснешься, и все окажется странным сном. Ты знаешь, как развлекаются излишне богатые люди? Устраивают собственные ограбления, в которые потом с готовностью верят. Нам с Гербертом ты сразу понравилась. Я говорил, что мы двоюродные братья? Семейный бизнес. Ненавижу свою семейку. Мы вычислили тебя на прошлом Дега. На самом деле, мистер Дарлинг расстроился гораздо меньше, чем об этом писали газеты. Тебя уже ждали. Я думал, ты их перепродаешь по своим каналам куда-нибудь в Новую Зеландию. Но ты правда их уничтожаешь, ха-ха! Ты смешная. И я говорил, что у тебя отменный зад? Обман – это удовольствие за удовольствие. Мне нравится придумывать себе болезни, новых любовниц и приключения. Может, я даже придумал тебя».
Винни подтянулся на руках, перевалился на пожарную лестницу и потер бок: все-таки шлепнулся ребрами о прутья. Выскользнувшая из-за ремня картина планировала криком кверху. Пронесся груженый мусоровоз.
«Меня зовут Винни Янг, мне тридцать три года, я глава рекламного отдела крупной компании и патологический лжец. Иногда мне кажется, что я живу только ради искусства».
В гостиной одного из бунгало отеля с чарующим названием "Андалузия" было темно и пусто. Пусто, потому что не было людей. Из открытой раздвижной двери - высокой, доходящей до потолка, - что вела на террасу, довольно хорошо дуло, потому что терраса открывалась в пустоту, распахнутую навстречу морю. Время близилось к полуночи, поэтому море и небо, краешек которого было видно, если стоять в самой середине комнаты, тоже были темными. Воздух пах розами, пряными травами, солью и звучал оглушительным треском цикад. Доносилась приглушенная музыка, но откуда-то издалека: бунгало находилось вдалеке от основных отельных зданий и развлечений. Выглядело оно одиноким, но вот за дверью послышались голоса, женский смех и скрип шагов по гравийной дорожке. Скрип в замочной скважине, как будто кто-то пытается вставить туда ключ, но у него это плохо получается. Наконец, послышался поворот ключа и дверь распахнулась, впуская женщину. - Мы оставили распахнутой дверь на террасу! - восклицание сопровождалось легким ругательством. Звук захлопывающейся двери, щелчок выключателя - и электрический свет, заливший комнату, высветил гостиную и Кармелу, наклонившуюся около мини-бара. Одета она была нарядно: узкое василькового цвета платье и в тон ему туфли на шпильке.
- Я же сказала, у нас еще есть шампанское. И лед, - торжествующе провозгласила она. - Сейчас придут Пабло и Клаудия. Они, конечно, говорили, что на сегодня уже хватит и что бара было вполне достаточно, но все равно придут, вот увидишь. Хорошо, когда есть люди, с которыми не наговориться. Так, где у нас бокалы? Кармела подошла к низкому столику и водрузила на него ведерко со льдом и бутылкой шампанского. Огляделась вокруг ищущим взглядом, как будто на стоящих рядом диване и двух креслах могло быть что-то важное. - Где-то должны были быть бокалы... По движениям, смеху, плывущему голосу и легкой небрежности во всем можно было понять, что Кармела была несколько нетрезва, и что ей это доставляет определенное удовольствие. - О! - она нетвердой походкой подошла к письменному столу, взяла два бокала и водрузила рядом с ведерком. - Только два, но Клаудия обещала принести бокалы из их бунгало. Что-то я еще хотела сделать... ах да! Снять, наконец, эти чертовы туфли. Скинув обувь, она села на диван и вопросительно уставилась на дверь, в которой так и застыл ее муж. - А ты чего там стоишь? - она небрежно махнула рукой. - Проходи.
Алваро пишет:
цитата:
Он следил за движениями жены из-под полуприкрытых век, скорее машинально, чем с интересом, очевидно было, что Кармела в обрамлении французского окна с видом на море, ведерко со льдом и бокалы стали такой же привычной частью интерьера, как квадратная гостиная с низким столиком и бежевый диван. - Еще бы они не пришли, - голос Алваро из глубины дверного проема звучал глуховато, он нехотя шевельнулся и прошел в центр комнаты, геометрически выверенным движением расположился на геометрически-безупречном диване и расслабленно расстегнул верхнюю пуговицу на светло-серой тенниске. Верхний свет [софитов] отражался в его лысине обманчивым глянцем. - Еще бы они не пришли, - повторил он громче; в голосе звучали нотки превосходства, но превосходства не явного, сдобренного удовлетворением от констатации факта финансового преимущества, а холодновато-равнодушного, - шампанское в баре стоит сто шестьдесят евро за бутылку, и Клаудия не упустит шанса выпить на дармовщину, а Пабло будет рад возможности удовлетворить аппетиты жены за чужой счет. Взгляд его остановился на сиротливо брошенных туфлях [шпильками вверх], переместился на утонувшие в густом ворсе женины лодыжки с оттенком легкого неодобрения. - Тебе не кажется, что ты много пьешь?
Тим почесал Цейса за ухом и ответил гражданке Балабановой. Ее вопрос его устраивал больше. - Попросил, а как же. Обратно на руках принес, - это было преувеличение, но совсем небольшое. Тащили вдвоем. К дяде Васе Максимов обернулся, только осчастливив Инессу этой необычайно приватной информацией. - Поймали, - кивнул он. Каждый из собеседников должен был услышать то, что хотел, и ничего больше. Привычка, что поделать. - Семеныч, а ты почему от нас бежать кинулся? – уточнил Максимов, кое-что сообразив. – Да еще кричал что-то странное. Про инопланетян, сипилологов… Мы-то подумали, что тебя спасать надо. Жарко в кочегарке, перегрелся… Побежал черт-те куда… «Или перебрал в честь праздника», - дополнил про себя Тим и выразительно посмотрел на Инессу. Мол, вы-то понимаете, о чем я.
Дядя Вася пишет:
цитата:
- А вот это ты, мил человек, не заливай, - дядя Вася сердито сощурился. Было утро. Семеныч был трезв, а потому сбить его с толку было сложно. – Еще неизвестно кто перегрелся, когда у меня в кочегарке шарился. Меня спасать надо… это ж надо такое выдумать. Когда спасают с ног не валят, мордой в снег не кладут, руки не заламывают и допрос, будто я враг народа или шпиен какой не ведут. Бежал, говоришь… Побежишь тут, когда идешь себе из гостиницы, как положено, угля подбросить, - Семеныч гордо вздернул подбородок, мол, кочегар должен знать свое дело, - а тут дверь в кочегарку распахнута, фигуры темные шастают. Ночь, буран, гости незваные… Время лихое, может бандиты какие… а у нас в гостинице женщины, дети, вот и побежал и не чёрти куда, а предупредить,– дядя Вася снова был полон возмущения. – А инопланетяне, так мало ли что с сказанешь от неожиданности. Мы вон, давеча, со Спиридоновной про них балакали, она в тарелки верит, говорит КГБ их разыскивает. Вот и ляпнул с испугу… - застрять внимание Инессы на сипилологе было нельзя, и дядя Вася самоотверженно «бросился на амбразуру», решив признаться в позорном испуге. - Сами-то чего у меня в кочегарке с собакой делали, что искали, зачем байки рассказывали, что кочегарку ограбили? Почто сразу правду не сказать? А теперь про обиду тут балаболите. Это ж как надо обидеть, чтобы ночью, в буран на верную смерть уйти? Последнего дядя Вася искренне не понимал. Всю жизнь прожив в Сибири, он знал, что в такой буран даже бывалые охотники заплутать могут, и его обидчикам несказанно повезло, что они не только сами не заблудились, но и свою «пропажу» нашли, а потому очень хотел докопаться до истины
Инесса пишет:
цитата:
При виде явившегося дяди Васи Инесса испытала нечто вроде угрызений совести. Еще бы, ведь под одуряющим действием романтической истории она совсем забыла, что из-за напористости ее участников один из работников - читай подопечных ее - чуть не отдал богу душу. Правда, последующий разговор "персонала" с постояльцем вогнал ее в краску стыда, да такую, что по сравнению с ней и похмельный румянец казался смертельной бледностью. Вот ведь ляпает тут про глупости какие-то, ладно еще про сипелологов, так еще и КГБ с инопланетянами приплел. А если этот господин с собакой позвонит куда-нибудь и скажет, что весь административно-рабочий состав гостиницы "Дружба" пребывает в состоянии, не совместимом с положением ответственного работника? И доказывай потом, что воображению тоже покорны все возрасты. Трещит голова или не трещит, а разруливать было надо.
- Вы, гражданин, все-таки зря так резко с Семенычем, - матерински пожурила Тимофея Инесса, - он мужчина ответственный и всегда старается предусмотреть все. Волновались, понимаю, не до нежностей. А ты, Семеныч, не гоношись тоже. Дело-то какое оказалось. Девушка по сложным чувствам в лес ушла, не подумав, - на этом месте Инесса почти прослезилась. - Вот и разволновались мужчины. Разве же обвинишь их в том? Шутка ли, на руках обратно принесли. По лицу Инессы было понятно, что хоть и скрывает она свои эмоции, не желая дать им волю, но излишнее волнение за чересчур романтичную даму всецело одобряет. Про "на руках" принесли и вовсе прозвучало излишне лично и мечтательно. Гражданка Балабанова удостаивалась такого счастья очень много лет назад, да и то не более двух раз, и в этой жизни ей подобное уже точно не светило. Совершить подвиг по подъему ее роскошного тела под силу было только если экскаватору.
- Чего? - густым басом далеко не первой свежести и высокой степени проспиртованности присоединился к общему хору недоумения диспетчер. - Кто пьяный? Я пьяный?? На ся посмари, хмырь! Че вскочил в такую рань?! Правая бровь первого пилота Касла резко поползла вверх. Степень удивления подобным "приветствием" со стороны доблестной диспетчерской оказалась столь велика, что он даже забыл прокомментировать своевольное наречение корабля столь неблагозвучным именем. - Эээ... полетный контроль..? - Несколько сбивчиво поинтересовался Тоби, на всякий случай проверив краем глаза, сменил ли он частоту корабельного передатчика с того раза, как устраивал конференц-заседание с примадоннами местных борделей. Ошибки быть не могло, он, как и всегда, своевременно замел следы. - Вы меня не так поняли... Грузовоз "Пьяная... - Если у тебя уже даже грузовоз пьяная, то, по-моему, тебе конкретно завязывать пора! - язвительно заключил все тот же украшенный хрипотцой голосок из передатчика. - Приляг, проспись уже! Окончательно запутавшись в хитросплетениях рассуждений заносчивого собеседника, Касл обвел растерянным взором рубку. Подельники выжидающе молчали, оставляя пилоту полную свободу действий. Обреченно вздохнув, признавая поражение в данной конкретной битве, Тобиас прокашлялся и звенящим от напускной официальности тоном произнес, склонившись к самому микрофону: - Контроль полета, говорит звездолет THX-2318, регистрационный номер по Объединенной Декларации Космических Путей Сообщения ML-19-89-AI-19-88, класс гражданский грузоперевозчик. Лицензия номер 6047417. Запрашиваю разрешения на согласованный взлет! На противоположном краю линии связи повисла задумчивая тишина, разбавляемая чьим-то остервенелым кряхтением. Наконец, после минуты напряженного ожидания, все тот же располагающий к себе с первых секунд голос пробасил: - Это чего еще за тарабарщина ща была? - язвительность скромно отступила в сторонку, освобождая место неподдельному удивлению. - Да, что вы за диспетчер такой, черт вас дери?! - не выдержав давления обстоятельств, взорвался Касл. - А когда это я тебе говорил, что я диспетчер, сынок? - теперь эфир заполнила оскорбленная невинность. - Какие тебе диспетчеры в такую-то рань, скажи на милость? А я, между прочим, ночной уборщик! Абсолютный слух Тобиаса Касла безошибочно уловил, как за его спиной поднялась волна дикого хохота в две глотки. С трудом удерживая себя от демонстрации обуревавших его чувств, пилот сжал кулаки и про себя медленно и с расстановкой просчитал от одного до десяти и вновь вернулся к затянувшимся переговорам. - У меня на это время был заранее согласован вылет, - медленно и вкрадчиво, словно втолковывая таблицу умножения человеку с явным отставанием в развитии, проговорил он. - Так бы и сказал сразу! - хохотнул уборщик. - Как будто тя держит кто, в самом деле… Лети се на здоровье! С какой бишь там площадки ты взлетать собрался? С трудом сдерживая прущие наружу эмоции, Касл промычал в ответ номер. - Ааа, так это твое корыто!! - искренне обрадовались в диспетчерской. - Удачно, что вы появились, а то еще пару дней и я лично вызвал бы Службу Утилизации. На какой помойке ты откопал этот кусок позора? - Ну что, скажите на милость, уборщик может понимать в звездолетах? – в сердцах воскликнул Макгаррет. - Пилотов и навигаторов тогда тоже в список непонимающих вноси! - буркнул Касл, возвращаясь от проблем абстрактных к трудностям вполне реальным. - Начинаю предполетную подготовку. Если тут еще осталось чего проверять, - пальцы пилота пустились в нестройный пляс по приборной панели. - Итак, уважаемые пассажиры... это я коту... и не столь уважаемые добровольцы! Вас приветствует первый пилот нашего роскошного лайнера, который с комфортом отвезет вас в последний путь! Начинаем оценку того немногого, что еще работает! Итак, двигатели... - короткий взгляд на мигающие недобрым красным светом лампочки, - на самой грани изношенности. Давление в правом верхнем скачет как та брюхатая шлюха в казарме на рубеже! Фильтры топливной очистки засорены хуже, чем мозг среднестатистического подростка перед итоговым экзаменом, гидравлические опоры выражают свое сомнение в том, что смогут забраться в корпус. И сам корпус, кстати, грозит разгерметизацией в четырех местах. Плюс к этому, в программу развлечений на полет входят пара-тройка замыканий во внутренней цепи, разбалансировка нанитоидного компенсатора, прощание с квазисенсорным патрубком бесперебойной тяги энергии с катушки реактора в фатоноусилитель системы управления и забитый мусорозаборник. Ну и на сладкое, один из трех генераторов по очистке кислорода накрылся, так что дышать придется через раз! - закончив, Касл шумно выдохнул и схватился за рычаги управления. - В остальном, по большей части полный порядок, поэтому пристегивайте ремни, где они еще остались - мы делаем жалкую попытку оторваться от поверхности! Вся эта заряженная позитивом тирада была, для усиления эффекта продекламирована прямо в микрофон внутренней системы связи и бодро разнеслась по всему кораблю. Спустя секунду после того, как голос пилота, наконец, стих, корпус несчастного звездолета охватила мелкая дрожь, смахивающая на неожиданный нервный тик: заработали два из четырех корабельных двигателей. Правый нижний и верхний левый. Еще спустя три секунды отчаянно закашлялся и левый нижний, изо всех сил стараясь присоединиться к нестройному дуэту коллег. Подкачивал только последний, жалобно ссылаясь на проблемы с давлением, до тех пор, пока Касл не начал откровенно насиловать систему запуска. Такого непотребства не мог выдержать даже "больной" движок: корпус сотрясся, словно собрался рассыпаться на куски и затрещал по всем возможным и невозможным швам сразу, попутно вздымая вокруг себя тучи серой космопортовой пыли. И лишь после почти пятиминутного выступления в стиле вдрызг расстроенного банда, многотонная куча ржавчины и проводов внезапно оторвалась от земли и, задумчиво зависнув в воздухе, начала тяжелое путешествие навстречу раскинувшемуся высоко вверху небу, периодически нервно вздрагивая и нещадно кренясь на правый бок. - Что ж... - голос Тобиаса звучал глухо и натянуто, со лба градом катил липкий пот, но на лице цвела торжественная улыбка победителя. - Наше путешествие таки началось! Можете теперь даже закурить...
Слегка ошарашенный напором синьора Руццини, Таддео ответил с некоторой паузой: - Вы говорите о жизни, наполненной удовольствиями, синьор Руццини. Что ж, вы правы, эти удовольствия были вам доступны, - он не сделал искусного ударения на слове "были", не столько потому, что совсем не умел владеть голосом, сколько оттого, что не ставил целью дать узнику еще раз почувствовать всю горесть своего положения. - Они как сладкий плод, который висит на ветке на расстоянии вытянутой руки. Вам даже не нужно вставать на цыпочки, чтобы достать его. Вы срываете плод и съедаете за мгновение. Вы насладились, утешились... И - все, хотел сказать Таддео. Дальше - пустота. И вы хотите вновь и вновь искать сладкие плоды, чтобы повторить раз испытанное чувство, потому что полагаете, будто это и есть смысл жизни. Да, Таддео мог сказать так, но не это было главным в их разговоре, ведь они говорили о сиюминутности и Вечности. - А потом вы чувствуете боль в пальцах. Это подагра. И она остается с вами месяцы... года. До скончания жизни, если вы продолжаете увеселения. Неужто мгновение грешного счастья стоит вечности мучений? Марко Руццини не говорил правды. Он юлил и изворачивался, цепляясь за свидетельства, которые, без сомнения, были бы важны судьям, но совершенно не имеют веса перед лицом Господа, который видит человека насквозь. Таддео таким даром не обладал, а потому не всегда мог понять, в какие моменты синьор Руццини изящно переходит с вымысла на правду. Марко Руццини был честен. Подкупающе откровенен и как-то по-детски непосредственен. Это подкупало и отталкивало одновременно, потому что вся порочность заблудшей души, жаждавшей погрязать во грехе и дальше, а не тянуться к Свету, все то, что прочие почитают скрывать под покровом тайны, прикрываясь видимостью благочестия, синьором Руццини демонстрировалась беззастенчиво и естественно. Перед Таддео был живой человек, который хотел быть где-то в другом месте, не за решеткой. Но при этом не видел причин раскаиваться. И все же располагал к себе. Было в этом человеке нечто магнетическое. Он как будто очаровывал голосом, речами, которые лились потоком и оставалось слушать, слушать, следуя за извилистым течением мысли собеседника, который, в конце концов, перешел совсем к постыдной теме. Таддео почувствовал острое желание отвернуться, чтобы не видеть не существующей обнаженной женской ножки... Но синьор Руццини - осознав, что речь его становится похожей на бред одержимого, прервался. Сбросив оцепенение, Таддео взглянул на собеседника. - И святые испытывали соблазны, - напомнил он. - Что же говорить о простых людях? Но сила духа заключается в том, что человек способен преодолеть одолевающие его желания, смирить гордыню и заглушить вожделение. Молитва и пост помогают в этом.
Marco Ruzzini пишет:
цитата:
Нет, он не устыдился собственной горячности. Он тщательно отмеривал ее, разбавляя театральными паузами. Он наблюдал, обратившись в застывшее изваяние, слушал, обратившись в одно живое ухо, внимал тишине, на несколько мгновений установившейся внутри тесного, заполненного спертым воздухом пространства, и не мог не заметить заминки, секундного колебания в голосе священника. Слепая вера, заглушающая стремление к проявлениям многообразия жизни, беспокойство плоти, подавляемое рассудком и чувством стыда. Это был вызов. Он вспомнил Кьяру, персиковые краски ее лица, цветущую женственность, высокую грудь в обрамлении строгого кружева простенького платья, и в глазах его загорелся хищный огонек.
- Человек способен, - кивнул Руццини, - но должен ли человек? Что вы знаете о грешном счастье, прете? Что вы знаете о мгновениях острого наслаждения, за которым ничто богатство и рассудок, благочестие и надежды на царствие небесное; зачем оно, когда есть царствие земное, прете? Послушайте меня… - он ступил ближе, и сейчас его губы, извивающиеся, яркие, словно черви на бледном лице, шевелились в дюйме от лица отца Таддео, - послушайте! Была весна, ночь, были только двое, были горячечные объятия и сплетенные в одной общей мелодии тела, подчиненные одному чувственному ритму, на ее молочной груди еще блестели разноцветные конфетти - следы весеннего карнавала, была любовь на влажных простынях, торопливая и яркая, яростные любовные пульсы сменялись ленивым колыханием на волнах неспешной, упоительной страсти, и юный клирик потерял голову. Ибо страсть есть наслаждение, и истинная страсть сильнее страха геенны огненной. Марко откинулся назад, упираясь спиной в стену, запрокинул голову и расхохотался, наблюдая выражение лица священника. На глазах его, покрасневших от бессонницы, выступили слезы. - Вы скованы условностями, вы молитесь ложным богам, прете - я обесцениваю бессмертие.
Биопластик разошелся, не выпустив ни капли крови. Реактор киборга был заглушен, имитация жизнедеятельности не поддерживалась. Первая же металлическая деталь, открывшаяся глазам Сикорски, несла на себе отчетливое клеймо: Earth Military Industries. 2669 год выпуска. Гарантийный срок работы – 50 лет. Ольберг заглядывал Майклу за плечо. Тиль не совался ближе, но завороженно рассматривал замершую фигуру «графа». - Что это значит? – осведомился Рейнар. – Не человек… Не химера… Кажется, ты и вправду знаешь… Что это? Откуда это? Как их убивать и где Кайден? Графский телохранитель очень выразительно расставил акценты.
Майкл Сикорски пишет:
цитата:
Майкл Сикорски молча смотрел на клеймо. Лазерная гравировка, тончайшая паутинка стальных конструкций, имитирующих сухожилия, сосуды и нервы, легкий и прочный титановый сплав, полностью повторяющий запястное сочленение. Биопластик еще не остыл и был теплым на ощупь. Кончик стилета дрогнул, вонзаясь в латексную «плоть» двойника. Мозаика складывалась. Вот кого отправили в прошлое планеты военные! Киборг, идеальная машина, не имеющая эмоций и обладающая запасом знаний сотен поколений, в нескольких чипах хранящая информацию любого рода – от физики низких температур до ядерной физики и биоинженерии. Чертовы костоломы! Действовать так топорно, вмешаться в ход чужой истории… кто дал им право? Зачем?! Прихотливая игра рассудка. Если ему удастся вернуться обратно, что он скажет Мияги? Гримасы земной цивилизации. Их убили мы. Он сморгнул и понял, что все это время не дышал. К горлу подкатил горьковатый комок. - Ты прав, Рейнар, - хрипло сказал он, не оглядываясь, - это не кто, это что. Как с ним справиться? Отключить. Он отпустил кисть киборга - вскрытий пластик повис белесым лоскутом, рука качнулась и обмякла – вероятно, неосторожным движением он повредил какую-то из мышц-разгибателей. Лишенная иннервации, она стала тем, чем была в действительности – куском мертвой неорганики. - Граф… Граф, в лучшем случае, повторил судьбу своих спутников. Если неприятно смотреть, отвернись. Последние слова он адресовал, скорее, шумно дышащему Тилю, которого увиденное повергло в состояние, близкое к кататоническому ступору. Ольберг держался молодцом. Майкл Сикорски сказал бы, что телохранитель исчезнувшего графа обладал недюжинной выдержкой и очень гибким умом для человека своего времени. Майк шагнул вперед и с силой, с двух сторон, сжал височно-нижнечелюстные сочленения, разжимая плотно сомкнутые зубы пластиковой куклы.
Отправлено: 29.05.13 11:08. Заголовок: Начало июля 1628 год..
цитата:
Начало июля 1628 года, вольный город Бамберг (Бавария). Разгар Тридцатилетней войны. Город Бамберг считается зажиточным и спокойным местом по сравнению с другими городами разоренной войной страны. Здесь нет голода, город миновали эпидемии, орды мародеров и беженцев. В Бамберге безраздельно правит барон Иоганн Георг II Фукс из Дорнхайма, принц-епископ, человек весьма строгих правил, гарант стабильности, порядка, справедливости и всеобщего материального и духовного процветания. Что бы мы все делали без его сильной руки?
Валентин Фрайтаг пишет:
цитата:
Слуги одевали Валентина после долгой ленивой ванны. Холуи и приживалки пристально вились вокруг, как помойные мухи, хвалили наперебой и золотые кудри и переливы китайского шелка на тонком белье, а потом и узор камзола из камки, малинские кружева, формы обтянутых французскими чулками икр. Им было решительно все равно, что славословить.
Два натуральных арапа в алых чалмах держали перед фаворитом тяжелое овальное зеркало муранской работы. Черные мышцы бугрились на их предплечьях и голых спинах, будто смазанные маслом. Ветер из окна развевал пунцовые шаровары рабов. Маникёр-румянщик, как живописец, смешивал на палитре ароматные масла и наносил тонкой кисточкой на шею, запястья, виски и ямку меж кулючиц господина. Нарядный, завитой и напомаженный Валентин обернулся к прихлебателям. Дернул сытой щекой и топнул каблуком в паркет. Улыбнулся и заорал:
- Брысь, ублюдки. Чтоб духу не было! До вечера! До ночи! Никогда! Надоели!
Сгинула челядь, привычная к капризам фаворита. Маникёр провалился в пол, как призрак. В золоченых покоях стало просторно и тихо.
Валентин по-бычьи ткнулся лбом в зеркало, постоял, подышал. Стер выпот выдоха с чистой поверхности ладонью. И встретился взглядом с темно-серыми глазами своего отражения. Смертельно усталые и бесстыдные зенки были будто врезаны в смазливую мордашку от постороннего человека. Лет примерно сорока-пятидесяти. Хорошо дотошна пожившего. Скверно, когда глаза старше тела на тридцать лет.
Впрочем, досадная, как заноза, деталь исчезла моментально, Валентин нацепил прежнее пустое, как яйцо, лицо, и день покатился обычным порядком.
Об аресте Георга Хаана Фрайтаг узнал за игрой в волан. Его партнер, старый судья Отто Кох обмолвился между делом о конфузе. Сегодня Фрайтагу не везло в игре. Он мазал, ронял ракетку, злился. Проиграл Отто Коху четыре имперских талера. Виной тому было, конечно же, жестокое похмелье.
Оно же начисто отбило аппетит. Сокольничий не явился к ужину. Принц-епископ, теряя терпение, послал за ним. Вскоре ему доложили, что Валентин Фрайтаг, закатив обычный для его норова концерт, разогнал слуг и уехал в город. В полном одиночестве. И, судя по всему, направился в квартал Масляных Ламп на всю ночь. Очевидно, его настолько расстроил проигрыш в волан.
- Сколько можно! – принц-епископ скомкал и бросил на стол салфетку, поднял глаза к расписному плафону потолка. В голубом нарисованном небе реяли ангелы с трубами и без оных. Ангелы ничего не ответили принцу-епископу. - Его когда-нибудь зарежут сутенеры! Или схватит французскую сухотку. И очень просто, - страдал принц-епископ, - Четвертый раз за месяц. Ему что медом намазано в этой смрадной дыре? Если ему так нужны девки, то пусть мизинцем шевельнет, приведут хоть табун. Ах, дитя, дитя ретивое. Кудри, ветер в голове... Вернуть его немедля, что ты стоишь, болван? - обрушился он на начальника охраны Готлиба. Тот развел руками. - Не сочтите за дерзость, ваше преосвященство, но я помню ваш приказ девятого дня. Ничего не предпринимать. - Забыл, - обреченно махнул рукой принц-епископ, - Ты прав. Свободен.
Почтенный Иоганн Георг II Фукс фон Дорнхайм ценил своего фаворита в основном за безыскусную цветущую глупость. Он так устал от умных и двуличных людей. А душка- Валентин радовался пустякам. Гранатовой серьге, перстню, сладостям, обезьянке, обновке от хорошего портного, ночному кутежу. По скудоумию он был неспособен ни на каверзу, ни на удар в спину, ни на подковерную интригу. Принц-епископ отдыхал с пригожим дураком не только телом, но и душой. Так усталый политик порой умиленно любуется возней младенца или котенка на ковре у камина. Искушенный сухой разум схоласта, инквизитора, вельможи нуждается в ком-то поистине безмозглом. Но у любого породистого пса есть изъян. Эталонный холеный кобель норовит удрать из уютной господской псарни и по уши зарыться в ближайшую помойную яму.
Молодой Валентин Фрайтаг был завсегдатаем грязнейших борделей в окрестностях Бамберга. Уезжал без спросу и, как доносили шпионы, выбирал самых жирных, опустившихся и безобразных гарпий, от которых сплюнет и перекрестится даже пьяный живодер или золотарь.
Сколько раз стражники приволакивали его из притонов на плаще пьяным, обобранным до нитки, избитым. Принц-епископ читал ему поутру гневные нотации, но все его тирады пропадали втуне. Валентин замыкался, хандрил, отворачивался лицом к стене, устраивал отвратительные сцены с битьем дорогой посуды и рыданиями, которые очень портили лицо. Наконец епископ сдался и приказал начальнику охраны пустить дело на самотек. - Перебесится! Молодо-зелено.
Но всякий раз, после визитов Валентина к Масляным Лампам, епископ мстительно посылал в его покои любезного доктора. Доктор придирчиво осматривал юношу на предмет перламутровой сыпи и лобковых вшей. Принц-епископ отужинал в одиночестве. На смену душному дню в Бамберг пришла не менее душная ночь.
Войдя в спальную, Клаудия остановилась возле широкой кровати. Вошедший Пабло склонился около холста, и она, пользуясь моментом, сделала несколько шагов обратно и затворила дверь. Едва обозначившееся, когда Пабло предложил показать картину, волнение, стало еще более четким и сильным. Такое бывает, когда решаешься на что-то очень важное. В ее жизни это было редко. Все действия были четко выверенными и продуманными, доказанными и очевидными. Она слишком много выпила... Пабло повернулся к ней. Он стоял в нескольких шагах, высокий, чуточку неловкий. Когда же случилось, что его неуклюжесть и грубоватость вдруг превратились в своеобразный лоск и уверенность? Клаудия приняла одну из самых своих элегантных и эффектных поз. Замерла. Потом подошла и остановилась совсем близко.
- Ты стал такой элегантный... С возрастом по-настоящему начинаешь понимать, что это такое... Алваро казался когда-то образцом изысканности и лоска, но оказалось, что он как будто сделан под копирку. Таких штампуют на курсах по подготовке дипломатов. Со временем он стал похож на собственную пародию. И Кармела тоже, ты не можешь не видеть этого. Она ведет себя, как будто этих двадцати пяти лет не было. Смеется, прыгает, танцует... Такие превращаются в сумасшедших старух в чудных шляпках и старомодных юбках. А ты... Тебе никогда не казалось, что когда-то давно все пошло не так, как должно было?
Пабло пишет:
цитата:
- Кармела решила их распаковать, чтобы любоваться по утрам, - он замер на полпути, позабыв о цели визита. Три обломка мира, три разновеликих высоких прямоугольника без рамок стояли, прислоненные к стене, освещенные вспыхнувшим бра, но он смотрел не на них, - Клаудия?.. Его не насторожил щелчок закрываемой двери, и одна из любимых статических поз Кло. Но во взгляде ее было что-то такое, от чего легкий хмель осыпался, уступив место неосознанному ощущению неслучайности происходящего. Клаудия подошла совсем близко, настолько, что он слышал пробивающийся сквозь аромат дорогих духов запах женского тела; она была… она была Клаудией, сдержанной, изысканной, чуть холодноватой, и неизменно эффектной; но глаза ее на вдруг потерявшем форму лице лихорадочно блестели, и в этом блеске было что-то отчаянное. «Ты слишком много выпила, Клаудия. И несправедлива к Кармеле». Нет. Не то. Ему стало ее жалко. Еще немного, и он подался бы ей навстречу, погладил по плечу, улыбнулся открыто и добродушно, и ответил что-то утешительное и обтекаемое, округлую маленькую ложь, подарив беспочвенную уверенность в невозможном. Еще немного… Взгляд упал на забытую картину. Два одинаковых «импрессионистских» наброска. На первый взгляд разница почти незаметна, неискушенному глазу Пабло и та, и другая часть холста представлялись набором нервных пятен. Сейчас он увидел. Два пейзажа. На одном – солнечное утро, скамейка в пятнах света, на втором - тот же антураж за плотной кисеей дождя. Между ними – на бледном полотне, исчерканном хаотическим набором зигзагов и молний разной степени интенсивности серых тонов, отчетливо проступал вопросительный знак. Пабло сморгнул, видение не исчезло. - Мы видим то, что хотим видеть, Кло, - он отодвинулся; лицо Клаудии отдалилось, приобретя фотографическую четкость, - все не может пойти не так, как тебе хочется. Даже если нам кажется, что выбор определен не нами. Мы всегда выбираем то, что хотим выбрать, понимаешь, Кло?..
Отправлено: 08.07.13 15:24. Заголовок: На ролевой открыт ра..
На ролевой открыт раздел для игры по сериалу «Гримм». События развиваются после конца второго сезона. В игре планируется две сюжетные ветки. Первая связана с похищением Ника и капитана Ренарда и их последующей перевозкой в фамильный замок королевской семьи Ренард. Вторая имеет место в охваченном беспорядками в связи с нашествием зомби Портленде. Подробнее, смотрите здесь. В игру требуются: Ник Бёркхардт Хэнк Гриффин Келли Бёркхардт Эд Монро Розали Калверт Гриммы-неканоны Существа-неканоны, связанные с «Лауфер» - движением за свободу существ от власти королевских семей.
Требования к потенциальным игрокам: знакомство с сериалом, грамотность (при приеме требуется предоставить пост по теме в ЛС администрации), стабильная игра. Играть предполагается со средней скоростью: один пост в два-три дня, крайний срок ожидания - пять дней. По отдельной договоренности с партнерами возможно изменение скорости в большую сторону (пост каждый день или же несколько постов в день).
Отправлено: 09.07.13 15:28. Заголовок: На кросс-платформе «..
На кросс-платформе «Записки на манжетах» открыт новый раздел, посвященный серии романов Джорджа Мартина «Песнь льда и пламени». Особенностью раздела является отсутствие четкого линейного сюжета и возможность отыграть любую историю вашими любимыми персонажами саги.
В настоящий момент отыгрывается история похождений Арьи Старк в Браавосе (альтернатива событиям романа «Пир стервятников») и альтернативная история запутанных приключений Джейме Ланнистера и Бриенны Тарт. В ближайших планах – встреча Тириона Ланнистера и Морской Жинки. В отдаленных, но очень желанных – Харренхоллский турнир и следующее за ним восстание Роберта Баратеона, приквел, повествующий о событиях семнадцатилетней давности (примерно 281 г В.Э.)
Будем рады игрокам, желающим отыграть историю канонических персонажей, так или иначе не затронутую в книгах. Приквелы, сиквелы и вбоквелы, не противоречащие логике мира, приветствуются. Требования к кандидатам на роль стандартные: знание канона, грамотное письмо, стилистическая адекватность.
Отправлено: 13.07.13 17:13. Заголовок: В ветку по серии Джо..
В ветку по серии Джорджа Мартина «Песнь льда и пламени» разыскивается сир Джорах Мормонт, для отыгрыша безудержной фантазии на тему приключений Тириона (Беса) Ланнистера в Браавосе (как официального представителя Дейнерис Таргариен в переговорах с Железным Банком). С уточняющими вопросами и соблазнительными предложениями обращаться в тему обсуждений к участникам банкета.
Кроме того, по прежнему актуален поиск игроков на канонические роли персонажей «Песнь льда и пламени» с возможностью отыграть всяческие приквелы, сиквелы и вбоквелы в рамках мира и разумного. Неканоны приветствуются не менее горячо.
Игра по сериалу «Гримм» стартовала. По-прежнему разыскиваются канонические и неканонические персонажи.
Отправлено: 19.07.13 15:25. Заголовок: «Все знают, что моло..
«Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену».
Если Вы вспомнили, чьему перу принадлежит эта фраза – Вы наш человек. Это игра для тех, кто может цитировать мисс Остин с закрытыми глазами. Для тех, кто интересуется историей нравов и бытом мелкопоместной Англии начала XIX века, кто хотел бы обыграть контраст между взглядами на жизнь столичных денди и патриархальными устоями пряничных деревушек. Это игра для тех, кто любит классические любовные романы, да-да, те самые, проклинаемые историками regency romance, и для тех, кто хочет поиграть приключения и интриги в антураже эпохи.
«Записки на манжетах» открывают новый игровой раздел и ищут… вы не поверите! Мы разыскиваем нежных английских дев. Томных, смешливых, серьезных и расчетливых, с интересной бледностью или здоровым деревенским румянцем. Девушки – те, кто хоть раз представлял себя на месте Лиззи Беннет, Кэтрин Морланд или Фанни Прайс, это ваш шанс.
Для первичного знакомства с сабжем и перспективами можно стучать сюда.
Требования к игрокам стандартные – знание отыгрываемой эпохи, грамотность, стилистическая адекватность. Прием по пробному посту, тему задает администратор.
Всякий путешественник, прибывающий в Грейвуд из Линкольна в начале осени 1811 года, мог наблюдать выросший на месте недавней пустоши меж двух холмов, прозванной Ведьминой воронкой, высокий, в три этажа дом из серого камня, подъездную аллею, усыпанную щебнем, и кованые ворота с гербами. Если он проявлял любопытство, хмельной завсегдатай «Жареного гуся» с удовольствием рассказывал ему о пожалованных уроженцу Линькольншира, Самуэлю Кавендишу, землях и звании баронета, о том, что дом строили шестнадцать месяцев, что архитектор приезжал из Лондона, а каменщиков привезли из Сассекса, ткани и гобелены закупали в Линкольне, и миссис Петтигрю лично беседовала с владельцем галантерейной лавки, который продал немолодой домоправительнице сэра Самуэля двести пятьдесят ярдов зеленой бархатной тесьмы для гардин. О самом сэре Самуэле говорили осторожно – едва разместившись, он принял всех соседей, навестивших его в Блэкберне, и через положенные приличиями три дня отдал визиты. Он охотно посещал общественные балы, принимал приглашения соседей на званые обеды и вечера, беседовал об осенней охоте с джентльменами и танцевал с барышнями и дамами. Местное общество встретило его достаточно дружелюбно, что скорее было связано с его приятной наружностью, которую джентльмены охарактеризовали как «истинно благородную», а дамы нашли весьма загадочной и местами – «демонической», располагающими манерами и - в немалой степени - реальным и мнимыми богатствами.
*** Вечером 17-го сентября 1811 года сэр Самуэль Гордон Кавендиш, баронет, стоял у камина в собственной гостиной, искоса поглядывая на бегущие по поленьям языки пламени, и не упуская из виду мисс Грей, которая курсировала по комнате, следуя одной ей известной траектории – от дивана к ломберному столику, затем к фортепиано, оккупированному сестрами Роуз, Марджори и Мэри (он так и не научился их различать), затем к окну, за которым стоял плотный сиреневый полумрак, и снова к дивану. «Не упускать из виду» он старался незаметно, чтобы не дать пищу для новой порции обсуждений собственной персоны и персоны мисс Грей. Итогом первых двух месяцев проживания в Блэкберн-холле (в комнатах до сих пор пахло штукатуркой, древесным лаком и мастикой) стали упорные слухи о его несомненном внимании к близнецам Роуз (не могли только решить, которой из девиц он отдает предпочтение), затем – к мисс Джейн Браун, затем… затем Самуэль положил конец матримониальным сплетням, предложив обществу новую – неделю назад приехавший погостить из Лондона Роберт Дженкинс сообщил хозяину «Жареного гуся», что сэр Самуэль планирует покинуть Блэкберн на зиму и переселиться в столицу. Слухи в провинции распространялась со скоростью Великого лондонского пожара. Местные кумушки заскучали, уже без особого интереса наблюдая, как новоиспеченный баронет танцует на ассамблее со всеми девицами поочередно – и с каждой не более одного раза. С партнершами по танцам он держался просто и безукоризненно вежливо, но далее минутного разговора о погоде в перерыве между фигурами дело не шло. Любознательной мисс Норрис пришлось со вздохом признать: сэр Самуэль решительно отказывался давать повод для сплетен. Его приятелю Дженкинсу повезло немногим более – он не отличался природной наблюдательностью, но, передвигая фигурки из нефрита на каминной полке, случайно заслонил предмет наблюдения сэра Самуэля, и тот впервые за последние двадцать минут нетерпеливо пошевелился и сдвинулся на фут правее, дабы внезапно обнаружить скрывшуюся от его взора мисс Грей в двух шагах от него. От неожиданности Самуэль попятился и, хватаясь за приятеля, словно за спасительную соломинку, пробормотал: - Мисс Грей… позвольте вам представить моего друга, мистера Роберта Дженкинса.
Напоминаем, что формат форума позволяет отыгрывать "частные" истории, не связанные с основным сюжетом. Требования к игрокам частных песочниц аналогичные: знание эпохи, грамотность, стилистическая адекватность. Прием по пробному посту.
Кто бы знал, каких усилий иногда стоит прийти не вовремя! Ребекке пришлось потрудиться, чтобы возникнуть на пороге «Папоротников» именно к ночи ближе, а никак не в более уместное для визитов время. Ибо у миссис Шарп, вдовы славного, храброго и горячо оплакиваемого Генри Шарпа, имелись все основания подозревать, что при свете дня на порог вышеупомянутого поместья ее попросту не пустят. Окинув задумчивым взглядом фасад поместья (так генерал осматривает будущее поле битвы) Бекки Шарп утвердила свою хорошенькую ножку на пороге и махнула рукой кучеру. Езжайте. Дальше она уж как-нибудь сама.
Итак, глазам дворецкого предстала трогательная до невозможности картина. В дверях стояла дама под траурной вуалью, теребя в руках платочек, у ног ее стоял саквояж, по подъездной аллее грохотал колесами экипаж, удаляясь в темноту. - Я миссис Генри Шарп, - прозвучал из-под вуали негромкий голос. – Могу я увидеть Ричарда Шарпа? Дядю моего покойного супруга? У меня для него письмо... Дворецкий не смог бы объяснить, каким образом, но молодая особа ловко переместилась с улицы в дом, вместе с траурной вуалью и саквояжем. Не выталкивать же ее за дверь, право слово. Хотя, прослуживший ни один год в доме, а, следовательно, знающий все сложные, порой драматичные переплетения родственных отношений семейства Шарп, слуга не сомневался, что стоит Ричарду Шарпу услышать одно имя миссис Шарп, как та окажется на улице, не взирая на ночь и надвигающуюся непогоду. И это еще счастье, что в доме доктор! Как бы старикана не хватил удар. - Извольте подождать, - сухо ответил он. – Сию же минуту доложу. Проскрипели ступени, ведущие наверх. Дом замер. Вдалеке послышались отзвуки приближающейся грозы, но что гроза по сравнению с гробовым, полным мрачных предчувствий, молчанием, окутавшем «Папоротники»!
Richard Sharpe пишет:
цитата:
Хиггинс подкрался к библиотеке на цыпочках – дворецкие и лакеи умеют ходить бесшумно. Внутри стояла гробовая тишина. Лошадиная физиономия халдея выразила умеренный интерес. Дверь распахнулась. Больная нога хозяина с большим пальцем, отливающим всеми оттенками лилового, покоилась на скамеечке; сам хозяин, откинувшись на спинку бержера, мирно посапывал. - Сэр… - осторожно начал дворецкий. - А?! Кто?! Что! К дья… Что случилось, Хиггинс, уж не пожар ли в «Папоротниках»? – не без сарказма поинтересовался мистер Шарп. - Никак нет, сэр, - невозмутимо ответствовал дворецкий, - к вам гостья, сэр. Миссис Ребекка Шарп, вдова вашего племянника. - Миссис Ре… Кто? – от неожиданности Ричард выпрямился в кресле, - кто?! Авантюристка! Самозванка! - Возможно, сэр, - позволил себе флегматичную реплику Хиггинс, - хотя дама производит вполне благоприятное впечатление. - Подобные дамы умеют произвести благоприятное впечатление на всякую безмозглую особь мужского пола от шестнадцати до семидесяти шести! – рявкнул мистер Шарп, плотнее запахиваясь в халат, и покрываясь нежным апоплексическим румянцем, - если пожелают произвести впечатление. Гони ее прочь. Пусть возвращается туда, откуда приехала! - Это невозможно, сэр, - дворецкий изобразил на лице осторожное сомнение, - она отпустила наемный экипаж и дожидается в холле. - Пусть идет пешком! До Грейвуда две мили с четвертью. В хорошую погоду это не более двух часов ходьбы!.. В унисон его словам, по оконному стеклу редко, потом все чаще застучали дождевые капли. - Ночью, в дождь? - многозначительно приподнял бровь Хиггинс. Карие глазки Шарпа угрюмо ощупали переносицу дворецкого. Напряженное сопение вылилось в тяжелый вздох. - Черт с тобой! – явил чудеса альтруизма хозяин «Папоротников», - пусть останется до утра. Приготовьте ей гостевую спальню в западном крыле, угловую. Она маленькая, окно в ней не открывается – значит, дамочка не сможет сбежать на рассвете, прихватив с собой столовое серебро. - Как вам будет угодно, сэр. Вы пожелаете говорить с ней? - К черту! Позови мне Добсона – если этот пройдоха не уснул, вылакав всю вишневую наливку из моего буфета! Миссис Шарп не догадывалась, что необычайная доброта мистера Шарпа – явление отнюдь не перманентное, а результат сложного фармакологического действия опиумной настойки доктора Чарльза Добсона.
Вернувшийся к Бекки дворецкий лаконично обрисовал ситуацию, избегая оценочных характеристик, и предложил гостье следовать за ним. - Вы переночуете в «Папоротниках», но в дальнейшем мистер Шарп рекомендует вам остановиться в «Жареном гусе», мадам. На втором этаже сдаются недурные меблированные комнаты. Чисто и недорого… Утром я прикажу приготовить для вас экипаж.
Викторианская готика. 1860-й год. Бересфорд-хаус, Корнуолл. Молодая вдова, которую окружающие считают сумасшедшей, борется с призраками старого дома и ищет выход из поистине безвыходного положения.
Christine Beresford пишет:
цитата:
Пламя свечей дрогнуло, а по ногам потянуло холодом. Здешние ветры тоже вели себя, как хотели. Особенно осенью. Сидящая у горящего камина женщина поправила подол мокрой насквозь бархатной амазонки, вынула из-за манжета сложенный вчетверо лист бумаги и развернула его. Расчеты расплылись от воды, но от них все равно не было никакого проку. Как и от луны, стыдливо прятавшей свой полный диск за тремя рядами крепостных стен облаков. Листок полетел в огонь. Как и многие другие до него. Не удалось. Опять не удалось. Хотя сегодня она дошла до конца. Если у круга есть конец, разумеется. Она тихо рассмеялась, обхватив себя за плечи. Хотя дом спал, и можно был хоть кричать в голос, никто не услышит ее. Разве что призраки. - Будь ты проклят… - устало сорвалось с ее губ, - я не позволю тебе утянуть меня за собой, Бересфорд. Я найду выход из этой проклятой ловушки. Кода-нибудь. Обязательно. Но не сегодня. Сегодня у нее не вышло. Так что надо подняться к себе в комнату и переодеться в сухое, потому что никто из слуг не утруждает себя ночным бдением и беспокойством о здоровье хозяйки поместья. С тех самых пор, как Кристина Беренсфорд стала пытаться покинуть пределы своего дома. Вернее, тюрьмы. Она встала и медленно направилась к лестнице, на ходу стягивая сперва перчатки, затем расстегивая мелкие пуговки жакета… сапоги оставляли мокрые и грязные следы на паркете и ковре, но Кристине было наплевать на это. Вот уже почти год, как она пыталась уехать. И два года, как в фамильном склепе упокоился ее муж, хозяин поместья. Год, она, как полагалось приличной вдове, приводила в порядок дом и дела, ждала приезда наследника… и пыталась не вздрагивать по ночам от странных звуков. Наследника все не было, а каждый день в старинном и мрачном, несмотря на перестройки и позднейшие удобства, доме, был тягостней предыдущего. И в свой двадцать пятый день рождения Кристина Беренсфорд, Божьей милостью, вдова, собрала свои чемоданы и отъехала от главных дверей, надеясь оставить позади и поместье, и тягостное супружество. Как наивно с ее стороны. Он заколдовал дорогу. А потом Кристина поняла, что и на доме висит несколько заклятий. А еще через месяц она увидела призраков. И поняла все окончательно. Поместье не отпустит ее. Он не отпустит. Даже мертвый. Переступив порог спальни хозяйки поместья, Кристина швырнула жакет, перчатки шляпку в кресло, где по идее, ее должна была ждать горничная. Но что вы, разве будет приличная девушка жертвовать сном, если ее хозяйке угодно «валять дурака». Так, кажется, выразилась домоправительница? Ох, какой же она была дурой, когда принимала за чистую монету обещания и посулы своего жениха… - Вспомнить противно, - Кристина опустила ресницы, на ощупь, не глядя, привычно выбралась из своих юбок и переоделась в домашнее платье. Черное, разумеется. Полотно сорочки приятно льнуло к телу, а тяжелая шерсть дарила тепло. Кристина знала, что не простудится – нет, этому месту она нужна живой и здоровой как можно дольше. Так что никаких простуд. Только ночные кошмары и мигрени. Со щеткой в руке она подошла к зеркалу, перед которым горели свечи. Что ж, спасибо и за это… Стекло отразило молодую женщину, все еще красивую, хотя несомненно, уставшую и бледную. Черные волосы спутались и падали, как капюшон, сливаясь с платьем. Кристина разбирала их и укладывала, мрачно думая, не отрезать ли напрочь свои локоны? Кто видит ее здесь? Молочник, посыльные из деревни? Даже пастор, и тот заезжал больше полугода назад в последний раз. Спрашивал, почему она не посещает воскресные службы. А когда услышал честный ответ, что поместье не выпускает ее даже до деревни, разве что сумасшедшей не назвал. Бог знает, какие слухи ходят о ней в деревне. - Я не сумасшедшая, - сказала сама себе в зеркало Кристина, - не сумасшедшая.
Richard Beresford пишет:
цитата:
- Она полоумная. Ричард оторвал взгляд от конторки и молча уставился на Дорсета. Клерк заерзал, чувствуя себя жуком, пришпиленным к деревяшке. - Так все говорят… Раньше за ней не замечали, милейшая женщина. А после смерти мистера Бересфорда что-то случилось. Ждали наследника, думали, она покинет Бересфорд-хаус, как закончится срок траура. А она из поместья выезжать перестала. Викария прогнала. Бывшая ее горничная, Бетти, сказывала, что хозяйка устраивает у себя в доме черные мессы и призывает Вельзевула. Я-то не поверил, мало ли, какие глупости люди болтают, - пшеничные брови приняли форму «домика», - просто с горя умом тронулась, бывает… Из соседнего Хоксли им поставляют молоко и мясо, так вот мясник утверждал, что видел вдову несколько недель тому назад на дороге в Хоксли, в двух милях от дома, без чепца, с расцарапанной щекой, и глаза у нее были… он так и сказал – «безумные». От нее стали уходить слуги. За последние полгода пятеро ушло, а вы ведь знаете, как тяжело в наших местах найти достойную работу, - Дорсет пожевал губами, подышал на конторку, протер полированное дерево чистым носовым платком, и добавил, - сэр. Вы точно хотите ехать? - Я давно не был в этих местах, - уклончиво сказал Ричард, - да, и прямо сейчас. До Бересфорда двенадцать миль, доедем засветло. - Как вам будет угодно, - клерк покосился на тяжелые, словно свинцовая оплетка, тучи за окном, вытащил из верхнего ящика массивный гроссбух и принялся считать, зачеркивая столбики цифр. Перо скрипело в его руке, шелестели страницы.
Когда Джеральд предупреждал, что Портленд - странный городок, Джейс не поверил. Ну, то есть, поверил, что странно, если в нем уживаются существа и Гримм. Кэмпфера же Гримм не тронул. Но не в том суть. Джеральд, может, сам не знал, насколько оказался прав. Во всяком случае, раньше Джейс не слышал о городах, где половина жителей - зомбяки. А в том, что облаву организовали именно зомбяки - как-то не приходилось сомневаться. Джейс пробежался вместе со всеми. Кто-то призывал бежать в сторону торгового центра. Мысль толковая, если, конечно, преследователи не организовали там засаду. Мало ли, может, они на то и рассчитывали - человечинка под чипсы и сухарики... Но выбирать особо не приходилось. Только жалеть. Все же нужно было взять байк. И валить из города. Ну его, того Гримма. Куда он смотрит, если в Портленде такое творится? Откуда-то сбоку послышался женский крик. Убивают ее, видите ли! Нашла, чем похвастаться, тут все так... Тем не менее, Джейс (удивительное дело, наверное, новая обстановка на него как-то не так влияет) скорректировал курс движения и, не особо разбираясь, бросился на призыв. А вдруг девица - симпатичненькая? По правде сказать, сразу-то Джейс разобраться и не успел - какая она там. Потому что мужик, с которым сцепилась девица, был крепок... и оба, кстати, выглядели так, что засомневаешься: кто же из них зомбяк, а кто - жертва. Джейс оптимистично решил разобраться в процессе и, собственно, тут же в процесс и вклинился, бросившись на мужика. С дамой потом разберемся... если пожелает напасть, конечно. А то кто их поймет, странных портлендцев... Все они тут, похоже, башкой сдвинутые.
Алекс Брандтнер пишет:
цитата:
«Что значит убивают?! Это кто кого тут убивает?!» - пронеслось в голове у Алекса, когда зомби, на которого он замахнулся, вдруг заверещал девчачьим голосом и бросился ему на шею. Видать какой-то неправильный попался, потому что его собратья визжать, казалось, и не умели, они только рычали, зато на людей бросались, будь здоров. Кулак прошел мимо, и Брандтнер чуть не грохнулся на землю, увлекаемый силой своего же удара, но визжащая девчонка помогла ему удержаться на ногах. И вцепившись ей в руки, Гримм попытался оторвать ту от себя, сопроводив попытку очередным ругательством на родном немецком. - Zeit gefunden, zum kuscheln, du narr! * А в следующий миг в драку вмешался кто-то третий. Алекса оторвало от девчонки и, отлетев в сторону, Гримм споткнулся о бордюр, и плюхнулся на тротуар. Плюхнулся хорошо так, чувствительно ударяясь пятой точкой. - Scheiße! ** Облик защитника девушки неожиданно дрогнул, на мгновение превращаясь из человеческого в животный. Узнать его было просто. Серо-желтая шерсть, вытянутая собачья морда, желтые глаза – типичный Койотль. Только ужасно глупый, раз решился напасть на Гримма. Но и девчонка неожиданно оказалась не просто человеком. На мгновение ее лицо покрылось желто-рыжей шерстью с широкими черными полосами, уши прижались, а во рту мелькнули такие солидные, острые зубки. И если Койотля в своей жизни Гримм видел уже не раз, к несчастью для последнего вида, то с подобным существом он вживую сталкивался впервые. А потому не смог сдержать удивленного выдоха: - Rißfleisch?! *** - впрочем, время было не удивляться, время было действовать. И Гримм вскочил на ноги, готовый схватиться с напавшими на него существами. А в следующую секунду за спиной почувствовалось движение, и руки зомби обвились вокруг тела Алекса, а в самое ухо гаркнуло недвусмысленное рычание, дающее понять, что сейчас его начнут рвать на кусочки. Сердце дрогнуло, обрываясь куда-то вниз, подальше от пасти зомби. Брандтнер дернул плечом и заехал нападавшему по челюсти. Клацнули зубы, может быть, даже и сломались – и правильно, нечем будет кусать добычу, и рык оборвался, а вот руки не разжались. Наоборот, они стиснули Гримма с такой силой, будто собирались его раздавить. И это было чертовски больно…
* Нашла время обниматься, дура!! ** Вырезано цензурой. *** Название Свежевателя на немецком.
Лу Пой пишет:
цитата:
Ну, ее не пытались убить, стоит все же признать этот факт. От ее атаки скорее просто опешили и с губ мужчины сорвалась фраза, слова в которой были неясны, но общий смысл был, примерно, понятен по интонации. А потом между ними, как в том анекдоте, вклинился некто третий. Лу просто оттолкнули в сторону, а вот первый мужик приземлился на пятую точку. И у всех у них появилось несколько мгновений, чтобы разглядеть друг друга. Койотль.. ну надо же. Нет, конечно, в самом этом существе не было ничего странного, но забавно было встретить его здесь и забавно, что именно другое существо оказалось ее защитником. А потом взгляд коснулся белобрысого и Лу, говоря честно, вытаращила глаза, почти одновременно с его «Rißfleisch» восклицая: - Гримм!! – интонация была немного наглой, словно она обвиняла мужчину в том, что он принадлежит к этому роду. Хотя на самом деле – ни-ни. Вот подстава. Как же так получилось, что из всех мужчин города она кинулась именно на Гримма? С другой стороны.. ну могла же она немножко ошибиться! В конце концов она не так уж давно в Портленде и не все физиономии успели ей примелькаться. Хотя, разумеется, Лу уже была наслышана про Гримма, который такой весь хороший и всем всегда помогает, если только ты, конечно, не убиваешь людей, не портишь их имущество и не крадешь ничего. В общем, тебя не убивают только потому что ты – существо. Хотя при необходимости у этого типа и с убийством не заржавеет – ходили разные истории. Но Пой в любом случае старалась вести спокойный и не вызывающий образ жизни, так что не видела причин, по которым у нее с Гриммом могут быть проблемы.. ну, то есть, до сих пор этих проблем не было, а теперь мужчина, так ловко шпарящий то ли на немецком, то ли на бельгийском, имел все шансы ее ненавидеть. Это возвращалось девушку к той мысли, что все ошибаются. Но теперь-то она исправится! Теперь-то уж точно сделает все так, как надо. Вот только на Гримма, с которым она уже решила побрататься, набросился зомби. Что за удача! Сейчас она его спасет, поможет ему – и всех делов. - Это же Ник! – завопила Лу, резко бросаясь вперед. – Который Гримм! Я помогу тебе! И ты.. эй ты, помогай давай, чего расслабился?! Зомби обнимал Гримма со страстью, достойной лучшего любовного романа, и разжать эти объятия было не просто. Но Пой не стала и заморачиваться, она схватила зомби за волосы (фу! Фу-фу-фу!!) и резко дернула на себя. Это должно было быть больно.. хотя выбитые зубы, теоретически, тоже больно. - Давай же!!
Отправлено: 29.08.13 18:00. Заголовок: В сюжетную ветку С..
В сюжетную ветку Страницы истории Блэкберн-холла разыскивается ловкий авантюрист, обаятельный мошенник, партнер и/или соперник очаровательной Ребекки Шарп. В ближайших планах шантаж, в перспективных – возможны варианты, от совместной авантюры до полного и взаимного разоблачения. Если вы любите исторические игры, если вы читали произведения мисс Остен и «Ярмарку тщеславия» Уильяма Теккерея, если ненарочитая авантюрность романа эпохи Регентства – ваша тайная страсть, если трикстер в условиях провинциальной Англии начала XIX века – ваша несыгранная мечта - тогда мы ждем именно вас. Полезная ссылка: Эпизод заселения миссис Шарп в «Папоротники».
Требования к игроку: знание реалий эпохи Регентства, грамотность, стилистическая адекватность. Прием по пробному посту, тему задает администратор. Желаемая скорость постинга - не реже одного раза в двое-трое суток (форс-мажоры нехронического характера принимаются во внимание). Если вы сомневаетесь в своих способностях поддерживать указанные темпы, не стоит беспокоиться.
Кроме того, мы с удовольствием примем в игру желающих сыграть собственную историю «в антураже», без привязки к основному сюжету.
Знал бы сэр Самуэль, что разговоры о призраках получат неожиданное продолжение! Мисс Грей становится свидетельницей странного явления в музыкальной комнате, а миссис Филлипс получает богатую пищу для домыслов.
Elinor Grey пишет:
цитата:
Здесь казалось светлее, чем в холле. На столе возле окна играла шкатулка. Наверное, та самая, про которую рассказывала служанка. Источник звука был найден, и от этого страх сразу уменьшился, зато любопытство многократно возросло. Элинор приходилось видеть такие вещицы не больше трех раз, и эта, конечно, превзошла предыдущие тем, что была гораздо изящнее, замысловатее и больше. То, что шкатулка вдруг заиграла сама по себе посреди ночи, ее не удивило. Точнее - не успело удивить, именно потому, что внимание было приковано к самой вещи. Она подошла к столику, чтобы разглядеть шкатулку и невольно залюбовалась: движения игрушечной танцовщицы как будто завораживали, а лицо ее при свете луны казалось молочно белым. Элинор наклонилась вперед, стараясь рассмотреть детали, как вдруг позади ей послышалось шевеление. Она вздрогнула и обернулась. Комната смотрела на нее темными углами. Почудилось чье-то присутствие. - Здесь кто-нибудь есть? Сердце застучало так громко, что заглушило музыку. Элинор сделала шаг назад, к двери.
Persona пишет:
цитата:
Еще раз пробили часы в холле – половина третьего. Тень отделилась от стены, ступая в зыбкую полосу света. Прямая фигура в черном монашеском одеянии колыхалась в воздухе, не приближаясь, но и не исчезая. Музыка смолкла. Тогда монахиня шевельнулась снова и шагнула вперед, и стало ясно, что лица у нее нет, вместо лица – зияющая черная дыра. Смешок, полу-всхлип, полу-стон. Фигура мелко задрожала и, вторя воющему в трубах ветру, зарыдала, высоким тонким голосом, falsetto. Звук был настолько осязаемым, что, казалось – касается кожи.
Отправлено: 04.09.13 07:57. Заголовок: В антуражную ветку ..
В антуражную ветку «Экспоромты Монфлери» разыскивается Шут. «Экспромты Монфлери» - серия эпизодов альтернативно-исторической направленности. Данный сюжет не претендует на историчность. Его цель – антуражные приключения и дворцовые интриги в интерьере барокко, в значительной мере навеянные романами Дюма-отца, и не предполагающие жесткого соответствия историческим реалиям.
Роль Шута – сюжетная. Прообразом нашего трикстера в значительной степени служит Шико мэтра Дюма. В планах интриги, расследования, приключения с опасностью для жизни. От игрока потребуется ознакомление с ранее отыгранными эпизодами по ссылкам:
… а также, по обычаю – гладкий слог, грамотность, стилистическая адекватность и умение поддерживать заданные игровые темпы (пост в три дня). Прием по пробному посту. Тема поста задается администратором. Вопросы и уточнения приветствуются. Вопрошать можно здесь.
Источником вдохновения послужили НАСТАВЛЕНИЯ И СОВЕТЫ НЕВЕСТЕ Касательно поведения в интимных супружеских отношениях для возрастания духовной святости благословенного таинства брака и ради славы Божией, написанные Рут Смитерс, возлюбленной супругой преподобного Л.Д.Смитерса, пастора Аркадской Методистской Церкви Восточной Региональной Конференции, в Лето Господне 1894.
Mrs. Smith пишет:
цитата:
Возлюбленная моя матушка! Пишу вам, сгорая от тревоги за ваше драгоценное здоровье. Умоляю вас, напишите, как ваше самочувствие? Прошу вас так же беречь себя ради меня, потому что только в вашем жизненном опыте и мудрости я черпаю силы.
Дорогая матушка, как я обнаружила после тщательной ревизии, дела в поместье мистера Сита оставляют желать лучшего. Припасов изводится в два раза больше, чем требуется. Но я твердо намерена взять все в свои руки. Поговорив с экономкой, я уволила часть прислуги, не смотря на протесты моего супруга. Но я указала ему на то, что ведение хозяйства – женское дело. Это то, что касается моих дневных обязанностей.
Что же касается иной стороны моей замужней жизни, то здесь все не так благополучно. Как правы вы были, матушка, указав мне на низменную породу мужчин. Как меняются они, получив власть над нами, сколько в них развращенности и похоти! Но я намерена, следуя вашим мудрым наставлениям, перевоспитать мистера Смита, для его же блага, разумеется, и во имя спасения его души.
Вчера вечером, сразу после прочтения вашего письма, я с воодушевлением заговорила с супругом о заготовке сидра и о неурожае люцерны. О том, что крыша конюшни нуждается в починке, а камины дымят. И хотя мистер Смит отнюдь не вежливо сначала попытался меня поцеловать, а потом попросил замолчать, овечек стало меньше! Мне кажется, дорогая матушка, мы на правильном пути!
Скажите, как часто мне следует допускать мистера Смита в свою спальню? Я понимаю, что мне не удастся полностью избежать его общества в ночные часы, но терпеть еженощно эти гнусности у меня нет сил!
Остаюсь с искренней любовью и уважением к вам, ваша дочь, Мэри.
P.S. Хина отлично действует, матушка. Однако, к своему прискорбию, я обнаружила что мой супруг может ругаться совершенно неподобающим джентльмену образом!
5 октября 1884 года, Брук-Холл, Вустешир.
Mrs. Brown пишет:
цитата:
От Рут Браун - Мэри Смит
Дорогое дитя! Увы, мне нечем утешить тебя – переживания за драгоценную мою девочку снедают меня, после получения твоего письма я не спала две ночи, при одной мысли о том, что тебе еженощно приходятся терпеть животные ласки похотливого супруга, однако, несмотря на мигрени и продолжающееся колотье в груди, нашла в себе силы ответить на твое послание. Твоя решимость радует меня, дитя мое. Ты на правильном пути.
Самый простой совет, какой может дать опытная женщина юной дочери, заключается в имитации недомогания примерно за час до предполагаемых приставаний супруга. Однако опытным путем установлено, что лишь первое время подобные уловки срабатывают, позже эгоистичные представители мужского племени никак не обращают внимания на женины жалобы – некоторые из них, напротив, уверяют жен в том, что исполнение супружеского долга избавляет от головной боли . Не верь этому, Мэри! Остается одно – преградить ему путь к твоей постели.
Пятнадцать лет тому назад моя кузина Мэгги Картрайт использовала для этой цели большой кованый сундук, который стоял у двери в ее спальную. Она подвинула его на несколько дюймов левее, так, чтобы входящий в комнату супруг непременно ударился об него, эта уловка подействовала лишь однажды, в дальнейшем сундук кузины Мэгги постигла печальная участь – взбешенный супруг приказал выбросить его вон, бедняжке пришлось подчиниться. От расстройства она порвала нитку жемчужных бус; горничной пришлось потратить полтора часа, ползая по ковру и собирая бусины, однако собрать удалось не все, в следующую же ночь супруг кузины Мэгги поскользнулся на жемчуге и ушиб коленную чашечку, это обстоятельство позволило Мэгги наслаждаться ночным покоем почти месяц. Отдавая дань изобретательности кузины, хочу заметить, дорогая Мэри, что портить жемчуг для такой (несомненно, благой) цели вовсе не обязательно, вполне подойдут горох или чечевица.
Остаюсь, и т.д., твоя любящая мать Рут.
Написано 15 октября 1884 года, в Грейт-Дриффилде, Йоркшир.
Отправлено: 14.09.13 12:34. Заголовок: На «Манжетах» старто..
На «Манжетах» стартовала серия эпизодов под общим названием «Народ против…»
Поклонники отечественных и зарубежных сказок могут прийти и отыграть Суд над сказочными персонажами, уличить виновных, избежавших заслуженного наказания и оправдать невинно обвиненных. Приговор по делу выносится путем общего форумного голосования после рассмотрения материалов дела, допросов Обвиняемого и Свидетелей, и выступления Обвинения и Защиты. Голосовать могут все зарегистрированные участники форума.
К участию в рассмотрении новых дел приглашаются все желающие. Прием по пробному тематическому посту. От вас потребуются развитое чувство юмора, богатая фантазия, общая грамотность и стилистическая адекватность. С вопросами обращаться в тему обсуждений.
Окна зала судебных заседаний были распахнуты, однако это не спасало сидящих в маленьком, битком набитом помещении – август в этом году выдался чрезвычайно жарким. Интерес к делу был настолько велик, что пришлось ограничить вход для праздных зевак и прочих сочувствующих. Способ ограничения нашли самый простой – билеты в зал суда стоили от одного (галерка) до десяти ливров (партер). Сейчас обладатели входных билетов изнывали от жары и отчаянно завидовали тем, кто повис на распахнутых окнах здания совершенно бесплатно. Ожидающие результатов суда на улице устроили импровизированные лагеря. Справа разбили палатки члены волчьей стаи и примкнувшие к ним зеленые и защитники прав животных. Слева митинговали местные поселяне, выдвинувшие в качестве авангарда парочку аппетитных девиц, одна из которых завоевала в прошлом году титул «Мадемуазель Прованс». Мадемуазель прохаживалась вдоль окон, раздавая желающим поцелуи и дисконтные карты на получение 5% скидки в сети гипермаркетов «Пятачок». Случайно затесавшийся в стойкие ряды поселян ряды юркий человечек с плакатом «Свободу Юрию Деточкину!» был признан шпионом зеленых и с позором изгнан прочь. Шел четвертый (и последний) день суда. - Введите обвиняемого! - судья снял парик и принялся ожесточенно им обмахиваться. Толпа восторженно загудела. Судебный пристав ввел Волка. - Встать! Суд идет! Слушается дело «Народ против Серого Волка»…
***
- ...Из материалов дела явствует, что 14 июля сего года Серый Волк обманом выведал у несовершеннолетней Красной Шапочки адрес ее престарелой родственницы, и, воспользовавшись ослабленным состоянием последней, проник в ее дом и съел ее, после чего загримировался и встретил несовершеннолетнюю Шапочку, представившись ее бабушкой. Пользуясь наивностью и доверчивостью подростка, Волк обманным путем подманил Шапочку ближе и тоже проглотил ее. Случайные свидетели произошедшего, Охотники, спасли женщин, пользуясь приобретенными на курсах ПМП навыками экстренной лапаротомии… Для дачи показаний вызывается Волк!
Миссис Шарп приобретает союзника, а доктор Добсон - новую пациентку.
Richard Sharpe пишет:
цитата:
Часы на каминной полке пробили час пополудни, но доктор не появлялся; в ожидании нахального эскулапа мистер Шарп начал дремать, и проснулся лишь, когда Хиггинс, осторожно покашливая, поинтересовался, не будет ли у хозяина особых пожеланий к обеду. - Ведь в доме гостья, - многозначительно пошевелил бровями дворецкий. - Невелика птица, - буркнул Шарп, - впрочем… пусть повар приготовит что-нибудь на десерт… желе с засахаренными фруктами, или что там еще любят дамы, - последние слова мистер Шарп произнес, сложив губы брезгливой трубочкой, словно передразнивая предполагаемую даму, увидевшую в пудинге таракана, - Добсон так и не появился? - Отчего же не появился? – удивился Хиггинс, - доктор пьет чай в гостиной с миссис Шарп. Рассказывает ей что-то о нервных болезнях, сэр. Кажется, перед этим они гуляли в парке… - Ах, чай, - тоном, не предвещающим ничего хорошего ни доктору, ни миссис Шарп, проскрипел Ричард, - нет, мне не нужно. Трость. Я спущусь вниз.
Вниз мистер Шарп не спустился – почти слетел. Осознание того факта, что бессовестный костолом променял выгодного пациента сначала на нервическую девицу Грей, а затем на рыжеволосую авантюристку, добавляло старому подагрику прыти. Предчувствия его не обманули. Картина, представшая взору хозяина «Папоротников», напоминала худший из бездарных этюдов рококо. Миссис Шарп расположилась в кресле, изображая спящую (поза, выгодно подчеркивающая формы вдовы, была слишком эффектной, чтобы быть случайной), а доктор Добсон заглядывал в ее декольте с тем самым выражением на унылом лице, с каким козлоногий фавн заглядывается на уснувшую под кустом нимфу. - Совмещаете теорию с практикой, доктор? – желчно поинтересовался Шарп, хромая к малиновому бержеру.
Charles Dobson пишет:
цитата:
Услышав знакомый надтреснутый голос, доктор чуть не уткнулся лицом в декольте миссис Шарп.
Негаданно-нежданно явился его пациент, слегка подзабытый вследствие долгого и приятного разговора с юной леди. Как он мог пренебречь своими прямыми обязанностями? – сетовал Добсон на самого себя. Он же и пришел, собственно, только для того, чтобы проинспектировать подагрическую ногу страдальца. Но, по-видимому, женские ножки имеют свойство отвлекать внимание от насущных проблем. О Ева! Дочь греха! Еле-еле совладав с собой, доктор выпрямился и обернулся к хозяину дома.
- Гм-хм…- промямлил он – Здравия желаю, мистер Шарп! Теория без практики мертва, Вы совершенно правы. Кажется, леди потеряла сознание. Это может быть симптомом как очень тяжелых заболеваний - мозговой горячки или того, что доктор Бьенвилль называет migraine - так и следствием банальной бессонницы, вызванной жизненными невзгодами. Я пытался определить тяжесть ее состояния, но без свидетелей не смел предпринять никаких решительных действий. Какое счастье, что Вы появились, мистер Шарп! Теперь у меня развязаны руки!
И Добсон легонько, крайне осторожно, похлопал миссис Шарп по щекам, надеясь, что не получит достойный отпор.
Becky Sharpe пишет:
цитата:
«Нет у меня никакой мозговой горячки», - хотела было возмутиться Бекки, но вовремя придержала язык. Второе предположение, относительно жизненных невзгод, куда больше устраивало предприимчивую даму. Жизненные невзгоды это так трогательно. Жаль, она не догадалась попоститься пару – тройку дней перед приездом в «Папоротники», а то здоровый румянец на округлых щечках Бекки мог вызвать разве что умиление, но никак не сочувствие.
Собственно, появление зрителя в лице мистера Шарпа ничуть не смутило притворщицу. Чем больше зрителей, тем громче аплодисменты. Но надо было решать, продолжать ли демонстрировать обморок, или все же приходить в себя. Поколебавшись, Бекки выбрала последнее, кто знает старого подагрика, еще решит, что мозговая горячка это заразно и прикажет выставить ее вон. На легкое похлопывание по щекам, Ребекка чуть застонала, ресницы картинно затрепетали, грудь поднялась в глубоком вздохе. В распахнувшихся глазах молоденькой авантюристки читалось большое, очень большое изумление, которое тут же сменилось хорошо сыгранным смущением.
Выпрямившись в кресле, миссис Шарп, стыдливо зардевшись, пролепетала: - Простите… не понимаю что со мной. Отчего-то очень сильно закружилась голова. Я такая неловкая. Мистер Шарп, мистер Добсон, простите, я не хотела никого беспокоить. Про себя она решила, что если мистер Шарп выразит недовольство случившимся, то придется осуществлять стратегическое отступление в отведенную ей комнату. Настойка – настойкой, а рисковать благоволением хозяина «Папоротников» не стоило ни при каких обстоятельствах.
"Мы, мадридцы, в большинстве случаев любим, кого не следует, и ощущаем любовь неподходящих нам людей" (Педро Альмадовар)
Lucinda пишет:
цитата:
В какой момент она перестала понимать происходящее, Люсинда уже не помнила. Где-то между тем, как она в очередной раз жаловалась Саре на Томаса за то, что он ее бросил, и тем, как пыталась ей объяснить, что все женщины только и норовят, что украсть у тебя кусок счастья, у нее был момент просветления. Тогда она подумала, что, кажется, перебрала. И что надо завязывать, иначе случится что-нибудь нехорошее. Потом трезво - если это слово было к ней хоть как-то применимо, но что делать, некоторые вещи являются в своей чистой ясности только в состоянии, которое трезвостью не назовешь - оценила свое положение и поняла, что ничего совсем страшного с ней случиться не может. Ну очнется непонятно где... а кому уже до этого хоть что-нибудь есть? В общем, жалобы на женщин она помнила. И что ждала от Сары сочувствия. Три раза ха. Дальше реальность потерялась окончательно. Вернее, скорее так... в нее стали врываться нереальные вещи, вроде петушиного гребня на голове у официанта, пока, наконец, их не стало больше, чем очевидно реальных. В какой-то момент эта фантасмагория перешла в сон. В какой именно момент - для Люсинды было секретом.
Очнулась она внезапно, как будто от резкого звука. Подняла голову и долго оглядывалась, пока не узнала облупленный угол карниза и потертый бок комода. Через какое-то время, вспомнив ночное приключение, удивилась. Как она могла оказаться дома? И громко позвала: "Сара". Потом еще громче. Еще. Она была уверена, что сейчас распахнется дверь спальни и войдет Сара, закутанная в ее банный халат, с мокрой головой и феном в руках. Квартира хранила гробовое молчание. Люсинда сползла с постели и почему-то на цыпочках, осторожно, как вор в чужом доме, дошла до двери и осторожно выглянула в коридор. Прислушалась. Квартира по-прежнему была тиха, и как-то было совершенно очевидно, что в этой тишине не спрятано ничье дыхание. И тут зазвонил телефон. Точнее - все телефоны в доме, количеством ровно в четыре штуки. И Люсинда вспомнила, почему он звонит. Черт, она ждала этого звонка гораздо раньше. Была уверена, что он "так" позвонит еще в "Черном дьяволе". И когда ее "попросят приехать на опознание", то она потащит с собой Сару, и посмотрит, как та будет смотреть. На нее. И на Томаса. Но ночью телефон не позвонил. Или он звонил, но она, Люсинда, ничего не слышала? Или просто не помнила разговор? Или она его где-нибудь потеряла? Вот черт... Телефоны разрывались, и Люсинда сняла трубку. - Да? - Сеньора... - в трубке закашлялись, - видите ли, мне нужен кто-нибудь из... кто знает сеньора Томаса... - Я его жена, - судорожно сглотнула Люсинда. Дальше она долго выслушивала путаные объяснения. Что утром в "одном месте" нашли "мужчину", что пытались позвонить по номеру, который в его мобильнике был записан на слово "жена", как не дозвонились, как долго... В общем, долгие и путаные объяснения логики администратора гостиницы, горничных и хозяйки, полиции, каких-то еще людей. Выслушивая это, Люсинда судорожно пыталась понять... Что должна делать женщина, которая только что узнала, что с ее мужем что-то не то? Или если ей только сообщили, что он мертв? Она ведь должна что-то сказать... что-то сказать. Или сделать... Что? Господи, она знает об этом уже часов двенадцать... с того момента она выпила уже целый галлон, наверное... и еще спала... и какая-то Сара. Что ей сказать, чтобы этот человек в трубке не удивился? - Сеньора? В трубке наступила тишина. Неизвестный обладатель голоса ждал от нее ответа. Она даже не слышала вопрос. И еще не поняла, что именно он ей уже рассказал. - Сеньора, с вами все в порядке? - Со мной да... да... а с ним? - Вам надо приехать... Голос был терпелив. Он повторил раз пять, куда именно надо приехать, и еще раз десять спросил, записала ли она. Потом вежливо сказал: до встречи. Потом раздался щелчок и гудки. Люсинда опустилась на пол рядом с комодом, ткнулась лбом в прохладную медь резной ручки и тихо завыла. Она знала, кому ей надо теперь позвонить. Она его не любила. Его приходы были ей каждый раз неприятны. Словно кто-то брал ее, как тряпичную куклу, и подвешивал за воротник к притолоке. А она глупо улыбалась и крутилась то вправо, то влево, смешно болтая руками и ногами. Куда ветер захочет. Но он ей был нужен сейчас, черт возьми. Ее мобильник был где-то безнадежно потерян. И тогда Люсинде пришлось идти в кабинет Томаса, долго копаться в ящиках его стола в поисках какого-нибудь телефона мужа. У того их было минимум пять, и все рабочие. С сегодняшней ночи она знала, почему. Это не заняло много времени. Номер Игнасио был записан на первую же кнопку быстрого набора. "Вот как", - недовольно шевельнула бровями Люсинда. Кто знает, сколько еще раз ей предстоит чувствовать себя задетой даже теперь, когда Томас уже мертв. В трубке раздались длинные гудки. "Ну возьми же трубку, ну..."
Отправлено: 19.10.13 14:56. Заголовок: В авантюрно-приключе..
В авантюрно-приключенческую и детективную ветку «По следам Индианы Джонса» разыскивается знаток Северной и Центральной Африки, в первую очередь пустыни Сахара, способный организовать путешествие туристов-заинтересованных лиц по нужному им маршруту и быть проводником. Знаком с историей, в том числе Египта, и африканскими обычаями, и не только знаком, но и активно интересуется, потому что, при случае, не прочь поохотиться за какой-нибудь древностью или кладом. Игра ведется не по мотивам «Приключений Индианы Джонса», а «в стиле» фильмов - про Индиану Джонса, Лару Крофт, Джека Хантера, «Охотников за древностями» и пр.
Действие в игре происходит в наше время. Уже есть практически готовая квента, в которой, по причине увязки с сюжетом игры, достаточно жестко прописано происхождение персонажа, но возможны варианты, которые будут рассматриваться при обсуждении.
Требования к потенциальному игроку: грамотность, стилистическая адекватность, дружба с логикой, возможность отписываться в ритме «пост в два-три дня».
Сыновья, услышав отцовский зов, спешили в горницу. Старшие, судя по рубцам от подушек на щеках да сонным глазам – только-только выбрались из постели. Пошли они в отца, любили, как и он, лежа по утрам под теплым одеялом, о судьбах родины размышлять. А вот младшенький был любителем вставать ни свет, ни заря. И в этом пошел он в мать его, княгиню Меланью. Сколько лет уже прошло, как сбежала она в Европу с польским королем Болеславом, а нет-нет, да вспомнится князю ее утренний шепот на ушко: «Ты спишь, государь? А давай-ка поговорим?». От воспоминаний о неверной супруге навернулись на глаза слезы, которые князь-надежа поспешно смахнул. Одно утешало его. Не было собаке Болеславу с княгиней счастья. Сколько раз он уж писал Дормидонту письма, умолял забрать обратно свою супругу и Замостье в придачу. Но не поддавался князь. Знал, что пользы от Замостья для казны ноль – и земля там скудна, и народ живет непокорный, податей платить нежелающих, а княгинины траты огромны – одни только платья заказные из земель франков да немчинов чего стоили. Так что пусть мучается, злодей, чтобы знал, как княжеских жен соблазнять. Сыновья расселись по лавкам, зевая и протирая кулаками глаза, но готовые слово отцовское внимать. И почесав спину – кусался гад-пояс из овечьей шерсти – молвил Дормидонт: - Беда к нам пришла, сыны мои. Не ждали мы ее, да сама она в дом наш заглянул. Позарился собака-вор неизвестный на наше имущество. Унес то, не знаю что. И теперь должны решить мы, что делать будем. Евстигней, самый старший из сыновей, зевнул и ответил: - Как что, батюшка, найти вора надобно, покарать, чтобы другим неповадно было, а то, не знаю что – в сокровищницу вернуть. Мудрый был совет. И продолжая почёсывать поясницу, князь кивнул: - Дело говоришь, Евстигнеюшка. Негоже нам добром своим расшвыриваться. Сегодня отдашь то, не знаю что, завтра последние портки с тебя сымут. Ну, так как же сыны, будем мы вора искать да добро возвращать? Елизар – сын средний почесал свою реденькую бородку и тоже слово молвил: - Погоню организовать нужно, батюшка. Нагнать злоумышленника, да башку ему с плеч долой. И это был мудрый совет. И третий раз вопросил князь: - И кто же сынки в погоню отправится, кто вора покарает да за честь княжескую, поруганную отомстит? - Не я, батюшка, - покачал головой Евстегней. – У меня Марьюшка третье дитя ждет. Случись что со мной, ей да детишкам из казны придется пенсию платить за потерю кормильца, а это для государства расходы лишние. - И не я, батюшка, - молвил Елизар. – У меня еще медовый месяц не закончился. Не могу я супружницу свою оставить, потому как брачный контракт нарушу, придется тогда папаше ее, князю Каргопольскому, штраф платить. И это для государства расходы. И дружно посмотрели старшие сыновья на младшего.
Елисей пишет:
цитата:
Собрались родственники быстро, кочет, что сидел на окошке, даже прокричать в третий раз не успел, как в двери, зевая и потягиваясь, вошли сыновья князя, а затем – и сам надёжа. Был князь лицом хмур, видно пропажа огорчила его безмерно, и за поясницу то и дело хватался. Видно, от забот многих хворь приключилась – бывает такое, знал это Елисей; случается у натур тонких и чувствительных, и зовется нервической болезнью, потому, видно, как человек становится раздражителен и нервирует без конца окружающих. Елисей сидел, кивая молча и с братьями соглашаясь – вернуть украденное требовалось непременно. А то где же это видано: у самого князя, на котором весь Куяв-град держится, то, незнамо что, из-под носа увели! Засмеют. И во всем были ладны и согласны князь и сыновья его, до тех пор, пока не дошло дело до главного – кто ж за вором неведомым в путь двинется. Здесь у всех мигом дела нашлись да заботы тяжкие, а Елисей задергался, ерзая на скамейке под взглядами братьев своих. - Так это... я... Елизар покачал головой и третий сын вздохнул, замолчал, раздумывая, а затем еще одну попытку предпринял. - А на что, отец, у нас воевода со стражей? Иль все бока им мять да пыль по двору в тренировках гонять? - Ты, братец, не прав, - заметил Евстигней неторопливо. – Стража нам не для того дана, чтобы за каждым вором бегать, а чтобы блю... блюс...тми... в общем, чужеземцам наглым по шеям давать, если что. Для важности и престижу! - Вдруг враг подступится к границам, а стража – уставши? – поддержал брата Елизар. - Непорядок! Верно мы говорим, батюшка? Елисей вздохнул, понимая, что иного пути нет, кроме как в дорогу ему собираться. Да и кто сказал, что далече ему отправляться придется? Быть может вор и быстро сыщется! А, впрочем, давно хотел княжий сын увидеть места другие, потому сейчас рад был даже случаю такому. - Что ж, видно мне придется мерзавца того, что руку свою на княжеские богатства поднял, искать. Дашь ли свою родительское благословение на то, отец?
Антуражные приключения в духе романов Дюма продолжаются.
Мари Бовуар оказывается между двух зол, из которых выбрать меньшее - задача почти непосильная. Королевский шут начинает охоту на канарейку - кто знает, какая птица окажется в сетях в итоге?
Мари торопилась. Голубоватые сумерки накрывали город. Прохожих на улицах становилось все меньше. Осенью темнеет быстро, и горожане старались добраться до дому до темноты. В окнах, выходящих на улицу домов, уже должны были загораться фонари, но хозяева, экономя масло и свечи, тянули до последнего, поэтому улицы освещались только редкими факелами, да фонарями у питейных заведений, шум и гам в которых с приближением ночи становился все громче. Девушке было страшно идти по опустевшим улицам, они была готова шарахаться от собственной тени. По длинной дуге обходя освещенное пятно у очередного кабака, она свернула сначала на одну улицу, потом на вторую, в переулок, чтобы не идти через пустырь. Мари уже почти обошла церковь святой Магдалены, когда что-то ухватило ее за подол. Камеристка дернула юбки, обернулась и с ужасом уставилась на безногого калеку на тележке. Держа ее за подол и открыв беззубый рот, он гнусавым голосом заклянчил подаяние. Мари взвизгнула, вырвала юбку и побежала со всех ног прочь. Калека отстал, а камеристка, все себя от страха, задыхаясь, прислонилась к стене какого-то дома. Ноги ее подкашивались, сердце быстро стучало где-то в горле. От мысли, что возвращаться придется этим же путем в полной темноте, Мари пришла в такое отчаяние, что тихонько заскулила. Громко плакать было страшно.
Жестер пишет:
цитата:
Осенние сумерки накрывали город, гася последние лучи дневного света. И на темных улицах, освещенных лишь редкими в этом районе фонарями да окнами таверн, разглядеть что-то дальше собственного носа становилось труднее с каждым мгновением. И в какой-то момент желание держаться от малиновки подальше, чтобы не попасться ей на глаза, сыграло с шутом злую шутку. Вывернув из-за очередного угла Жестер понял, что птичка улетела, не оставив после себя ни перышка, ни хлебной крошки, которые могли бы служить путеводной нитью. Улица была пуста. Лишь черные окна домов, в которых еще не было видно не искорки, насмешливо смотрели на неудачного преследователя. - Страстная пятница, - выругался шут, беспомощно кружа на одном месте, словно Тесей, заблудивший в минойском лабиринте, неизвестно из каких легенд возникшем на городских улицах. В темноте послышалось движение, в свете дальнего фонаря мелькнула чья-то тень, слишком невысокая, чтобы принадлежать человеку. Собака? Для волков еще было слишком рано. Белые мухи еще не закружились над землей, неся с собой холод и голод, а значит, и волкам не время было сбиваться в стаи и свирепствовать на городских улицах. Самое страшное, на что они сейчас были способны – это раскапывать свежие могилы на окраинных погостах, вызывая по утрам сверхъестественный ужас у случайных свидетелей оскверненных захоронений, и сея легенды про живых покойников, поднимающихся в погоне за живой кровью. И все же, несмотря на голос разума, твердивший, что тень вряд ли несет в себе угрозу, по спине у Жестера невольно скользнул неприятный холодок, заставивший шута невольно положить руку на рукоять своей, смешной деревянной шпаги. Раздался еле слышный скрип несмазанной деревяшки. И перед шутом возник безногий калека, тянущий руку в жажде подаяния. Пугающий холод схлынул так же внезапно, как и возник. - Девица, красивая, молодая и небедная, одна, без сопровождающего? – коротко спросил Жестер, вытаскивая из кармана мелкую серебряную монетку. Калека что-то замычал беззубым ртом и ткнул рукой в темноту правого проулка, указывая путь. - Спасибо тебе, моя беззубая Ариадна, - прошептал шут. Серебряная монетка скользнула в руку калеке, а сам Жестер уже двигался вперед, спеша наверстать упущенные мгновения. И судьба была благосклонна к его желаниям. Впереди послышались сдавленные всхлипы, а в свете зажегшегося окна одного из домов, чье сияние разогнало мистический мрак проулка, мелькнул знакомый силуэт, невольно притягивающий взоры. Малиновка застряла в силках собственного страха. И в душе шевельнулся порыв, который возникает у многих мужчин при виде плачущих, напуганных женщин, но шут сдержал его во имя собственного любопытства и дворцовых дел. Неправильно было бы собственными чувствами и появлением испортить малиновке ее полет, и оставить цель его неизвестной. - Ну же, лети, - прошептал Жестер. – Помоги и мне, и себе. Ты не одна, моя птичка… Не бойся, лети. На улице одно за одним зажигались окна, разгоняя темень и, если не уменьшая опасность ночных улиц, то хотя бы делая ее явной, а потому не столько пугающей.
Отправлено: 08.12.13 20:33. Заголовок: На «Манжетах» затева..
На «Манжетах» затевается игра-эксперимент Свидание вслепую с привлечением желающих извне, впервые в нашей практике – без пробного поста и практически без предварительных договоренностей. Желающий игрок регистрирует игровой аккаунт, с которого предполагает играть любой сюжет, представляющий для него интерес. Представленный сюжет должен удовлетворять следующим критериям: - лаконичность изложения (от 1 до 10 строк); - грамотность изложения; - максимальная информативность и завершенность изложения (представленный сюжет и желаемый персонаж партнера – это единственное, что вы сможете сказать будущему соигроку, привлечение к обсуждению в ЛС и иные средства связи не приветствуется, хотя, разумеется, никак не контролируется)).
Подробности по ссылке, там же можно задавать уточняющие вопросы.
Место действия: Королевство Триллениум, имение Рандвера Старые Клены в окрестностях королевской столицы, королевский дворец и прочие примечательные места столицы Триллениума.
Участники: Эдмунд Адальбрант - обедневший граф, отставной рыцарь Тайной Центурии Его Королевского Величества, выбыл в связи с ранением. Личное дело отсутствует из соображений секретности. Оборотень, скрывает свои способности. Ныне занимается частным сыском и охранной деятельностью.
Себастьян Рандвер - баронет, бывший ученик Магической Академии, отчислен за "патологическую неспособность к усвоению магической теории", в личном деле имеется помета "Неслух. К магической службе категорически Не Допускать!". Соответственно, маг-недоучка. Ныне занимается частным сыском.
А также: Король, Королева, Наследник престола на выданье, Придворный маг, невесты по конкурсной ведомости, Говорящая Кошка, Фея-Крестная, Двое Из Ларца, Одинаковы с Лица и др.
Краткая вводная: *гнусавым голосом из-за кадра* В далеком-далеком королевстве жили-были Король с Королевой. И был у них сын - красавец-мужчина, спортсмен, комсомолец. В общем, жена ему нужна была соответствующая. И тогда был объявлен Конкурс красоты среди принцесс...
- Я согласен слушать ваши проповеди, дражайшая миссис Шарп, не покидая этого кресла! – чересчур пылко для праведника заключил Ричард, и многозначительно подвигал бровями, - ежедневно. О еженощных снах он благоразумно промолчал. Пару месяцев назад Шарп обругал и выставил прочь одного из своих немногочисленных племянников только за то, что легкомысленный юноша имел неосторожность сделать комплимент галльскому остроумию, повторив за обедом расхожую шутку какого-то французского политика. Сейчас дядюшка готов был петь восторженные оды французской кухне и французскому умению с улыбкой говорить о серьезном. Сопровождая смешливые реплики Бекки одобрительным кряканьем, Ричард принял от бесшумно втекшего в комнату лакея кувшин с глинтвейном и с [уже ожидаемой] резвостью (хотя и несколько подволакивая правую ногу, которая не преминула напомнить о себе легким зудом в области плюсны) принялся разливать содержимое кувшина по бокалам. Взгляд сверху – подсохшие рыжие локоны, белая шея, пляшущие тени от камина в глубинах корсажа. Глубины манили. Грели и торопили. Шарп понял, что двадцать фунтов на обновление церковной утвари – не предел. Чувственный интерес обещал картины более привлекательные, чем те, что рисует с кафедры местный проповедник, и (как следствие) предполагал большие траты. Мелочиться мистер Шарп не собирался, однако, как всякий сквалыга… то есть человек бережливый, не хотел платить больше истинной стоимости предмета. Он мучительно подсчитывал, сколько ему будет стоить благосклонность миссис Шарп. Если попытаться намекнуть об этом… только намекнуть! Шарп почувствовал новый укол – теперь под ложечкой - и заторопился, вслушиваясь в щебетание канарейки (похоже, она не прекращала говорить!) Смысл сказанного он понял не сразу. - Вы! Были в спальне доктора? – ошарашено молвил хозяин «Папоротников», с трудом отведя глаза от… манящих глубин и возвышенностей, - э-эм… и мисс Блум сама вас туда привела? И … как доктор к этому… относится? Мгновенно его пронзила опасная догадка – а что, если старуха Блум занимается сводничеством? Лепорелло обзавелся юбками и стародевическим чепцом? Доктор – человек свободный и довольно молодой (так виделось мистеру Шарпу, разменявшему седьмой десяток). Если миссис Шарп не глупа (а миссис Шарп не глупа), она не променяет сквайра со стабильным доходом на провинциального лекаря… Или? Бокал переполнился. Глинтвейн образовал на малахитовом столике географическую лужицу.
Becky Sharpe пишет:
цитата:
Основополагающим талантом любой здравомыслящей особы, по мнению Бекки, была способность быстро и убедительно соврать. Ресницы режеволосой авантюристки затрепетали, в очах отразилась вся скорбь мира, губы обиженно дрогнули. - Ах, мистер Шарп, как вы могли такое подумать?! Я?! В спальню доктора? – воскликнула она, словно пораженная до глубины души тем, что ее, воплощенное целомудрие, заподозрили в таком преступлении против нравственных устоев. – Ах!
Последнее «ах» удачно относилось ко всему сразу. Но, в частности, и к пролившемуся вину. Осторожно отставив бокалы, так, чтобы мистер Шарп, не дай бог, не испачкал манжеты в напитке, Бекки яростно позвонила, потребовав у лакея немедленно принести салфетку. Разве в ее обязанности не входит теперь сохранность домашней утвари «Папоротников», одежды мистера Шарпа и самого мистера Шарпа в целом? Во всяком случае до того счастливого момента, как любимый дядюшка любимого (но почившего) мужа догадается предложить ей руку, сердце, и первую строчку в завещании. - В спальню доктора входила мисс Блюм, - с достоинством сообщила она драгоценному подагрику. – И входила туда с самыми благочестивыми намерениями! А я стояла на пороге… потому что мисс Блюм было страшно одной! Она очень достойная и набожная особа! «Помни, милая, короля играет свита», - говорила покойная матушка. – «Каков свинарник, таковы и свиньи».
Бекки понимала это так: репутацию людей надо беречь, пока тебе не выгодно обратное. Во-первых, если ты водишь знакомство с людьми благочестивыми и достойными, то сияние их достоинств падает и на тебя. Во-вторых, если иногда (для разнообразия) говорить о людях хорошее, то легко прослыть особой милой и незлобливой, что очень привлекательно для джентльменов всех возрастов. - Я же, мистер Шарп, никогда не войду в спальню джентльмена, если он не мой муж! Как вы могли обо мне подумать такие ужасные вещи! Трепетно прижав к глазам кружевной платочек, Ребекка словно без сил опустилась в кресло. Конечно, перебарщивать со сценами обид не стоило, это верный способ упустить добычу. Но если чуть-чуть… совсем немножечко… то вреда не будет!
Ноги у девчонки были ничего себе... красивые ноги. Именно что были: до того, как Игнат не рассчитал силу. Перетянул веревку слишком сильно, результат: имеем отток крови и весьма сомнительный цвет... в прочем, на фоне ржавой действительности - вполне соответствует. Вычурно и хочется поморщиться. Еще был всегдашний укол совести. Как напоминание о собственной человечности. Пусть странно, пусть непрофессионально - для кого-то. Для Игната это чувство было чем-то вроде разрешения на киднеппинг. Оно очень быстро проходило, стоило объекту получить возможность говорить. Если ты ищешь, кого бы обвинить в своих злоключениях, ну, так ругайся на заказчика. Игнату только деньги заплатили, он ничего лично против тебя не имеет. Или на собственную жадность - разжился деньгами, так позаботься не только об их безопасности, но и своей тоже. Обстоятельства ругай. Причем же тут исполнитель? Все равно, что ругать в магазине деньги, которые ты заплатил нечестному продавцу за испорченный товар. Несправедливости он не любил, особенно по отношению к себе. - Перекур, мадам! - объявил Ингат, чтобы хоть как-то заполнить пустоту, наполненную только свистом ветра. Подтащив девчонку к дверце, он помог ей сесть. Ну, как помог. Скорее уж - усадил. Вообще, если они до сих пор на трассе, выглядит их компания более чем подозрительно. Но Игнату отчего-то казалось, что будь поблизости другие люди, он бы их увидел. Отсутствие привычного пейзажа не поколебало эту уверенность. Руки были в лучшем состоянии, их развязывать Игнат не стал. - Закрой глаза, сейчас я сниму повязку. Мог бы и не предупреждать, сама поймет. Но мама всегда говорила, что нужно быть вежливыми с людьми, чтобы получать от них то же самое в ответ. Иногда Игнату казалось, что мама с другой планеты. В общем, она и сама стала склоняться к этой мысли к седьмому десятку. Солнца не было, лишь ржавые сумерки. Быстро привыкнет. - Открывай, только не спеши. Бежать не пытайся - свалишься. Тем не менее, он сместился чуть в сторону, чтобы не получить классический киношный удар между ног. Обидно будет. Да еще, чего доброго, придется от машины отойти, если девчонка все же не послушает доброго совета. А вдруг, он сойдет с этой дорожки из желтого кирпича и машина исчезнет? - Если будешь орать - вставлю кляп, - предупредил Игнат. - Только вопросы по существу. Собственно, вопросы по существу он подразумевал от себя, потому что на вопросы типа "Куда мы едем?", "Кто меня заказал?" и "Может, отпустишь?" Игнат существенными не считал. Чтобы получить на них ответ, не обязательно спрашивать Игната. - Дорожный знак видишь?
Алиса пишет:
цитата:
Мужчина оказался очень сильным. Алиса поняла это по той лёгкости, с которой он поднял её, чтобы усадить на сидение машины. Весила девушка неожиданно много для своего невысокого роста и довольно хрупкого телосложения. В обычной жизни на данное несоответствие никто не обращал внимания, потому что никому не приходилось таскать её на руках. Алиса молча закрыла глаза, ожидая, когда с неё снимут повязку. Мысленно поблагодарила похитителя за то, что хоть как-то старается облегчить её положение, другой на его месте мог бы забыть о её существовании до конца пути. Бежать она не собиралась, во всяком случае, до тех пор, пока не выяснит, где находится и в какую сторону идти. Всё равно на затёкших ногах, босиком (обувь она сняла, когда полезла в залив) и со связанными руками далеко не уйдёшь, зато можно разозлить похитителя и свести к нулю все послабления, которые он для неё сделал. Судя по тому, что за время их остановки мимо не проехала ни одна машина, орать тоже было бессмысленно. Да и на оживлённой трассе далеко не каждый был бы готов вмешаться в чужие явно криминальные дела. Люди по своей природе трусливы, и крайне не склонны рисковать чем бы то ни было ради случайного встречного, это Алиса за четверть века своей жизни уяснить успела. Так что надеяться она сейчас могла только на себя. Понимая, что попытка побега у неё будет только одна, она решила выбрать для неё более благоприятные условия. Когда глаза привыкли к свету, Алиса с удивлением огляделась вокруг. Нельзя сказать, что она была сильна в географии, но в том, что под Питером таких пустынь нет и быть не может, не было никаких сомнений. - Дорожный знак? - растерянно переспросила она, соображая, о каком знаке идёт речь. - Да, вижу. Только не могу понять, что он означает. У дороги действительно торчал дорожный знак. Старый, погнутый, проржавевший, но вполне читаемый. Зелёный круг на некогда белом фоне, а внутри него жёлтый треугольник. Таких знаков Алиса никогда не видела, хотя правила дорожного движения учила, готовясь к автошколе. Под знаком красовалась такая же ржавая табличка с надписью на незнакомом языке. Ни с каким из известных Алисе алфавитов буквы на табличке не ассоциировались. В голове роилось множество вопросов, но от большинства из них всё равно не было бы толка. К чему, например, ей сейчас знать, кому и зачем понадобилось её похищение? Зачем, она и так догадывалась. Кому, она через некоторое время узнает, если не даст дёру. А ту информацию, которая нужна для успешного побега, ей всё равно никто прямо не выложит, если только случайно проболтается, и то маловероятно. Но один вопрос она всё-таки задала. Пропустить конференцию, на которую они с отцом приехали в Питер, было, в её понимании, равносильно тому, чтобы не явиться на защиту диплома, предварительно отучившись пять лет на "отлично". Алиса знала, как важна эта конференция для Сальватова, и как ему необходимо её присутствие. А тут нате вам, в самый неподходящий момент, как будто пару дней нельзя было подождать. Судя по пейзажу вокруг, о возвращении в Питер к двадцатому июля можно забыть. - Какое сегодня число? - спросила Алиса.
*Легко пришло, легко ушло. Неромантический дуэт жениха и невесты и его последствия.
Robert Nash пишет:
цитата:
Племянник миссис Эллиот и жених мисс Грей был, безусловно, достойным человеком. Это мог подтвердить всякий, кто был коротко с ним знаком. Несмотря на молодость (в июле он отметил двадцать шестые именины) и скромные доходы, мистер Роберт Нэш являл собой образец сдержанности и здравомыслия, какие редко бывают присущи джентльменам его возраста и положения. Материальные затруднения родителей, не позволившие ему мечтать о чем-то большем, нежели место в захудалой адвокатской конторе, с юных лет приучили его к бережливости, а знакомства с людьми, стоящими выше по статусу и возможностям, привили ему должную целеустремленность. Женитьба на девушке из приличной состоятельной семьи входила в его планы, и в этом смысле мисс Грей как кандидатка была ничуть не хуже прочих – пять тысяч фунтов от пожилой родственницы, чей возраст и хрупкое здоровье позволяли надеяться на большие дивиденды в недалеком будущем, являлись неплохим стартовым капиталом, позволявшим упрочить свое положение на ниве адвокатской деятельности. Кроме того, мисс Элинор, как и сам мистер Нэш, была сиротой, а, значит, могла довольствоваться малым. Кроме того (и мистер Нэш не мог не упомянуть об этом обстоятельстве, когда разговаривал о будущем браке с барристером Уэнстоном) – мисс Элинор Грей была недурна собой, обладала безупречной репутацией, приятными манерами и, что немаловажно – хорошим происхождением и нужными родственными связями. - У нее есть дядюшка по отцовской линии, старший брат ее покойного родителя, у которого мисс Грей сейчас находится на попечении, - разглагольствовал Роберт за рюмкой шерри – удовольствие, которое он позволял себе нечасто и лишь в компании патрона. О родителе Элинор мистер Нэш, по понятным причинам, счел разумным не распространяться, - владелец недурного капитала и земель в Линкольншире, правда, имение его майоратное, но частью капитала он вправе распорядиться по своему усмотрению, так что со временем… Именно в этот момент лакей принес мистеру Нэшу письмо, заставившее его переменить планы на ближайшее время. Он допил шерри, попрощался с патроном, испросил несколько дней отпуска и…
… и через два дня обитатели «Старых дубов» имели удовольствие лицезреть мистера Нэша собственной персоной. Мистер Грэй поприветвовал молодого человека со всей сердечностью и выразил надежду, что мистер Нэш задержится в имении надолго, мисс Норрис была несколько скованна, и, хотя и неохотно, позволила племяннице показать мистеру Нэшу окрестности, которые сильно изменились с тех пор, как Роберт навещал «Старые дубы». Молодые люди вышли на улицу, предварительно убедившись, что погода всячески благоприятствует прогулке. - Я получил письмо, мисс Грей… письмо, которое… как бы это выразиться… несколько меня обеспокоило, - начал мистер Нэш, как только имение скрылось за поворотом.
Отправлено: 04.05.14 17:09. Заголовок: В антуражный сюжет (..
В антуражный сюжет (Париж, эпоха декаданса) требуется открытый, жизнерадостный, еще не испорченный жизнью и абсентом молодой джентльмен (или не-джентльмен), в меру нахальный, но обаятельный, в качестве любовника Камиллы Блейк, супруги преуспевающего живописца мистера Блейка. Обещается смерть и немного любви. Не пугайтесь, потенциальные герои драмы – смерть не обязательно ваша.
Требования к потенциальным участникам обычные: знакомство с отыгрываемым периодом (конец XIX века) и, собственно, декадентством как направлением в искусстве и стилем жизни и мышления; грамотность, стилистическая адекватность, средний темп игры ( минимально - пост в три-четыре дня). С вопросами и уточнениями желательно обращаться непосредственно на "Манжеты" в тему обсуждений. Заинтересовавшихся попрошу предоставить тематический пробный пост в ЛС моему соадминистратору - Калине.
Отправлено: 14.05.14 06:46. Заголовок: «Записки на манжета..
«Записки на манжетах» разыскивают желающих поиграть в сказку. Планируются юмористические приключения по мотивам русских сказок. Раздел: http://gamemix.unoforum.ru/?0-8 (Магические миры)
Тема для обсуждений: http://gamemix.unoforum.ru/?1-16-0-00000037-000-0-0 Необходимые персонажи: 1. Волшебница Фаина. Умна, красива, одержима чувством справедливости, обидчива, но отходчива. Если обиделась, может заколдовать так, что расколдовать потом просто так не сможет, а только с соблюдением условий. Если посчитает, что кого-то надо проучить, тоже может заколдовать и назначить условия для отмены колдовства, как правило, непростые. Живёт высоко в горах в Заоблачном замке. Владеет силой воздушной стихии, магией обращения и... остальное на усмотрение игрока.
2. Сила нечистая, мелкая, но могущественная. Служит колдуну Черномору, оправлена им по следам царевны Мирославы, чтобы любой ценой помешать ей добыть лекарство от колдовской болезни её отца. Биологический вид персонажа, способности, пол и всё прочее на усмотрение игрока.
3. Персонажи из любых сказок или собственного сочинения, которые впишутся в мир русских сказок. Приезжим заморским персонажам тоже будем рады.
Дополнительно: В нашей истории пока что только два персонажа - заколдованный царевич и серая волчица. Оба направляются в Заоблачный замок к волшебнице Фаине. Царевич - чтобы расколдоваться, волчица - за помощью. Приглашаем в игру любых сказочных персонажей. Хотелось бы повстречаться с настоящей Фаиной, а не с НПС.
Дополнительно от администрации: требования к кандидатам стандартные: общая грамотность, стилистическая адекватность, возможность поддерживать средние игровые темпы (пост в три дня). Прием по пробному посту (в ЛС администратору).
Все даты в формате GMT
0 час. Хитов сегодня: 173
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
Это каталог форумных ролевых игр: форум, в разделах которого имеются адреса других форумов с кратким описанием того, что там происходит. Как найти свою игру? Посетить интересующий раздел нужной тематики, и пройтись по темам и указанным в них адресам. Потом можно написать свой отзыв прямо в теме.
Некоммерческий проект. Если Вы оставили здесь свои cookie, Вы сами за них отвечаете! Информация на сайте доступна по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» 4.0, если не указана другая лицензия в подписи автора сообщения.
..... база данных пополняется с 20/06/2007..... картинки для оформления форума сделаны с помощью редактора Inkscape, в шапке присутствует фрагмент работы неизвестного художника
Внимание! На форуме включена премодерация!
Отправлено: 14.05.11 17:38. Заголовок: Записки на манжетах
- участник сейчас на форуме